Дорогами древней Бирмы

В Янгоне как-то забываешь свои проблемы. Вернее, не забываешь, а начинаешь смотреть на них отстраненно и понимать, что не очень они и важны. Такая уж атмосфера в столице Бирмы, которую 15 лет назад переименовали в Мьянму. Недаром название города (раньше и у него было иное имя — Рангун) переводится как «конец вражды». Вражды с другими, а главное, с самим собой. Янгон — большой город, но тут никто никуда не торопится, не толкается, не злится. Тут практически не увидишь озабоченных лиц. Все улыбаются. Особенно хорошеют от улыбок женские лица, выбеленные местной пудрой танакхой. Пудра защищает и смягчает кожу. Да и вообще, быть обильно напудренной — это бирманский обычай.

В последние 10—15 лет Янгон быстро меняется. Строятся высотные гостиницы и офисные здания, современные жилые дома. Расширяются улицы. Появляются новые супермаркеты и рестораны. Все это плоды политики большей открытости внешнему миру и дозированной либерализации экономики. Но сами янгонцы остаются верны традиционному укладу жизни. По-прежнему они отдают предпочтение национальной одежде, а это значит — никаких брюк и никакой закрытой обуви. И женщины, и мужчины ходят в юбках-лонджи. На ногах — легкие шлепанцы. Уже сама одежда диктует неспешность: в юбке и шлепанцах не побегаешь. Правда, если быть объективным, то в чем-то современная жизнь берет свое. На янгонских улицах стала чаще попадаться молодежь в джинсах и деловые люди в европейских костюмах. Но погоды они не делают и, думается, не будут делать и в будущем: традиционная одежда идеально подходит для жаркого и влажного тропического климата.

Над Янгоном доминирует гигантская пагода Шведагон. Без всяких преувеличений Шведагон — одно из чудес света. Только представьте себе стометровый колокол, весь покрытый золотом, который вздымается на вершине холма, поросшего кокосовыми пальмами. С четырех сторон к святыне буддистов всего мира ведут галереи со сказочными деревянными многоярусными башнями. У входов застыли огромные изваяния чинтэев — львов охранителей. Стражи буддизма ярко раскрашены. Поднявшись на платформу к основанию пагоды, попадаешь в золотое царство с бесчисленными позолоченными ступами и статуями Будды. Смотритель рассказывает, что верхние части гигантской пагоды, называемые «алмазный бутон» и «флюгер», усыпаны драгоценными камнями: рубинами, сапфирами, изумрудами. Теплое свечение золота, сверкание самоцветов, мелодичное звучание колокольчиков, шепот молитв...

Спустившись по лестнице с холма, увенчанного пагодой, попадаем прямо к стоянке велорикш. И тут же — чайхана, столики которой заняли обочину дороги. Чай заказываем бирманский, с молоком. Он очень душистый. Публика за столиками выглядит весьма колоритно. Вот сидит бирманец с длинными, по плечи, волосами. Раньше мужчины здесь вообще не стригли волосы. Рядом пожилая бирманка курит толстенную сигару-чаруту. Утолив жажду, решаем немного прогуляться. Находимся мы в весьма подходящем для прогулок месте — неподалеку от большого озера Кандоджи.

В Янгоне много озер и прудов, которые придают столице романтический облик. Вообще, недостатка в воде нет: Янгон пересекают несколько рек, да и до Андаманского моря, вернее, до его Мартабанского залива, рукой подать. А где вода, там и зелень, которая в Янгоне просто буйствует. Воздух же напоен пряными тропическими ароматами. Правда, в центре зелени маловато. Но этот недостаток искупается красочностью городской толпы. Помимо бирманцев, тут живут китайцы, индийцы, мусульмане. Буддийские пагоды соседствуют с мечетями, а китайские и индусские храмы — с католическими и англиканскими соборами.

Не только тротуары, но и часть дорог — сплошная торговля: одеждой, овощами, фруктами и, конечно, едой. В уличных харчевнях народ налегает на лапшу со всякими добавками. Есть кушанья и поэкзотичнее. К примеру, жареные личинки огромной бабочки. Белые и жирные, они очень похожи на личинки майского жука. Отведать их я не решился, но торговка уверяет, что личинки «очень вкусные, как яйцо, и даже лучше».

