Что русскому здорово, то немцу -

Сэр Уинстон Черчилль однажды со свойственным ему юмором заявил: "Европа? Это незначительный полуостров". Слова, вполне возможные в устах островитянина-британца, для которого все, что находится "за Каналом" - "Континент", где все не как у людей, то есть у британцев. Однако, что бы "Великий Бульдог" ни бурчал, потягивая французский коньяк, Соединенное Королевство - тоже Европа. Весьма расплывчатое географическое и политическое понятие, включающее в себя множество стран и народов, прошедших извилистый и тернистый путь, бесконечно воевавших между собой, мирившихся, изменявших друг другу. Одним словом, живших общей судьбой.

Ныне часть европейских народов объединилась в Европейский Союз. Ситуация, невиданная со времен Карла Великого: на пространстве от Северного океана до Средиземноморья и от Атлантики до Восточных Альп собираются ввести единую валюту и решать все важные проблемы сообща.

Это замечательно. Многие жители Союза склонны сказать о себе - "мы европейцы". А потом уточнить - "немцы", "французы", "голландцы".

При этом иногда достаточно проехать двадцать километров - и меняется не только язык, но и пейзаж, архитектура, внешний вид людей, их повадки. И, соответственно, национальные мифы о соседях.

В любом народе статистически одинаковое количество мудрецов и идиотов, святых и мерзавцев, воров и честных. Однако при определенной доле иронии и предусмотрительности в суждениях, анекдоты, расхожие мифы и даже бульварная ругань народов по отношению друг к другу могут хорошо послужить для понимания того, что теперь называют ученым словом "этнопсихология".

В Европе имеются больше двух десятков стран; в некоторых, к тому же, проживает по нескольку народов. Так что количество вариантов отношений огромно. Что думает англичанин о шотландце, греке, албанце, шведе? Что думает швед о русском, венгре, норвежце? Что думает венгр о французе, сербе, ирландце, etc.? Попытка описания всех комбинаций заняла бы годы и пуды бумаги.

Так что ограничимся наиболее расхожими суждениями европейцев друг о друге.

Начнем с самих себя. По отношению к русским все европейцы сконструировали достаточно двойственную мифологию, состоящую, с одной стороны, из историй о русских князьях, борзых, икре-водке, русской рулетке, неизмеримо широкой русской душе, меланхолии и безудержной отваге; с другой же - из ГУЛАГа, жуткого мороза, лени, полной безответственности, воровства и рабства. Те, кто к нам поближе, например поляки, больший упор делают на вторую часть. Те, кто нас видел меньше, например, душевно нам родственные ирландцы, предпочитают первую.

Что касается поляков, то все сходятся в известном наборе - "гонор", романтизм, жуликоватость, политическая бестолковость, пьянство и способность тяжело трудиться. При этом, немец скорее выделит пьянство и жуликоватость - для него сосед из-за Одера ассоциируется прежде всего с чернорабочими и мелкими торговцами. Француз же вспомнит польских шахтеров из Фландрии, парижских апашей и боксеров двадцатых-тридцатых годов, братьев по оружию в борьбе с нацистскими оккупантами и героев "Солидарности". Британец припомнит, как все, впрочем, европейцы, Освенцим и антисемитизм. Поляк же по поводу британца с удовольствием процитирует шуточку генерала де Голля: "С британцем можно сделать одно - дать ему по морде".

