Я удивляюсь

Сколько ни путешествуй, в любой стране всегда заметишь что-нибудь необычное. Для этого, собственно, и путешествуем. Одному восхищаешься, другое возмущает. Германия для меня - страна, где я всегда посторонняя. Без конца удивляюсь. Как хорошему, так и плохому. Хорошему почему-то даже больше.

В этот раз я удивлялась не одна. Со мной вместе удивлялись французы, полька, испанец, испанка и два австралийца. Мы были театральной труппой. Кроме нас в ней были англичане, но они никогда ничему не удивлялись. Были представлены в труппе и немцы, их тоже кое-что удивляло, но это другая тема.

Едем в машине по шоссе. Никаких перекрестков не предвидится. Впереди идущая машина включает левую мигалку. Я торможу. Куда, черт возьми, она может тут поворачивать. А она и не поворачивает. Просто шоссе в этом месте делает вираж.

Вся интернациональная компания шумно удивляется. Испанцы с уважением - предупреждает заднюю машину об опасностях дороги, французы со снисходительным недоумением. Полька раздражается. Французы на следующем вираже кричат: "Мигалку, мигалку включи, будем, как немцы!"

Французы недовольны немецкими девушками. Еще в Берлине, говорят, можно на улице оглянуться, но чаще на иностранок, а в деревне - просто нечего делать. За два месяца в Германии, представляешь, ни на кого не взглянул. Удивительно.

Заходим с полькой в пивную. Очень характерную немецкую пивную в берлинском районе Spandau. За столиком сидит карикатурная немецкая компания - здоровенные, толстые, румяные, подвыпившие - и с ними явно переедающая собака. Пьют пиво и едят принесенное с собой печенье из огромного пакета. Через одно кидают собаке. Собака часто промахивается. Один из выпивох становится на четвереньки и учит собаку ловить подачку. Веселая непринужденная атмосфера. Ковровое покрытие вокруг их стола усеяно крошками от печенья. Хозяин пивной явно радуется хорошему настроению своих гостей.

Мы заказываем одно пиво и один кофе. Конечно, не самый выгодный заказ. Вдобавок, я прошу спички. Кроме того, мы по очереди пользуемся туалетом. Между собой говорим по-польски. И, наконец, я съедаю банан, а шкурку аккуратно кладу в пепельницу на своем, заметьте, столике. Пепельница очень большая, шкурка в ней спокойно помещается, даже для окурков остается место.

Без того небледный хозяин бара краснеет так, что я опасаюсь, не хватил бы его удар. Глаза его перемещаются почти на макушку. Он подходит к нашему столику в таком устрашающем виде, вынимает двумя пальцами шкурку из пепельницы, медленно относит ее в мусорный бак за стойкой и еще раз окидывает нас взглядом.

Мы быстро расплачиваемся и удивляемся уже в машине. Особенно полька. Она кричит, что завтра же уедет домой, даже высокие заработки ее не остановят.

Жалуемся вечером своим немецким коллегам. Пожимают плечами: "А что вас в Spandau понесло?"

В итальянском ресторане официант спрашивает после обеда: Вам кофе настоящий или немецкий?

Вся компания весело смеется, одна полька стыдливо просит немецкий. Немецкий кофе жидкий, в большой кружке, к нему полагается упаковка концентрированных сливок.

В деревенской бильярдной немецкий деревенский шик - тюлевые занавески, фальшивые хрустальные люстры, золоченая фурнитура. Около бильярдного стола столики для безалкогольных напитков и две высокие табуретки. Летний сезон, но вечер. То есть публика не в пальто, а в пиджаках или свитерах. И вот нам, после двух горячих партий, делается жарко. Не выпуская киев из рук, мы бросаем наши пиджаки на табуретку и продолжаем партию. А из-за стойки безалкогольного бара уже летит разъяренная хозяйка. С трудом понимаем, что имели нахальство нарушить порядок бильярдной. Для пиджаков есть гардеробная на первом этаже. Прерванную таким образом партию продолжать уже не хотелось, и мы вышли удивляться на улицу.

Один из наших австралийцев - крупный мужчина даже по сравнению с немцами. Сорок седьмой размер обуви. И вот он не может себе ботинки купить. Особенно его удивляет, что в женском отделе - последний размер сорок второй, и выбор очень большой, а мужской - сорок пятый последний, редко когда попадается сорок шестой, и практически нет выбора. Меня больше всего удивило, что он все-таки купил сорок шестой, положил в гардероб и каждый день примерял. Не влезли.