Центральной точкой Янгона считается пагода Суле. Она значительно меньше Шведагон, но тоже впечатляет. Суле отличает соразмерность форм, придающая ей особое изящество. Как столица буддийской страны — Янгон интересен именно пагодами, монастырями, изображениями Будды. Развивая экономику, военное правительство не забывает и о религии. Строятся новые пагоды и монастыри, старые отремонтированы. У каждой святыни своя, только ей присущая особенность. В храме Ботатхаун, что на берегу реки, хранится волос Будды. Есть там и облицованный кусочками зеркала лабиринт, уставленный древними реликвиями.

В Ботатхаун совершаем доброе дело: выпускаем на волю за небольшую плату воробьев и голубей, сидевших в садках. Этим не ограничиваемся. Даруем свободу и рыбкам, выплеснув их в пруд. У каждой крупной пагоды есть лэйкан — «черепашье озеро», где, помимо рыб, обитают гигантские черепахи. Приходящие молиться кормят их воздушной кукурузой и травой. И рыбы, и черепахи живут в полной безопасности. Это как бы напоминает о заповеди Будды с любовью относиться ко всем живым существам. Сам Просветленный, запечатленный в различных ипостасях, невозмутимо, с едва уловимой улыбкой наблюдает за коловращением жизни.

Особенно поражает гигантская статуя сидящего Будды, высотой почти с пятиэтажный дом. Она находится недалеко от здания парламента, выстроенного в традиционном стиле, с многоярусной крышей. Правда, законодатели в нем не заседают вот уже более полутора десятилетий. С 1988 года Мьянмой безраздельно правят военные.

Генералы обеспечили в стране условия для некоторого развития рыночной экономики, безопасность и порядок. Теперь на очереди затянувшийся переход к демократии. Демократическое движение в Мьянме возглавляет лауреат Нобелевской премии мира за 1991 год До Аун Сан Су Чжи, дочь национального героя генерала Аун Сана, погибшего в 1947 году. Противостояние между Су Чжи и генералами продолжается более 15 лет, и конца ему пока не видно. В мае начала работу Национальная конференция по выработке новой конституции, но руководимая нобелевским лауреатом партия Национальная лига за демократию отказалась в ней участвовать. Слишком много накопилось у демократов недоверия к военной администрации. Остается надеяться на... белого слона, который недавно появился в Янгоне.

Белых слонов считают священными. Бирманские короли величались «повелителями белых слонов». И когда редчайшего белого слона увидели в джунглях, его, конечно, доставили в столицу для поклонения и поместили в специально построенный павильон. Гигант джунглей, скорее, не белый, а светло-серый. В этом же павильоне живет и слоненок с бледно-розовым цветом кожи. Находку — белого слона бирманцы расценили как добрый знак для страны и ее народа. Считается, что увидеть белого слона, а тем более, помолиться ему — к удаче.

Четыре миллиона храмов Пагана

Из бирманской столицы наш путь лежит на северо-запад, в город Пьи, отстоящий от Янгона километров на 200. По обе стороны дороги до самого горизонта расстилаются желтые поля созревающего риса. Равнину оживляют зеленые островки пальм, в тени которых прячутся крестьянские хижины. По обочине шествуют бирманки с поклажей на головах. Я не случайно употребил это торжественное слово — «шествуют», ибо оно наиболее точно передает происходящее. Бирманские женщины все грузы переносят на голове: корзины, подносы, кувшины, тюки соломы, крупные кабачки. Поэтому они необычайно стройные, с гордой осанкой.

Останавливаемся около придорожной харчевни, чтобы немного передохнуть, выпить зеленого чаю. Сразу же нас окружают торговцы с разной снедью. Парень, смачно жующий бетель, протягивает поднос с жареными воробьями и голубями. Не хотите воробьев? Тогда отведайте шашлычков из саранчи. Крупные насекомые плотно нанизаны на деревянные шампуры. С трудом отбиваемся от местных лакомств, довольствуясь чаем и чипсами. В соседней чайхане прямо на столе сидит пара ручных попугаев. Темно-зеленые птицы с вкраплениями ярко-красных пятен тихо воркуют.

На подъезде к Пьи попадаем в лес с гигантскими деревьями. И листья у них под стать — как лопухи. Это знаменитый бирманский тик. Его древесина отличается необычайной прочностью. Даже прожорливые термиты перед ней бессильны. На лесоразработках в джунглях трудятся слоны. Они помогают валить деревья, подтаскивают их к дорогам. Разумеется, слоны катают и туристов. Путешествие на слоне напоминает поездку на движущемся холме.

Тик идет на изготовление мебели. Из него же делают фигурки Будды, всевозможные сувениры. Особенно красивы резные картины — настоящее деревянное кружево. Семиярусные башни-пьятта в пагодах и монастырях тоже из тика. Им не страшны ни тропический зной, ни ливни. Разве что само время истончает тиковую древесину, незаметно отнимая у нее молекулы. Ажурные башни главной пагоды Пьи поновлены совсем недавно. Кажется, что они будут стоять вечно.

