Павильон разбуженных камней и другие чудеса.

В Пекине меня обидели. Не так чтобы сильно, но я все же чуть погоревал, когда высчитал, сколько пачек прекрасного зеленого чая можно было бы купить на 100 юаней и как долго наслаждался бы я в Москве живительным напитком. Не вышло. Виной тому был торговец в магазине, давший ничего не подозревавшему иностранцу в качестве сдачи фальшивую банкноту.

На банкноте красовался Мао Цзэдун. Когда я протянул ее в другом магазине за приглянувшиеся часы с тем же самым Мао на циферблате, приветственно машущим рукой, то продавец даже не взял мои деньги в руки. "Фальшивые", - изрек он. Удивило не столько непочтительное отношение ко мне, сколько к Великому кормчему. Тем не менее именно банкноты с изображением Мао, как выяснилось, фальшивомонетчики в Китае больше всего любят подделывать. Об этом знают все жители Поднебесной. Теперь выпускаются новые стоюаневые деньги, на которых вместо "скомпрометированного" Кормчего помещены портреты его соратников - первого премьера Чжоу Эньлая, первого председателя КНР Лю Шаоци, первого главнокомандующего Народно-освободительной армии маршала Чжу Дэ. Они оказались более надежными хранителями достоинства китайского казначейского билета.

Теперь вы можете понять, почему я не без облегчения покидал Пекин, направляясь на юг, к теплу, подальше от столичных обманщиков, за новыми впечатлениями. Ожидания с лихвой оправдались, как и предсказывали принимавшие нашу группу журналистов сотрудники агентства новостей Синьхуа.

..."В этих городках живут самые красивые женщины Китая", - разъяснила экскурсовод, и нельзя было понять, то ли таков туристский слоган, призванный привлечь в эти края побольше денежных посетителей, то ли экскурсовод посчитала нужным приманчивой выдумкой подогреть наш интерес. Но на самом деле в дополнительном адреналине не нуждается никто из тех, кто попадает в "города на воде" в нижней дельте великой Янцзы. Это как раз такие места, которые впоследствии могут возвращаться во сне, а через некоторое время перестаешь верить, что сам видел неправдоподобную красоту бесшумно текущих вод в каналах с перекинутыми через них каменными мостами, подступившие к самому берегу невысокие дома, что стоят там с назапамятных времен. Городской ландшафт изрезан многочисленными каналами, с которыми связана вся жизнь местных китайцев: они ловят рыбу у своего порога, здесь же стирают белье, передвигаются на лодках, а теперь еще и обслуживают толпы туристов, приезжающих полюбоваться азиатскими венециями. Снимок на память лучше всего сделать рядом с лодочником на фоне моста (или даже в самой лодке - шиуани, местной разновидности венецианской гондолы), и не сомневайтесь, что каждый мост непременно фигурирует в какой-нибудь легенде тысячелетней давности.

Самым прелестным из этих городков считается Чжоучжуань в 30 километрах к югу от Шанхая. Первые жители обосновались там шесть тысячелетий назад, а свое нынешнее имя город получил "недавно" - в первом тысячелетии. Удивительно: я трогал рукой каменную кладку дома, что стоит уже больше десяти веков, и в нем по-прежнему живут люди. И снова поразился тому, в какую немыслимую глубь прошлого уходит китайская цивилизация.

Говорят, что поток туристов сюда, особенно из США, усилился в последние полтора десятка лет благодаря уроженцу этих мест американскому художнику Чень Ифэю. Согласно этой новейшей легенде, Чень после многих лет разлуки побывал в Чжоучжуани и потом написал картину "Воспоминание о родине". Там изображен двойной мост над двумя соседними каналами.

Видимо, Чень знал толк не только в живописи, но и в "пиаре": он подарил полотно не кому-нибудь - американскому миллиардеру Хаммеру, который уж точно на этом деле собаку съел. Хаммер (кстати сказать, друг Ленина и всех последующих советских вождей вплоть до Брежнева) подарил в 1985 году картину Дэн Сяопину. Естественно, китайская печать оповестила весь мир о даре, обеспечив оглушительную рекламу и Хаммеру, и Ченю, и Чжоучжуани.