Немцы по отношению к себе смогли выработать достаточно стройную реакцию у всех европейцев. Во-первых, это искреннее, хотя и несколько ироничное уважение к Канту, Гете и Хайдеггеру. И сердечная любовь к Баху и Бетховену. Во-вторых, вполне понятная горечь, вызванная тяжелым приступом общего безумия, овладевшего немцами в первой половине века. В-третьих - отношение к немцам как к педантам, заслуживающим доверия. Британец добавит:"Teutons? Oh yes, "Mersedes", I like it. Но у них, поверьте, нет никакого чувства юмора. А кроме того, я не понимаю, как им удалось сочинять превосходную музыку. Ведь Генделю пришлось перебраться к нам, эти тугоухие его совершенно не понимали". Француз встряхнет двумя пальцами: "Quoi? Bosches? Frises? Ну да, у меня есть вполне приятный знакомый, он здесь, в Париже, учился. Очень милый парень. Только работать с ним невозможно: обедает всего 20 минут. Посмотрите, как они одеваются, это же смешно! А едят?" Итальянец взмахнет руками: "Обожаю немецкую литературу! Особенно этого... Ну как же... Кафффка! Как, это не немец? Allore! А вообще хорошо, что много немецких туристов - потеха на них смотреть". Скандинав помолчит и через пять минут сообщит, что немцы вполне приличные люди, только не могут понять, что дисциплина вовсе и не нужна: нужно самому быть полностью ответственным.

У немцев же по отношению к европейским соседям культивируется благодушие, перемежающееся глухим недовольством. "У нас ужасное прошлое, но все-таки мы вылечились". В том, что касается соседей с востока, немец, если он решит ими интересоваться, проявит максимум заинтересованности - лучшего попутчика, столь верного и готового полезть в дебри "славянской души", не найти. Про прочих европейцев немец почему-то говорит, почти как обиженный ребенок из неблагополучной семьи, достигший успехов в карьере. Про француза:"Я же не виноват, что у нас в Niedersachsen морских ежей не едят (у нас в TЯringen принято платить налоги, у нас в Берлине не принято появляться на дружеской вечеринке разодетым, как петух, или, наоборот, прийти на серьезную встречу с трехдневной щетиной). Про итальянца:"Да они жулики... Как они живут, если у них каждые три месяца меняется правительство? Как они машины водят! Das ist schrecklich! Но такие милые! И одеваются так красиво! И такая чудесная еда!" (При этом итальянец ухмыльнется: вот идиот этот svevo, я же ему переваренную "пасту" скормил.) С британцами сложнее. Немцам импонирует сдержанность и укорененность в традициях островитян. Но претит их индивидуализм и эксцентрика. Даже немецкий панк или рейвер заявит: "Их не поймешь... То в синий цвет волосы покрасит, то галстук напялит. А главное, пиво отвратительное". По отношению к скандинавам немец позволит себе наблюдение, что они какие-то замороженные, "keine Fantasie". Про близкородственных голландцев - "вполне нормальные ребята, но говорят на каком-то диком языке: вроде все понятно, только почему-то слова иногда имеют обратное значение... Да и со своей демократией они маленько переборщили - я, конечно, за гомосексуальные браки, я современный человек, да и с наркотиками тоже только полиция разберется, aber..." Голландец, затянувшись самокруткой, на чистом немецком ответит ему:"Тюльпан недоношенный, сиди у себя в Черном Лесу". Зато у немца полный восторг по поводу южан - португальцев, испанцев, греков: "Вороваты. Но море! Загар! Синее небо!" Исключение составят жители Балкан: с одной стороны, они вызывают искреннюю жалость - у них ведь и война, и кушать нечего, но с другой, все эти странные усачи ужасные бандиты. Южане же будут глумиться над белесыми, обгорелыми под солнцем немцами (а заодно над скандинавами и голландцами), лезущими в ледяное море: совсем спятили, вода всего 22 по Цельсию!

По поводу французов британец, если воздержится от определения "froggy" ("лягушатник"), не преминет заявить, что они сами не способны придумать даже велосипед, по природе лживы, не имеют стиля и даже бордосские виноградники вырубили бы, если бы жители острова им не помешали. И футбол у них так себе. Но прокатиться на уикэнд в Париж приятно. Если бы они еще выучились говорить по-английски, то совсем были бы похожи на людей.

Француз, произведя двухпальцевый обидный жест, ответит: "Connards! Переваренный горох с мятным соусом и холодным ростбифом. У них от дождя мозги давно разжижились. А на их языке говорить противно, челюсть свернешь. Наши ученые открыли, что мы, французы, к иностранным языкам неспособны. Но все-таки приходится учить - они, сволочи, со своими дружками американцами компьютеры придумали. Но мы их все равно "ординатерами" звать будем, а программы - "донне". Но, с другой стороны, некоторым из них, настоящим лордам, в аристократизме не откажешь. Что же касается их Леди Ди, так у нас своя Стефани имеется".

