Марокко учит веротерпимости

Киплингу принадлежит известное изречение: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись". Трудно спорить с этим утверждением: жизнь, похоже, подтверждает его правоту. Но лично у меня на этот счет окрепли сомнения после того, как пришлось не единожды окунуться в жизнь арабского Королевства Марокко - уникального многоконфессионального архипелага в мусульманском океане. Уникального, потому что едва ли вы найдете на Арабском Востоке другое государство, которое было бы столь же терпимо, когда речь заходит о религии.

Особенно успешно разрушает распространенные стереотипы город Фес - древняя столица этой североафриканской страны. До недавнего времени Фес был больше известен в мире как родина самого древнего исламского университета "Каруин", а также знаменитых бордовых головных уборов с кисточкой - фесок, которые разошлись по всему Арабскому Востоку. Они считались одним из своеобразных символов последователей пророка Мухаммеда. Однако в последние годы о Фесе заговорили еще как и о месте проведения международных фестивалей духовной музыки.

тим летом в одиннадцатый раз Фес под патронажем короля Мохаммеда VI и его очаровательной супруги Сальмы - компьютерного программиста музыканты всех континентов, в том числе из Таджикистана и Узбекистана, собрались, чтобы гармонией звука, мелодии и голоса возвысить Всевышнего и чад его - землян. Проходит этот праздник под лозунгом "Путем надежды", которая объединяет, как отмечают организаторы фестиваля, мусульман и христиан, иудеев и буддистов. Подобное могло произойти в наши дни только в такой арабской стране, как Марокко.

Мир и спокойствие на планете в бурном потоке социальных потрясений - вот что волновало выступающих в Фесе более пятисот флейтистов, пианистов, трубачей, скрипачей и играющих на таких старинных инструментах, как лютня или саз. Открыла фестиваль оперная дива из Испании Тереза Берганза со своей дочерью Сесилией Лавилла. Они исполнили произведения Мануэля де Фаллы и Перголези. Ослепительный солнечный свет "Аве Марии" соседствовал с философски напевными мелодиями суфийской мистической музыки в исполнении марокканцев и египтян.

Их сменяли сакральные танцы древней Индии и ритуальные японские танцы со сценами из репертуара классического театра Кабуки. Всех заворожили рождественские колядки итальянской певицы Лючиллы Галази. Одним словом, что-то почти неправдоподобное происходило в Фесе. Пытаясь это объяснить, авторитетная деловая газета "Экономист" написала: "Ничего невероятного не произошло. Люди проявили терпимость, и заговорили, как это происходит в музыке, языком диалога, в котором превалируют мажорные ноты жизни".

Публика наслаждалась "каввали" - особыми мелодичными гимнами во славу Аллаха и Пророка Мухаммеда, и "кхаялом" - исламской музыкой, родившейся во взаимодействии древнейшей индийской музыкальной культуры с привнесенной мусульманской традицией, с анадалусскими ритмами.

Одновременно с концертами в залах Феса проводились встречи-дискуссии, на которых гости обсуждали тему "Вдохните душу в глобализацию".

Такие теплые взаимоотношения в реальной жизни между представителями различных конфессий сложились далеко не в каждой арабской стране Ближнего Востока и Северной Африки. Чаще мир становится свидетелем других явлений - крайней нетерпимости и антагонизма. В этом смысле Марокко пока остается редким исключением из правил. Почему? Ответить на этот вопрос непросто. Хотя кое-что становится понятным, когда видишь воочию, как исповедуются в королевстве различные религии на стыке Европы и Африки, где континенты разделяет лишь Гибралтар.

Исторические традиции отложили свой благотворный отпечаток на людские судьбы вышедших из древней Аравии марокканцев, западносахарских берберов, гонимых испанской инквизицией евреев и залетных христиан-католиков из Франции (бывших колонизаторов) и даже православных из России. Этому способствовало и незыблемое правило, которым руководствовались все марокканские монархи ХIХ-ХХ веков. Его неоднократно озвучивали и последние короли Хасан II и его преемник Мохаммед VI: все мы верим в единого Бога, и это главное. Все мы люди верующие, а значит благочестивые, и это главное.

Эту непреложную для марокканцев истину сегодня можно услышать почти от каждого подданного североафриканской монархии. Под ее мощным влиянием и складывается житье-бытье многоконфессиональной и многоликой общины Королевства Марокко. Это житье-бытье отличают, прежде всего, уживчивость и религиозно-этническая гармония общества.