В этом же городе я получил более ясное представление и том, что же такое "китайские церемонии" и как в них отражается китайский менталитет.

...За обедом нам дали свиную ножку, которая присутствует на вывесках чуть ли не всех местных точек общепита. Оказывается, есть старая легенда, подвигнувшая местных рестораторов отдать нехитрому блюду - свиной ножке - решительное предпочтение. Герой легенды - местный богач, оставивший о себе память в веках благодаря своему хитроумию и сообразительности.

Мы с огромным почтением осматривали дом, в котором, по преданию, жил наш герой. Оказывается, ему пришлось столкнуться с, казалось бы, неразрешимой задачей, когда он узнал, что вождь вспыхнувшего мятежа, ставший впоследствии императором и основателем династии Минь, жаждет его смерти. В странах, менее утонченных, властители из века в век справлялись с такими проблемами без затей - захватывали врага да и рубили ему голову. В Китае это выглядело бы упрощенно, можно сказать, вульгарно. Как избежать неизбежного? Богач пригласил к себе в гости вождя повстанцев, зная, что за каждым непродуманным жестом, каждым неудачным движением может последовать роковой конец. Как это было принято, на угощение приготовили свинину. Но загвоздка была в том, что в имени гостя присутствовал иероглиф, обозначающий свинью. Чтоб не возникло дурных ассоциаций, предусмотрительный хозяин взял себе новое имя, в котором тоже один из иероглифов был "свиным".

Но это еще не конец истории, а только начало церемониального танца со смертью. За столом пришла пора резать ножом свиную ножку. Гость зорко следил за хозяином: возьмет ли тот нож в руки, что можно расценить, как зловещий намек - вот так и тебя зарежу, когда представится случай. Но хозяин нашел выход: он вынул из мяса кость и стал ею нарезать мясо на куски. Видно, будущий император был тонким ценителем "китайских церемоний" - он сохранил жизнь тому, кто проявил столько изобретательности. Любопытно, что по прошествии веков современный китаец, так же как и первый в династии Минь, восхищается глубоко продуманной и успешно реализованной стратегией выживания в паутине интриг и угроз.

Даже при приведении в исполнение смертного приговора церемонии отводилось далеко не последнее место. Например, в древнем Китае был известен вид казни, именуемый "тысячью смертей": приговоренному отрезали постепенно от тела кусочки. Никто, надо думать, не доживал до последнего удара меча и, стало быть, до завершения "церемонии", но ведь ритуал был продуман до конца! Конечно, сейчас все упрощено и церемония не так сложны, а иные и забыты. Вот, скажем, знаменитая церемонии приготовления и подачи чая, как мне объяснили, мало кем в Китае сегодня соблюдается. Говорят, она больше в ходу в Японии, которая с удовольствием заимствовала чайное ритуальное роскошество у своего соседа.

...В Тонли, другом городе на воде (семь кварталов, разделенных 15-ю каналами), тоже можно услышать чудные легенды, подкрепленные вполне материальными свидетельствами, пережившими века. Туристы напирают на охраняющие экспонаты ограждения и слепят фотовспышками, чтобы запечатлеть в памяти и на снимках деревянную кровать в доме с шестивековой историей. Именно кровать по имени "тысяча работников" прославила ее владельца. Ее делали тысяча мастеров, и у них надолго хватало работы: ведь надо было изготовить тысячу фигур наиболее известных в истории Китая высокопоставленных чиновников - каждого со своим выражением лица. Видно, и ночью хозяин хотел ощущать присутствие своих кумиров, вдохновлявших его на тернистом пути к вершинам чиновничьей карьеры.

Каждый, кто побывал в Китае, знает, что его древняя история сохранила имена не только императоров, великих писателей и философов, но и многих чиновников, преодолевших козни врагов тонкими маневрами, или разбившими сад невиданной красоты, или построившими дом, который не просто богат и красив, но и олицетворяет собой некий замысел, поразивший современников.