Пахнуло свежестью. Перед нами широкая водная гладь, целое море. Но это не море, а Иравади, великая река Мьянмы. Для бирманцев Иравади — все равно что Волга для русских.

Более тысячи с четвертью лет назад в этих местах на речном берегу процветал город Тарекитара, столица государства, созданного народом пью, предшественником бирманцев. Следы былого величия дошли до наших дней. Сохранились остатки древних строений. На окраине Пьи стоят две архаичные конусообразные пагоды. Они того времени. Эстафету Тарекитары перехватил Паган.

Этот город был основан уже бирманцами выше по течению Иравади и процветал в XI-XIII веках. Паган — это нечто совершенно уникальное, не имеющее аналогов в мировой истории. Только представьте, что в этом городе, согласно преданию, было возведено из обожженного кирпича более 4 миллионов пагод и храмов! Миллионов!!! Все они до наших дней не сохранились. Но и то, что дошло до нас, просто потрясает. На небольшом пространстве, как мираж, встают тысячи и тысячи храмов и пагод.

Древний Паган называют мертвым городом. Сейчас здесь только несколько деревень. Но Паган не мертв. Само пространство напитано тут мощной духовной энергией. Эту энергетику излучают километры фресок на стенах храмов и бесчисленные статуи Будды. Кроме всего прочего, Паган — это центр лакового промысла. Лак изготовляют из сока дерева ситсей. Основу для лаковых картин, чаш и коробочек плетут из бамбука или из конского волоса. Лак полихромен. Основные цвета — черный, коричневый, зеленый. Используется и позолота. На черном фоне картин оживают золотые храмы и пагоды. На великолепие Пагана можно взглянуть и с высоты, поднявшись на воздушном шаре. Удовольствие дорогое, но стоит того. Ощущение такое, что под тобой другая планета, неведомая цивилизация.

Чтобы хотя бы бегло осмотреть все святыни, потребуются многие дни и недели. Остается ограничиться знакомством с четырьмя самыми выдающимися пагодами, вошедшими в поговорку: с самой высокой, самой массивной, самой художественной и самой красивой. 61-метровая, самая высокая, названа в честь всеведения Будды — Татбинью. С нее особенно хорошо любоваться закатом солнца, которое скатывается за Иравади.

Очертания самого художественного храма, Ананды, приснились королю Чанзите во сне. Это настоящий дворец из сказки. Под его торжественными сводами застыли 4 огромные статуи стоящего Будды. На Просветленном — золотая накидка. Простертой правой рукой он как бы защищает молящихся от напастей.

Колоссальное тело самой массивной пагоды — Дхамаянчжи распростерлось среди кунжутных полей. Она одновременно напоминает египетскую пирамиду и святилище ацтеков и майя. У древних стен из красного кирпича продают лаковые картинки и шкатулки, а также стильные конусообразные шлемы, которые вполне могли носить жители Пагана века, скажем, XII. Шлемы продает веселая девушка, обильно напудренная танакхой.

Самую красивую пагоду, Швезигон, заметно издалека. Она вся покрыта золотом. Кроме того, святыня окружена позолоченными изваяниями львов-охранителей. С ярким золотом контрастирует потемневшая резьба многоярусных деревянных башенок.

Паган завораживает. В этом вечном городе чувствуешь свою причастность к какому-то великому феномену, которому нет объяснения. Тут живет тайна. Вопросы, вроде того, зачем было построено так много храмов на сравнительно небольшом клочке земли, не имеют рационального ответа. Спится в Пагане особенно сладко. Кажется, что тебя убаюкивает само время.

В конце XIII века Паган захватило войско Хубилай-хана. Постепенно великий город пришел в упадок, люди покинули его. Центр бирманской государственности переместился восточнее. В Пагане сейчас довольно активно ведутся реставрационные и восстановительные работы. Процесс этот противоречивый, неоднозначный. Вроде бы хорошо, что на старых руинах появляются утраченные храмы. Но, с другой стороны, новоделы дисгармонируют с древними святынями.