Как живут здесь, к примеру, евреи, казалось бы затерянные в огромной массе мусульман-аборигенов? Задав этот вопрос, вспоминаю один необычный вечер в Южном Марокко. В отблесках костра и в мерцании свечей у отрогов Атласа в Марокко с древнейших времен ежегодно совершается великое таинство иудеев. Вот и на этот раз более 600 евреев со всего североафриканского королевства, а также из Израиля, США, Канады, Франции и других стран предприняли паломничество в местечко Риш, в 630 километрах южнее Рабата, к могиле святого Рабби Ицхака Абессехра. Пилигримы воздают молитвы Абессехру, одному из шести сотен святых у исповедующих иудаизм марокканцев.

"Наш Рабби своей праведной жизнью заслужил поклонение", - говорил мне один из паломников Исаак Ибрахим. - Мы поем Аллилуйю, вспоминаем предков на этой благодатной африканской земле, в Королевстве Марокко, где веками в мире с арабами-мусульманами живут евреи".

Встреча в Рише евреев из самых различных краев земли, оказалось, является также хорошим поводом отдохнуть и повеселиться. Как и когда-то Рабби, они с удовольствием пьют махию - самогонку из фиников, которые в изобилии дают пальмы под солнцем Западной Сахары. По мнению торговца из Касабланки Бен Слимана, одного из 3 тысяч евреев марокканской общины, "люди отдыхают душой и сердцем, отдают долг памяти евреям, которые уже более двух тысячелетий живут в Северной Африке".

После Второй мировой войны в Марокко насчитывалось 300 тысяч евреев. Но затем после массовой иммиграции в Израиль, оттока в Европу и за океан в поисках лучшей доли численность общины сократилась почти в 100 раз. Однако сейчас наблюдается обратное явление - возвращение евреев из Израиля на родину в Марокко, где они вольготно жили со времен магрибских султанов, которые всегда ценили деловые качества еврейской диаспоры. Марокко наряду с Турцией приютило у себя евреев, когда они вынуждены были спасаться почти 500 лет назад от испанской инквизиции.

Марокканские евреи благодарны и султану Мохаммеду У, деду нынешнего короля Мохаммеда VI. Он защищал во Вторую мировую войну еврейскую общину от геноцида, который пытался развязать профашистский режим Виши в то время, когда Марокко было протекторатом Франции. Султан не подчинился требованию гитлеровских марионеток нацепить марокканским евреям желтые шестиконечные звезды. Поэтому не случайно в Рише у входа в дома, где расселились пилигримы, видны портреты Мохаммеда У и его внука - нынешнего монарха Мохаммеда VI.

В пестрой оживленной толпе пилигримов - люди разных профессий, уроженцы разных краев. Тут можно увидеть бородатых ортодоксов с пейсами и марокканцев в обычных кожаных пиджаках. "Рабби совершил много чудес и славных дел. Поэтому мы рады поклониться ему", - говорит Чарли Даян, офицер ВВС США, который выделялся среди паломников знаками отличия и наградами, полученными на службе в американской армии. Зачастую паломникам трудно было общаться, поскольку некоторые из них говорили лишь на одном из родных языков - французском, английском, арабском, иврите, русском. Но в конце концов они находили общий язык.

Древний еврейский законоучитель Гилель в ответ на просьбу чужестранца определить сущность иудаизма за то время, пока тот может простоять на одной ноге, сказал: "Что неприятно тебе, не делай ближнему своему". Эти слова прозвучали, как молитва, и на этот раз под звездным небом Атласских гор вблизи Мавзолея Святого Рабби. У Рабби был только один "грех", который понятем здесь многим: он не отказывался от финиковой водки, любимой и сейчас здешними евреями. Кстати, как-то правоверные мусульмане обратились к королю Мохаммеду VI с вопросом, что делать с очередями за вином и пьяницами. На это, как гласит народная молва, монарх ответил лаконично: каждому воздастся за его деяния, перед каждым откроются врата Рая или Ада. А сделать свой выбор в миру на этом пути может также каждый, самостоятельно.

