Последние из аулукуан

В зарослях послышался шорох. Человек в ожидании замер. И вот в метрах ста появилась грациозная косуля. Охотник вскинул ружье` Раздался выстрел. Пуля попала точно в цель - косуля упала замертво. 34-летний Дхахва вообще редко промахивается. Ведь он прирожденный охотник. Как, впрочем, и все мужчины из племени аулукуа.

А вечером по случаю удачной охоты был устроен семейный пир. Готовить добычу на костре - дело, известно, мужское. Так что Дхахва сам колдовал над пышущими жаром угольями и периодически переворачивал тушу, чтобы ровно поджаривалась аппетитная корочка. Его жена даром времени также не теряла - плела из коры корзину, изредка бросая нетерпеливый взгляд на кострище. И малолетний сын не лентяйничал - деловито помешивал ароматное варево в котелке, подвешенном на крючке рядом с жарившейся косулей. Только двое других "членов семьи" - олень Накиа и конь Гхаси - никакого интереса к предстоящему "празднику живота" не проявляли: безразлично пощипывали травку поодаль.

В общем все, как и тысячу лет назад. Просто диву даешься, как это немногочисленное племя охотников - аулукуа - умудрилось на протяжении столетий сохранить уклад предков. Оно и сейчас обитает в лесах гор Дасин, что на севере Внутренней Монголии КНР, в сотне метров ста от границы с Россией.

- Мы всегда жили за счет охоты. Вот только, - сетует седовласый вождь племени Гу Синьцзюнь, - лесов становится все меньше и меньше. А нет леса - нет и зверья.

Но не только отстрелом животных живы аулукуане. Занимаются отловом оленей, которых приручают, чтобы потом горделиво гарцевать на них по округе. Довольно часто ловят оленей не только для себя, но и выполняя заказы зоопарков. Аулукуане получили широкую известность и как поставщики редких природных снадобий для врачевателей народными китайскими средствами.

- Так что - не преминул похвастаться Гу Синьцзюнь, - не бедствуем. Вот недавно на общинные деньги новую деревеньку отстроили. Да и люди стали жить побогаче. Охотимся не луками и стрелами. Почти у всех ружья и карабины. Однако не браконьерствуем! - горделиво качает головой вождь.

И в то же время Гу Синьцзюнь прекрасно понимает, что прошли те добрые старые времена, когда можно было существовать только за счет охоты. "Никуда не денешься - надо как-то приобщаться к современной жизни", - не без сожаления говорит он.

И это приобщение началось в 90-е годы, когда аулукуане решили расширить поле своей деятельности. Начали культивировать новомодный экологический туризм по своим заповедным местам. Возвели простенькие "гостиницы" для приема гостей, которые не прочь пожить денек-другой среди последних из могикан. Новый бизнес оказался довольно-таки успешным - в год принимают до трех тысяч туристов.

А пообщавшись с горожанами, аулукуане поняли, что без грамоты далеко не уедешь. И уже сейчас многие аборигены, которые кроме своего родного наречия ни на каком другом языке и двух слов связать не могли, научились вполне сносно изъясняться на "путунхуа", унифицированном общекитайском языке. Теперь не только без переводчика общаются с "гостями из города", но и с удовольствием проводят время у телевизоров, которые уже не воспринимаются какими-то колдовскими ящиками. Однако не всем нравятся нововведения.

- Конечно, телевизоры и радио - это хорошо, но от них молодежь и палкой не отгонишь. Кто после нас в лес на охоту ходить будет? Ведь скоро все аулукуане в город переместятся, - негодует 66-летний Гэлиск.

Конечно, время берет свое. Некоторые бывшие охотники перебрались в города. Горожанином стал и Урзерту, но с племенем своим связей так и не порвал. Говорит: не в силах.

- Да что там я - у многих погнавшихся за комфортной жизнью есть сильное желание вернуться, - убеждает он. - Можно быть счастливым глядя на телеэкран, а можно - поймав косулю. Эти чувства радости абсолютно различны. Как бы там ни было, мы всегда будем помнить, что лес - наш дом.