Зато к ирландцам француз относится с симпатией. Ему нравится, что на Зеленом Острове все время идет дождь (это явно совсем другой дождь, чем над Великобританией), ему нравится, что ирландцы склонны к безудержному пьянству (хотя пьянство собственнных кельтов, бретонцев, он осудит), ему даже мило то, что ребята из ИРА досаждают англичанам (хотя подобным действиям со стороны баскских или корсиканских сепаратистов он, скорее всего, будет препятствовать). Кроме того, он в восторге от ирландских рыжеволосых и зеленоглазых конопатых красавиц. Ирландцы отвечают взаимностью. Для жителей Эйре Лондон - вполне обычное и даже вынужденное место обитания: больше работы, больше возможностей; а вот Париж - это город счастья. Точно так же вполне теплые добрососедские отношения связывают и Шотландию с Францией. Бедные, но гордые шотландцы питают к ближайшим соседям на континенте куда более нежные чувства, чем к британцам, живущим с ними в одной стране. Вероятно, помня старые времена, когда Шотландия была в союзе с Францией против Англии.

Отношение к итальянцам у француза достаточно ровное. Само собой, многие из них мафиози, ясно, что они "макаронники", понятно, что в Италии надо держать ухо востро. Конечно, странна их католическая упертость, что же это такое - в шортах нельзя в церковь войти! Но, в целом, люди как люди, язык более или менее человеческий, да и многие из них по-французски говорить умеют. Ответное мнение будет довольно схожим: "Вполне нормальные ребята, только слишком уж замороченные. Все равно ведь, как и мы, налоги не хотят платить, но зачем-то без конца говорят об этом. И какие-то замкнутые: маловато у них чувства настоящей дружбы, нет, чтобы от всего сердца, а все как-то экивоками... Вино у них, конечно, классное, но кто их научил его делать? Мы. А насчет моды и дизайна - это просто непонятно, как они всему миру головы задурили. У нас разве уважающий себя ragazzo на себя такое напялит? Он что, педрила, что ли? И про своих девушек зря рассказывают. Наши и покрасивее будут, и себя блюдут".

Испания для француза - это соседняя экзотика. Вроде Туниса, только католики живут. Мифы про испанцев, как про людей, без конца бренчащих на гитарах под ажурными балконами, постепенно уходят в прошлое, хотя "фламенко" и "мовида" (молодежный хулиганский жанр) во Франции очень популярны. До сих пор помнится франкистский режим и многочисленная политическая эмиграция. Французы обожают испанскую еду - "паэлью" - и испанизированные вечерние заведения - "bodegas". Молодежь любит прокатиться в Барселону с ее густо замешанной ночной жизнью и легальным каннабисом. Но, в общем, насчет испанцев никакого особого мнения не имеется. Подумав, француз скажет: какие-то они раздвоенные. Веселятся, а глаза мрачные. И скуповатые. А девушки - такие секи, не подступишься...

Точно так же и у испанцев нет особого мнения по поводу французов, кроме стандартного обвинения в снобизме и неискренности.

К португальцам у французов отношение, как к милым "младшим братьям". Сказывается то, что португальцы - самое большое этническое меньшинство во Франции. На протяжении нашего столетия, и особенно во времена Салазара, португальцы по политическим и экономическим причинам массами эмигрировали в эту страну. Большинство консьержек, очень многие рабочие и мелкие лавочники были выходцами из Португалии. Они очень быстро интегрировались во французское общество, но сохранили связи между собой и с родиной. Это очень спокойный, ровный народ. И без особых претензий. Им никто не мешает, и они никому не мешают. Соответственно, про португальцев нет ни злобных историй, ни унизительных анекдотов. Да и они ни про кого таковых не рассказывают. Хотя для испанцев они - нечто вроде белоруссов для нас.