Познакомились близко с еврейской общиной и первые российские дипломаты. В своих воспоминаниях генконсул Российской империи в Марокко П.С.Боткин писал в 1845 году: "В Танжере евреи живут, где хотят, но во всех других городах Марокко им отведены специальные кварталы. Многочисленны и бдительны евреи: их узнаешь по черному головному убору. Их жены - единственные, кто может появиться на улицах с открытыми лицами. Законами страны евреям запрещено переселяться из империи, потому что правительство видит пользу, приносимую ими торговле, ремеслам и казне султана огромными доходами". Деловая хватка евреев приносит немалую пользу королевству и в ХХI веке. Свободны они, как и раньше, в своем вероисповедании - иудаизме. К нему как раз восходит традиция праздника Мимуна, который отмечается в последний день Песаха. Рано утром на Мимуну еврейские семьи непременно выходят к Средиземному морю или Атлантическому океану. Люди окропляют свое лицо водой и разыгрывают мифологические сцены перехода евреев через Красное море, исход из Египта. Те, кто живут далеко от моря, идут к колодцам и рекам. Устраиваются увеселения с песнями и танцами.

Наконец, семьи собираются за столом, накрытым белой скатертью. На ней - цветы, колосья пшеницы. Рядом - имеющее символическое значение пища: молоко и мука (чистота), финики, мед и вино (сладкая жизнь), рыба (плодородие). Пекутся блины (солнце), которые продаются на каждом углу в Марокко.

Особое лакомство - трюфели, которые ведрами собирают ранней весной в рощах пробкового дуба под Рабатом и толк в которых знают в Марокко только евреи. Все празднично одеты. Женщины - в марокканский кафтан с кружевами, мужчины - в длинный бурнус. Вместо ермолки часто одевают знаменитые бордовые фески.

Любопытно происхождение слова "Мимуна". Некоторые утверждают, что оно берет начало от арабского "мимуна", что означает богатство, удачу и веру. Другие считают, что это слово созвучно с именем ученого раввина Моисея бен Маймона, отец которого умер в Фесе на следующий день после Песаха в 1204 году. В Мимун евреи непременно ходят в гости к арабам и зазывают их к себе на щедрое угощенье. Того требуют традиции, а их свято соблюдают в Марокко и иудеи, и мусульмане, и христиане. Недавно в Марокко отмечался день рождения Пророка, затем в апреле наступил Песах, а через неделю в воскресенье пришла светлая православная Пасха.

Однако не во всех странах Магриба (северозападная Африка) во взаимоотношениях различных конфессий царит такая же гармония.

В Алжире, например, большинство евреев было вынуждено покинуть родину в 1962 году, когда страна покончила с французской колонизацией и обрела независимость. Оставшаяся малочисленная диаспора эмигрировала из АНДР в 1967-м во время арабо-израильской войны, и сейчас в Алжире насчитывается лишь пара десятков евреев. В этой стране в отличие от веротерпимых Марокко и Туниса до сих пор закрыты все синагоги. Но в последнее время, похоже, происходят перемены. Так, глава государства недавно говорил о вкладе еврейской общины в сохранение общего исторического и культурного наследия. Президент Бутефлика пригласил выступить с концертами в Алжире звезду французской эстрады Энрико Масиаса, выходца из еврейской общины Константины. Масиас постоянно воспевает свою солнечную родину Алжир, где, как он пел, "небо и море - как две капли воды". Однако до сих пор он так и не смог увидеть вновь край своего детства из-за враждебности исламистов и протестов алжирских имамов.

Правда, первая группа из 130 французских евреев-сефардов, выходцев из Северной Африки, при содействии посольства Алжира в Париже недавно смогла наконец беспрепятственно войти в брошенные дома в Тлемсене, расположенном в 540 километрах западнее алжирской столицы, близ границы с Марокко. Во Франции действует ассоциация "Фратернелль", объединяющая 1300 евреев Тлемсена. Делегация из Франции совершила паломничество к могиле раббина Энкауа - религиозного деятеля ХV века, считающегося у алжирских евреев "святым мудрецом". Усыпальница святого была реставрирована также по инициативе Абдельазиза Бутефлики, семья которого жила в Тлемсене.

Гости, а некогда хозяева, посетили свои бывшие дома и дворики, где они когда-то жили бок о бок с алжирскими арабами. Слезы радости и горячие объятия людей, не видевшихся почти 50 лет, - свидетельство того, что ошибки прошлого медленно, но исправляются, сказал один из сефардов Мишель Ларуш.

Так что арабский Алжир постепенно меняется, тоже становится более толерантным, хотя позиции мусульманских радикалов в республике еще сильны. Да и в парламенте некоторые происламски настроенные депутаты выражали недовольство визитом иудеев в Алжир. Однако, как говорится, лед тронулся.