А чтобы племя аулукуан не затерялось в памяти народной, Урзерту решил увековечить предания своего племени. Каждый год навещает родные места, записывает передаваемые из уст в уста рассказы охотников об истории племени, о древних обычаях лесного народа. А потом тщит себя надеждами Урзерту, хорошо бы издать книгу о своем народе.

Впрочем, аулукуаням еще повезло: они по-прежнему живут в родной стихии - в лесу. А вот другому удивительному племени охотников, которые, если верить преданиям, обитают в северо-восточной провинции Цзилинь еще с XIV века, с лесом пришлось распрощаться.

Между тем эти охотники обладали воистину уникальным даром - могли говорить на языке... птиц и зверей. Правда, не то чтобы в совершенстве, но заманить зверюшек и пернатых в ловушки могли. Сейчас способность общения с дикими зверями уже, можно сказать, канула в Лету. Остался лишь один охотник - 69-летний Цзинь Сюетянь, который еще может "разговаривать" с обитателями леса. Однако здоровье старика-охотника дает мало шансов, что ему хватит времени обучить кого-либо из соплеменников секретам имитации звуков и голосов лесных жителей.

Впрочем, и сам Цзинь - частично парализованный, после перенесенного три года назад инсульта - вот уже 20 лет не применяет знание языка леса на практике. Однако, поглядывая на висящее на стене ружье, частенько погружается в воспоминания о тех далеких днях своей молодости, когда с ружьишком ходил в лес и всегда возвращался с добычей.

Вообще-то секрет имитации звуков птиц и зверей передавался в племени строго по наследству. Согласно заветам предков, только одному человеку - самому достойному в роду - дозволялось познать это искусство. В свое время счастливый жребий выпал Цзиню. Именно его выбрал отец в качестве преемника из пяти сыновей. Юноша оказался прилежным учеником и спустя какое-то время научился, зажимая особым образом во рту лист некоего растения - название его держится в тайне, - подражать звукам двух десятков животных.

Знание "иностранных языков" сделало молодого охотника буквально первым парнем на деревне. Кормил не только всю свою семью, заваливая то оленя, то медведя, но и каждый раз "отстегивал" часть добычи менее удачливым соплеменникам. Как-то раз приволок из леса сразу семь кабанов. Однако не всякая охота проходила гладко. Порой приходилось сталкиваться и со свирепым тигром.

- А с ним "договориться" ну нет никакой возможности, - улыбается Цзинь. - С тигром полосатым надо уповать лишь на счастье и быстрые ноги.

В местечке Шишидаогоу возле горы Чанбай, где проживает наш герой, охота многие века была главным занятием местного населения. Однако через 20 с лишним лет после образования Китайской Народной Республики в 1949 году в некоторых горных районах местные власти запретили промысел. В окрестностях горы Чанбай был основан заповедник.

"Лингвист" Цзинь вместе с тремя сыновьями переселился в сельскую местность, где занялся земледелием. Однако лес так и остался его настоящим домом, куда он частенько наведывался, чтобы вволю попрактиковаться в зверином языке. Но уже без ружья.

В свое время Цзиню по наследству достались и своего рода "учебные пособия" - семейный архив из трех фолиантов, повествовший о повадках зверей и уловках охотника. К сожалению, уникальные записи были уничтожены во времена погромной "культурной революции" в Китае (1966-1976 гг.).

История Цзиня заинтересовала многих ученых, в том числе Цао Баоминя - известного специалиста в области китайского фольклора. По его просьбе охотник как-то продемонстрировал "фокус" - издал звуки, на которые тут же сбежалось несколько белочек. Это так впечатлило ученого, что тот завел профессиональную дружбу с Цзинем. Теперь они встречаются регулярно. Старик по памяти восстанавливает семейный архив племени, который назывался "синфу", что означает счастье.

Да и как по-другому этот архив мог называться, если для охотника возвращение с добычей домой всегда было и есть величайшим счастьем.