Самая большая в мире книга

В середине XIX века была основана последняя столица королевской Бирмы — город Мандалай. И сейчас он соперничает с Янгоном в том, что касается традиционной культуры и искусства. Мандалай был основан королем-реформатором Миндоном. Миндон знал о Петре Первом, восхищался его преобразованиями и даже приказал перевести для себя жизнеописание великого правителя России. Может быть, Мандалай был спланирован по образцу Петербурга. Правда, в чем-то королевская столица Мьянмы ближе Москве. Ведь в центре Мандалая расположен... кремль. По крайней мере, комплекс с королевским дворцом, окруженным широким рвом и крепостными стенами, напоминает русский кремль. Лучше всего кремль рассматривать с вершины Мандалайского холма, откуда весь город как на ладони.

Вместе с нами на Мандалай смотрит и Будда. Гигантская статуя стоящего Будды возведена на холме. Просветленный направил свой указательный палец на город. Сразу же приходит на ум пушкинская строчка: «Здесь будет город заложен». И, действительно, предание утверждает, что Будда еще при своей земной жизни посетил этот холм и предсказал возникновение у его подножия великого города. Трудно сказать, остался ли бы Будда доволен нынешним обликом Мандалая. В любом случае, мандалайцы не уставали и не устают прославлять Просветленного и его учение.

С Мандалайского холма можно «прочитать» две самые большие в мире книги. Речь идет о буддийском каноне Трипитаке и комментариям к нему, высеченным на сотнях каменных плит. Трипитака объемнее Библии в 11 раз. «Пролистав» пару каменных страниц, едем к главной святыне не только Мандалая, но и всей Мьянмы, в пагоду Махамуни. Тут находится, как верят буддисты, прижизненная бронзовая статуя Будды.

В Махамуни царит настоящий религиозный экстаз. Сотни коленопреклоненных людей истово читают молитвы, благоговейно сложив ладони перед грудью. На троне торжественно мерцает изваяние Будды, которое почти полностью, за исключением лица, покрыто золотом. Молящиеся налепливают все новые и новые тончайшие пластинки сусального золота. Потолок над Буддой тоже золотой. Он усыпан драгоценными камнями. Золотого Будду сменяет Будда мраморный, не менее величественный. Статуя высечена из цельной гигантской глыбы мрамора.

В Мандалае обязательно надо посмотреть деревянные резные дворцы и монастыри. Резьба по тику настолько тонка и изящна, что просто не верится, что человеческая рука способна на такое чудо. Одно из ажурных творений называется — Большой золотой монастырь. Золота как такового тут вообще нет. Имеется в виду золотое мастерство строителей. Монастырь встает как сказочный терем. Раньше эта постройка была частью королевского дворца. Именно под этими резными крышами закончились земные дни короля Миндона. Следующий правитель, сын Миндона король Тибо, пожертвовал ажурное чудо монастырю.

Около обители продают изделия бирманских мастеров. Хороши куклы-марионетки с множеством нитей-поводков. Не уступают им и деревянные скульптуры Будды. Нам представилась возможность побывать в мастерской, где делают и изображения Будды, и марионеток, а кроме того, резные перегородки, статуэтки божеств-натов, слонов, львов, а также объемную вышивку. Уже во дворе мастерской теснились сотни статуй и резных панно, не говоря уже о множестве заготовок и просто бракованных изделий. Впрочем, даже произведения с изъянами украсили бы собрание взыскательного коллекционера. А в самой мастерской просто глаза разбегаются от обилия статуй, расшитых золотыми и серебряными нитями полотен, и кукол в роскошных нарядах.

Мандалай мы покидаем на самолете. Вылетаем из нового, с иголочки, международного аэропорта. Под крылом самолета расстилается крестьянская Мьянма. Бесконечные квадратики рисовых полей. Тростниковые хижины. Пыльные проселочные дороги с буйволиными повозками. Буддийские ступы, побеленные известкой. Извечный пейзаж, остающийся неизменным на протяжении столетий. Видно, что быстрые изменения последних лет коснулись по преимуществу крупных городов, а в бирманской глубинке продолжает господствовать традиционный уклад.

Бирманская Венеция и падаунские Нефертити

Мьянму населяют не только, собственно, бирманцы, но и целое соцветие других народностей, племен и этнических групп со своими традициями и обычаями, зачастую весьма экзотическими. К примеру, небольшая этническая общность инта, очень близкая бирманцам, облюбовала для жизни озеро Инле, которое расположено в Шанской национальной области, в горной долине. Вся жизнь инта протекает на воде. Обитают они в свайных хижинах. Огороды у инта плавучие. Помидоры, капуста, другие овощи, а также цветы сажают в землю, насыпанную на плавающие островки из кочек и озерной растительности. Огороды-острова крепятся ко дну с помощью длинных бамбуковых шестов. Один из инта, с которым мы познакомились во время осмотра озера, пошутил: «Очень удобная это штука — плавучий огород. Если поссорился с соседом, то можно перегнать его в другое место».