Когда первый раз в 2000 году мне довелось посетить Рабат, я, конечно, поинтересовался, есть ли в королевстве православный храм. Оказалось, он не только существует, но и является настоящим притягательных духовным центром для последователей учения Христа. В столице, в конце главного проспекта Хасана П, отца нынешнего монарха, рядом с площадью России стоит белая церквушка, построенная французским архитектором в стиле наших белокаменных храмов и одновременно "марабу" - своеобразных мусульманских часовен, где обычно покоятся в Марокко останки мусульманских святых: белая покатая крыша в виде луковки, белый крест и строгая белая башенка колокольни.

В Свято-Воскресенском храме Русской православной церкви в Рабате я потом бывал не единожды. Но особенно запомнился весенний день марта, когда чествовалась икона Божией Матери Ченстоховской. Именно с ней связано строительство в Марокко первого храма Русской православной церкви в самом начале ХХ века. Прихожане, среди которых россияне, болгары, сербы, украинцы, осеняли себя крестным знамением и подходили к аналою с Ченстоховской иконой. Под сводом белоснежной церкви торжественно прозвучала литургия, которую провел ее новый настоятель протоиерей Сергий Киприянович.

Он-то и рассказал мне историю создания храма. Земельный участок под его строительство был приобретен у одного богатого марокканца почти сто лет назад. Отец Варсонофий, который не смог возвратиться в Россию после революции 1917 года, стал вскоре первым настоятелем Воскресенского храма. В своих дневниках он записал: "Житель Рабата знатный араб Сиди Ахмет Шериф Джебли был женат на русской. От этого брака у них было два сына и одна дочь. В тексте купчей на землю было сказано, что нижеподписавшийся г-н Джебли принимает сумму в 1 франк (символическая цена по тем временам), признает и считает плату сию, заплаченную в звонкой монете, доброй и надлежащей. Продажа совершена на особом условии, что приобретатель воздвигнет на означенном участке русский православный храм и что ни в коем случае названный участок не может служить никакой другой цели".

Такова была благодарность марокканца-мусульманина русской христианке из польского города Ченстохова. Они познакомились в Швейцарии, где араб лечился от туберкулеза. После настойчивых ухаживаний тогда еще российская подданная, имя которой по ее просьбе нигде не упоминается, вышла замуж за марокканца и отправилась в Рабат. Туда же она взяла с собой прекрасный список Ченстоховской иконы. Ее муж, между тем, продолжал болеть. Тогда с его позволения россиянка стала молиться за мусульманина Ченстоховской Божией Матери. И свершилось чудо - Джебли выздоровел. В знак благодарности он продал за чисто символическую плату землю в Рабате, недалеко от Атлантического океана.

В 1932 году русские первой волны эмиграции воздвигли на ней храм Воскресения Христова. Поныне в нем особо торжественно отмечается день Ченстоховской Божией Матери. Церковное предание гласит, что Ченстоховская икона была написана в Иерусалиме в Сионской горнице апостолом Лукой, незадолго до Успения Пресвятой Богородицы, на доске кипарисового обеденного стола, который маленький Иисус помогал мастерить в Назарете своему отцу Иосифу. В четвертом веке иерусалимские христиане подарили святую икону царице Елене, которая перевезла ее в Константинополь. Оттуда икона была доставлена в Россию.

По одной из версий, русский полководец князь Лев, основавший город Львов, доставил византийскую икону на свою родину в северо- восточную Галицию и поставил в домовой православной церкви в замке города Бельска. В 1340 году Львов был взят польским королем Казимиром Ш, а затем поляками была захвачена Галиция. В числе православных святынь католики захватили и Чудотворную Ченстоховскую икону и увезли в Польшу. С тех пор икона пребывает в Ченстохове на Ясной горе и является главной святыней польской церкви.

В списке иконы рабатской церкви образ Богоматери печален. На одной из ее щек - два ранения от стрел сарацинов. В предании говорится, что она пострадала во время нападения мусульман-арабов. Но чудо есть чудо, и Чудотворная, совершив небывалые переезды из Иерусалима и Константинополя в Россию и Польшу, а оттуда за тридевять земель в Марокко, спасла там одного из "сарацинов" - мужа польской россиянки от верной смерти. Так что, есть кому и за что помолиться во славу Божию в Рабате: Ченстоховской Богоматери, храмовой иконе церкви Воскресения Христова.

...В Марокко живут очень разные люди и все они удивительным образом мирно сосуществуют друг с другом. За это стоит поставить свечку и в церкви, и в синагоге, и даже в буддийской пагоде, если в страну Вечерней зари доберутся когда-нибудь монахи из далекой Азии.