Голландия для француза, в сущности, не является ощутимой реальностью. Склонная к наркомании молодежь, правда, ездит в Амстердам оттянуться в безопасной обстановке. Да еще у французов искреннее изумление вызывает то, что голландцы, кроме своего непонятного языка, все умеют говорить еще и на двух-трех других.

Еще меньшей реальностью является для средней Европы Скандинавия. Это уже вообще "Grand Nord": снега, фиорды, бородатые мужчины с голубыми глазами. Французы и итальянцы с удовольствием смотрят рекламные туристские фильмы про эти далекие края, но мало кому приходит в голову отправиться в отпуск не на южное солнышко, а под серое низкое северное небо. Зато большим успехом пользуется скандинавская лососина и шведский дизайн. А также длинноногие блондинки, регулярно рекрутируемые в агентства моды. Для скандинавов же Франция (да и вообще вся Европа южнее Гамбурга) тоже до сих пор остается чем-то экзотическим. Правда, в отличие от французов, они толпами приезжают во Францию на экскурсию, сдержанно удивляются происходящему и отбывают обратно. Некоторые, правда, укореняются в "Шестиугольнике" и поражают аборигенов страстью к труду и умением преодолевать препятствия. А друг к другу жители разных скандинавских стран относятся ровно и спокойно, не выделяя никого, кроме, разве что, финнов, которые, как известно, этнически никакого отношения к скандинавам не имеют. При этом в финской столице живет много шведов. Настолько много, что все финские надписи в обязательном порядке дублируются по-шведски. А относятся хельсинские шведы к кореным жителям свысока, не признавая за ними особой культуры и традиций - но и на историческую родину не перебираясь.

Особая статья - отношение французов и бельгийцев. По малопонятной причине культурные и демократичные бельгийцы оказались для французов тем же, чем для нас - чукчи. Существует жанр шовинистических анекдотов - "Les histoires belges". Такого, к примеру, пошиба: "Знаешь, почему птицы над Бельгией летают на одном крыле? Потому что другим зажимают от вони нос". Или: "Один бельгиец вырастил много картошки, продал, купил грузовик кирпичей, приехал на берег моря и стал кирпичи в воду швырять. Перешвырял весь грузовик и говорит: "Я что-то не врубаюсь, кирпичи вроде почти квадратные, а волны кругами расходятся..." Даже то, что бельгийцы по-французски считают, пожалуй, более логично, чем французы (например, у французов "девяносто девять" представляет собой чудовищное "quatre vingt dix neuf", то есть "четырежды двадцать десять девять", а у бельгийцев - "nonante neuf", как у нас), вызывает у француза хохот. Надо отдать должное героям этих идиотских анекдотов: они просто не обращают внимания, пишут книги на превосходном французском языке и добиваются от кваснопатриотических в гастрономическом отношении соседей с юга полного уважения к своей кухне.

Греция для почти всей Европы остается преимущественно туристской страной. Приезжая туда, посетители из всех уголков "Полуострова" любуются красотами и памятниками, загорают, купаются и дивятся пресловутой лени и расслабленности греков. Что не мешает им, впрочем, превосходно заниматься туристским бизнесом и "впаривать" приезжим совершенно не нужные им сувениры. Те, в свою очередь, отвечают повышенной подозрительностью и сальными анекдотами про козочек и овечек. В прочих странах Европы греки занимаются преимущественно содержанием ресторанов и забегаловок. При этом, во Франции эти заведения часто отличаются сомнительным качеством, а в Германии, напротив, вполне корректны. Что, естественно, вызывает разное отношение со стороны местных.