Урожай, выращенный на плавучих огородах, продают на плавучем же рынке. Торжище весьма колоритное. Десятки лодок с разнообразным товаром сгрудились в неширокой протоке. Пожилая интайка в конусообразном шлеме продает помидоры и бананы. Торговка помоложе, с огромной сигарой-чарутой во рту, предлагает рыбу. Некоторые лодки напоминают плавучие сувенирные лавки для туристов. Они сплошь заставлены статуэтками Будды, завалены четками, поделками из серебра, домотканой одеждой. Есть даже рубашки и шарфы из... лотоса. Да, да, материя соткана из волокон длинных стеблей цветов лотоса.

На Инле все необычно. Наверное, это единственное место в мире, где гребут ногой. Лодочник стоит на носу, оплетает весло ногой и ловко гребет. Вообще, лодка для инта — продолжение ног. Без плавсредства на Инле никуда. Поэтому тут сперва начинают плавать на лодках, а уж потом ходить. Гребут и стар и млад. И рыбу тут ловят по-особенному, конусообразной снастью. Инта — буддисты, но и Будды у них особенные. В пагоде Пхаундоу в алтаре находятся изображения пяти Будд. Однако они совсем не похожи на Будд, а, скорее, напоминают колобки или же вылизанные водой камни — так сильно изваяния облеплены золотом.

И в гости к себе инта приглашают удивительных людей. На берега Инле для привлечения туристов переселены несколько семей племени падаун. Падаунские женщины известны своими длинными шеями, украшенными медными кольцами, вернее, даже не кольцами, а спиралями. Падаунки носят на своих хрупких плечах многие килограммы меди. Вот уж, действительно, красота требует жертв. Но ничего не поделаешь: медь на шеях — это давняя традиция племени падаун, от которой не отказываются и в наше богатое на перемены время.

В мини-деревне падаунов нам навстречу высыпала небольшая толпа удивительных созданий разного возраста. И дамы в летах, и совсем еще девочки были закованы в медь. Помимо колец на шеях, были также металлические браслеты на запястьях и на лодыжках. Падаунские нефертити не проводят время в праздности. Они работают на ткацком станке, производя добротную ткань. Тут же выставлена для обозрения медная спираль. Я приподнял ее. Тяжелая! А ведь падаунки носят медь на себе всю жизнь, начиная лет с 6—7. Шея так привыкает к кольцам, что снимать их уже нельзя, ведь шейные мышцы атрофируются, того и гляди, сломается шея. Приходилось даже слышать о том, что неверной жене муж перерезает проволоку, на которой крепятся кольца, шея ломается, и женщина умирает. Скорее всего, это просто байка. Хотя, кто его знает...

На самом озере Инле и на его берегах расположено несколько городков и деревень, населенных помимо инта шанами, бирманцами, пао и представителями других народностей. Все многоцветье племен можно увидеть на местных рынках, которые проводятся по очереди, раз в неделю, в том или ином городке. Паосцы предпочитают одежду черного или темно-синего цвета, а на головах носят тюрбаны, сооруженные из обычного полотенца. Шаны, в отличие от бирманцев в юбках-лонджи, щеголяют в широких брюках. На здешних торжищах можно купить многое: от китайского ширпотреба до буйволов, не говоря уж о плодах щедрой земли.

От Инле дорога, петляя по джунглям, ведет все выше в горы, к столице Шанской национальной области — городу Таунджи. Над ним нависают несколько скал, а название шанской столицы означает «большая гора». В Таунджи легко дышится. Горный воздух напоен сосновым ароматом. Склоны гор поросли высокими соснами с густой хвоей. Приятно было встретить в этом экзотическом месте напоминание о России. Главный городской госпиталь построен с помощью нашей страны в начале 1960 годов. Его и называют русским госпиталем.

Помимо жарких равнин и прохладных гор в Мьянме есть и протяженное морское побережье. На юго-востоке страна омывается Андаманским морем, а на юго-западе — Бенгальским заливом Индийского океана. Места для отдыха тут просто райские. К тому же в отличие, скажем, от Таиланда, они не перенаселены туристами и сохранили девственный вид. Вообще, Мьянма совсем недавно открылась внешнему миру, и иностранцев здесь пока сравнительно немного. Поэтому надо спешить, чтобы ощутить атмосферу подлинного Востока. Наверное, Мьянма, один из последних уголков на Земле, где это еще можно сделать.