Австралийцы на девушек не жалуются, на вечеринки приходят с уроженками Китая, Индонезии и Филиппин.

В Германии можно ездить автостопом. Подбирают охотно. Но на автобанах. Ловить попутки на деревенских дорогах - гиблое дело, меня предупреждали. Я проверила. Трудно - не значит невозможно. Через четверть часа уехала в нужном направлении. Правда, это была и первая машина, которая вообще остановилась.

Наша испанка не любит автобусов. Она предпочитает пять раз в неделю по полчаса размахивать руками на дороге, зато ехать домой с комфортом. Когда нет проходящих машин и руки занять нечем, она обрывает сирень за ближайшим забором. Она любит цветы в доме, покупать дорого, а тут так много.

Едем мы к ней в гости. Как всякая танцовщица, она сразу после обеда начинает обсуждать, что будет есть на ужин.

- Ты любишь тортилью (испанский омлет с картошкой)? Я приготовлю тортилью, спаржевый суп и салат. Спаржу я всегда покупаю в деревне. Здесь килограмм стоит шесть марок, а в Берлине все десять. Салат лучше всего покупать на турецком рынке. Две с половиной марки пучок против четырех в магазине, и пучок гораздо толще.

Наконец останавливается машина, готовая подвезти нас в Берлин. Муж с женой, отправившие детей в деревню, возвращаются домой, муж по этому случаю напился пива, и машину ведет жена. По-английски говорит с трудом, по-русски знает "спасибо" и "на здоровье". Разговаривать приходится испанке, она очень гордится своим знанием немецкого. Целый год учила, представь себе, бесплатно. В обмен на уроки фламенко.

Обсуждают, как я понимаю, цены на продукты. Немец соглашается, что в деревне жить гораздо дешевле. Он показывает коробку крупных яиц, купленную на обочине. Испанка немедленно выпрашивает яйцо. Подвыпивший немец радостно его дарит. Поскольку она собиралась угощать меня омлетом, я полагаю, что яйца у нее есть, и выцыганивание носит чисто спортивный характер.

- Что ж такого! - говорит она, когда мы распрощались с любезной парой. - У них всего так много, пусть дадут. А яйцо мне нужно для супа, у меня есть только на тортилью. По дороге выясняется, что для супа нужно докупить и спаржи, ее запасов хватит только на одну тарелку. Мы заходим в ночной магазин, где она убивается перед витриной, что не купила достаточно в деревне. На мое предложение заплатить откликается с энтузиазмом. Видимо, считает, что не только у немцев всего много.

Нашего француза вынула из-за руля немецкая полиция. Здесь с этим не забалуешь. Права отобрали. Он рассказывает: в отделении целая полка для французских прав. Растопыривает пальцы: вот такая пачка. Я не удивляюсь.

Я удивляюсь отношениям западных и восточных немцев. Говорят, это тема для целого исследования. Я удивляюсь на бытовом уровне. Западный механик, хиппующий демократ, по проселочной дороге едет со скоростью километров тридцать.

- Что так медленно? - спрашиваю.

- Да понимаешь, восточный район. Они тут носятся, как угорелые, убивают друг друга каждую неделю...

Про турок так сказать ему бы в голову не пришло.

Я отправила из Потсдама экспресс-почтой документы во Францию. Вместо положенных сорока восьми часов они путешествовали неделю. Я возмутилась настолько, что хотела подать рекламацию. Поскольку сама языком не владею, попросила западного немца помочь. Он посмотрел на меня укоризненно:

- Не стоит, брось. Потсдам - город восточный, они еще не умеют, ну, ошиблись немного, с кем не бывает.

Восточные немцы робеют перед бюрократией. Помогал один мне оформить страховку. Выяснил цену на две недели, дал добро. Начали оформлять. Я сообразила, что мне удобнее на месяц.

- А на месяц нельзя?

Узнал. Оказалось, можно.

- Попроси переделать.

- Но он уже начал оформлять, неудобно.

- Мне будет неудобнее без страховки, если я задержусь на неделю.

С видимым усилием над собой попросил.

Другие про него сказали: "Он восточный, ты даже не представляешь себе до какой степени".

К счастью, в Германии я удивлялась недолго. Через три недели уехала домой. Включила телевизор - и опять удивилась. На этот раз - речи одного генерала.