Особняком держатся швейцарцы. Гельветическая Федерация не только не стремится войти в Европейский Союз, но даже, приютив у себя часть институций ООН, не является ее членом. Другие европейцы ездят в Швейцарию просто так довольно редко: страна дорогая. В основном, по делам или проездом. Здесь, конечно, не имеются ввиду люди, способные жить в этой стране, платить все чудовищные налоги и при этом не пользоваться привилегиями, положенными ее гражданам, - получить швейцарский паспорт крайне трудно. Сами швейцарцы много и охотно ездят по миру, смотрят на происходящее несколько свысока и возвращаются в родные кантоны. Соседи платят им сторицей. Немцы, любящие порядок, говорят: "Нет, это слишком - выносить бумажный мусор в 8 утра, стекло - в 7 пополудни, а прочий - в 10 вечера. Ну, и их немецкий язык - это дикость. И женщины мужчинам пальто подают". Французы еще более злорадны: "Ладно, что они считают, как бельгийцы, так они еще и тротуары шампунем моют".

Имеются страны, про которые среднему европейцу известно совсем мало.

Например, заброшенная далеко в океан Исландия. Там, как известно, много селедки, гейзеры и хорошие свитера. Бытует в европейских народах странная история про то, что, якобы, Большой Гейзер больше не функционирует, так как исландцы, чтобы больше пены было, в гейзер подбрасывали стирального порошка - вот он и засорился.

Для большинства европейцев находящаяся в самом центре Полуострова Австрия остается лишь "литературно-музыкальным" явлением. "Сказки Венского леса", Моцарт-Сальери, аншлюсс, фраки и декольте в Опере. И кофе по-венски с венскими пирожными. Соседи из Германии поругиваются по поводу смехотворного австрийского акцента, а также бестолковой буржуазности австрийцев и их фашоидности. Австрийцы мячик отбрасывают: "Говорим, как хотим, может, мы и "шпитцеры", но умеем весело жить. А по поводу последнего - так Шикльгрубер хоть и у нас родился, да баварским пивом вы его вспоили". Что же касается собственно немецкого языка, то и тут австрийцы немцам пальму первенства не отдают. Вместо знакомого "Willkommen in Deutschland" ("Добро пожаловать в Германию") обязательно воскликнут "Servus in Еsterreich", а чтобы, не дай Бог, не поздороваться, как немцы, "Guten Tag", непременно скажут "GrЯss Gott".

Про Венгрию известно по большей части то, что венгры из посткоммунистических народов с наибольшим успехом становятся нормальными людьми, что там есть паприка, готовят гуляш, пляшут чардаш и говорят на замысловатом языке. Если французу сказать, что истинный "Токай" происходит вовсе не из Эльзаса, а из Венгрии, он пожмет плечами и примет вас за безумца.

Чехия вызывает всеобщую симпатию благодаря всем известной красоте Праги, "Праздрою", уже упомянутому Кафке, а также "Бархатной революции" и обаянию Вацлава Гавела.

Про Словакию не известно ничего. Как, в общем, и про Болгарию. Болгары в банальном европейском сознании сливаются в один ком с сербами, албанцами и турками.

Румыния, благодаря Эжену Ионеско, скульптору Бранкузи, великому религиеведу Мирча Элиаде, графу Дракуле и, особенно, гениально театрализованной европейскими масс-медиа революции против "кондукатора" Чаушеску, являет собой ясный образ. Прежде всего во Франции: даже тимишоарские шахтеры обнаружили способность изъясняться перед телекамерой на приблизительном французском языке. Кроме того, немцы иногда выгребают из глубин своего сознания злобное заявление Бисмарка: "Румыны - это не нация. Это профессия".

Что же касается бывших республик европейской части СССР, то встретить человека, точно знающего, где находится Молдова, Украина, Белоруссия или балтийские государства, и в чем их разница с Россией, не всегда легко. Конечно, поляк прекрасно знает, что такое Литва, а швед или финн - где расположены Латвия и Эстония. Но француз с трудом различит Lettonie и Lithanie.

Что же касается бывших республик европейской части СССР, то встретить человека, точно знающего, где находится Молдова, Украина, Белоруссия или балтийские государства, и в чем их разница с Россией, не всегда легко. Конечно, поляк прекрасно знает, что такое Литва, а швед или финн - где расположены Латвия и Эстония. Но француз с трудом различит Lettonie