В Тонли есть дом с окружающим его садом, который охотно показывают заезжим любознательным иностранцам, чтобы те оценили и тяготы чиновничьей жизни, и неистощимую изобретательность обитателей верхних ступеней иерархической лестницы. Хозяин этого дома впал в немилость в Пекине и был отстранен от высокой должности. Возвратившись на родину, он разбил красивый парк, которому присвоил меланхолическое имя: "Размышляя после отставки". Этот парк и сейчас так называют. Чиновник построил дом, выполнявший дополнительную миссию: вводил в заблуждение завистников. Цель была достигнута изменением обычной планировки. Как правило, в доме знатного китайца после приемного холла следует анфилада комнат, демонстрирующих богатство хозяина. Здесь же первый холл упирается в глухую стену, навевая посетителю грустную мысль: как же тесно и бедно живет несчастный отставник. На самом деле анфилада комнат уходит вправо от холла, а все здание недоступно взгляду извне, так как теряется в густой зелени парка. Китайцы оценили выдумку и вот уже несколько веков помнят имя ее автора.

Тонли, кстати, прославился в китайской истории тем, что дал стране невероятно много умных чиновников. Как засвидетельствовано в исторической хронике города, из него вышли один "цзуаньшиань" (этим титулом награждался в эпоху миньской династии, в Х1V-XV11 века, победитель высших императорских экзаменов - единственный в стране!), 42 "цзиньши" (успешно прошедших высшие императорские экзамены) и 92 "цзирена" (преуспевших на императорских экзаменах провинциального уровня). По традиции, умный чиновник в Китае - это не только сведущий в своем деле человек, но и тонкий ценитель красоты, знаток философии, поэзии, искусства. Одним словом, человек, который, как сказано у древнего писателя-остроумца Ли Шаньиня, "не убьет красоту, бросив сушить штаны на клумбу", и "не станет кричать "Едет начальник!", когда люди любуются цветами". Может быть, только еще в Японии чиновник способен назвать беседку в своем саду "В тени бегущих облаков" или "Дождевые капли на рассвете", или "Павильон разбуженных камней". И, наверно, лишь в старом Китае высокопоставленный чиновник, чтобы спасти человека, засядет за поэму. Так поступил известный государственный деятель и по совместительству поэт Сыма Сянжу (второй век до нашей эры). По преданию, он написал поэму "Там, где длинны ворота" по просьбе покинутой жены императора У-ди. Государь был потрясен описанием глубого горя, переживаемого женой, и вновь приблизил ее к себе.

Многие чиновники и политики писали стихи. Говорят, что очень неплохим стихотворцем был Мао, упражнялся в искусстве слова Дэн, не чужд поэтических творческих мук Цзян Цзэминь. Впрочем, все эти люди принадлежат к старшему поколению, родившемуся до революции. Воспитанное в социалистическую эпоху чиновничество теряет вкус к поэзии и искусству. Правда, они остаются неплохими ценителями, но сами не пишут стихов и не рисуют картины, не стремятся к совершенству в каллиграфии.

В Тонли не устоял перед искушением и купил у девушки-художницы три флакона с росписью на стекле, причем картина написана кисточкой на внутренней поверхности. Она продемонстрировала, как это делается, осторожно, но быстро тушью выведя имя рядом с картиной. Китайцы сперва пользовались такими флаконами, чтобы хранить в них нюхательный табак, может быть, опиум. Со временем сформировался особый вид художественного творчества, когда на стекле стали изображать сцены из хорошо известных древних любовных романов. Теперь эти флаконы стоят у меня на полке, и я понимаю, когда беру их в руки, что у той художницы в "городе на воде" купил возможность в любую минуту прикасаться к прекрасному миру, бесконечно далекому и очень загадочному. И размышлять о том, как-то совместится с созерцательной душой китайца западный рационализм, вторгающийся вместе с современными технологиями и масскультурой. Что придумает изощренный китайский ум, чтобы сохранить свою покоряющую самобытность и приспособиться к иному темпу и иному восприятию жизни, которые диктуются временем?