Три берега для рыбалки

Кубинская акула

Куда ни кинь взгляд - везде простиралось море, лишь справа - далеко-далеко в солнечном мареве - дрожала тонкая, серо-голубая полоска земли. Давно перевалило за полдень. Мы шли от Пуэрто в сторону Ринкон-де-Гуанабо уже целых четыре часа, но за это время так и не увидели ни одной поклевки. "Кукеадор" деревянное чучело-приманка, имитирующее рыбку, прыгало на небольшой волне, и в такт ему слегка кивало своим мощным концом закрепленное на корме удилище. Вторая снасть, наживленная макрелью, была установлена по правому борту.

Рыбу с темным, острым треугольником плавника я заметил метрах в десяти позади кукеадора. Она шла на расстоянии, но к приманке не приближалась, то и дело скрываясь под водой, а потом вдруг исчезла надолго.

- Ушла, - сказал я с сожалением.

- Погоди ты, - отмахнулся Михаил Иванович, и в это время возле самого кукеадора показался длинный меч марлина.

Однако удара не последовало. И на этот раз меч-рыба скрылась окончательно. Она даже не польстилась на макрель, которая ходила на леске всего в нескольких метрах от деревянной блесны.

- Ух, вот это рыба! - сокрушался я. - Почему она не взяла?

- Не переживай, мой друг, приедем к Эрнесто, вот там наверняка рыбалка будет хорошая.

Успокоив меня, Михаил Иванович отвязался от кресла и подошел к столу, установленному прямо на палубе.

- Хуан, принеси-ка там из холодильничка, пора поостыть немного.

Хуан, быстрее молнии спустившийся в трюм. снова появился на палубе уже с бутылкой джина. Я только было разлил помогающий переносить жару напиток по стаканам, как мы услышали звук защелки и увидели, как леска правой удочки, наживленной макрелью, стала энергично уходить в воду.

- Схватила, - закричал я, выскакивая из-за стола, но тут же растянулся на палубе, поскользнувшись на кем-то оброненной шкурке банана.

Михаил Иванович с какой-то необъяснимой проворностью выскользнул изза стола и в три прыжка добежал до удилища. Я поднялся и последовал за ним.

- Михал Иваныч, дай я попробую выудить, - стал просить я.

Он молчал.

- Ну хорошо, - сдался он, наконец, передавая мне удилище, - давай рыбе ходу, но все время держи леску в напряжении, изматывай рыбу. Экземпляр сел хороший. Устанешь - я тебя сменю.

Я сел в кресло, Михаил Иванович защелкнул на моем животе ремни и стал что-то говорить, дыша мне прямо в ухо...

Большая морская катушка едва крутилась, но вдруг пошла податливее, и неожиданно справа по борту, взорвав водную поверхность, выскочил из воды большущий тунец. Его веретенообразное тело, потеряв инерцию, тяжело плюхнулось на воду. Мелькнув на прощание буро-оранжевыми плавниками, он стал резко уходить на глубину. Я не успевал подматывать лесу, у которой образовалась большая слабина; после натяжения оказалось, что рыба завела ее под лодку. Михаил Иванович, размахивая руками, что-то кричал стоящему за рулем Хуану. Я не знал, что делать, но в это время раздался свист, леска лопнула, и по ветру стал мотаться ее обрывок.

Михаил Иванович без сил плюхнулся прямо на палубу и, хлопнув ладонью по ослепительной белизны пластику, отрешенно произнес:

- Такого тунца упустили. Килограммов на сто - не меньше,

- Леску обрезало винтом, - вставил Хосе.

- Не переживай, мой друг, это всего лишь рыба, еще поймаем, успокаивал меня Михаил Иванович. - Скоро будем у Эрнесто, а он рыбак что надо.

Между тем, пока мы гасили свое возбуждение джином, Хосе наладил снасть по новой, затем он подошел к нам и доложил:

- Подходим к Ринкон-де-Гуанабо. Еще будем рыбачить?

- Ладно, поворачивай в сторону твердой почвы, - распорядился Михаил Иванович.

Катер направился к берегу, но не доходя до него с полкилометра, снова пошел параллельным курсом. Со стороны берега, где начинались коралловые рифы, вода стала пятнистой и светлой. Хуан вел катер к каналу.

И тут раздался звонкий щелчок. Михаил Иванович бросился к снастям. "Что это - зацеп? - пронеслось у меня в голове. - Нет. Судя по темно-зеленому цвету воды, под нами еще приличная глубина". Но в это время, развеяв все мои догадки, из воды очень высоко выпрыгнула серебристая рыба. По форме она чем-то напоминала огромную сельдь. Едва упав на воду, рыба вновь взмыла свечой. И так дальше: под водой она находилась совсем немного и снова показывалась в воздухе. Прыжки ее были гигантские, и некоторые, вероятно, достигали пяти метров.

- Что это она - очумела? Прыгает, как акробат, бросил я Михаилу Ивановичу, который в это время манипулировал снастью, сводя на нет все усилия пытающейся освободиться от крючка рыбы.

- А это и есть рыба-акробат, - пояснил Михаил Иванович, уловив паузу между серией рыбьих трюков. - Тарпон, или, по-местному, серебряный король, - завидный трофей, да попробуй, сладь с ним. Во, опять начинает. И в самом деле, стремительно уходившая было от берега рыба выписывала в воздухе немыслимые пируэты и один раз умудрилась даже сделать сальто. Позже я узнал, что у тарпона имеется специальный вырост, играющий в полете роль руля.

- Когда буду подводить к катеру, будь осторожен, - предупредил Михаил Иванович, - тарпон может залететь в лодку, это очень опасно.

Хосе что-то крикнул по-испански, Михаил Иванович утвердительно кивнул, и я догадался по стравливаемой леске, что было принято решение не форсировать выуживание, а дать рыбе выдохнуться на длинном отпуске. Борьба продолжалась уже больше часа, и рыба теперь выпрыгивала из воды все реже и реже. Наконец, она совсем угомонилась, и Михаил Иванович стал метр за метром подматывать барабан морской катушки.

Вдруг Хосе выбросят вперед руку и крикнул: - Акула!

Но я уже и без него заметил серую тень, следуемую за вяло сопротивляющимся тарпоном.

Описав дугу вокруг серебряного короля, акула внезапно напала на добычу. Хосе протянул мне бинокль. Я увидел, как мерзкая хищница вцепилась в искрящийся серебром бок рыбы и, замотав головой, вырвала клок мяса. Потом она скрылась на время из виду. Однако в следующее мгновение в объективах бинокля мелькнула огромная, высунувшаяся из воды пасть, усеянная множеством острых мелких зубов, и страшные челюсти сомкнулись над головой тарпона.

Когда неуклюжую, со вздувшимся брюхом акулу Михаил Иванович уже подтягивал к борту, Хосе вдруг не выдержал и, выхватив нож, с диким кличем бросился в море. Барахтаясь в воде, он что-то исступленно кричал и наносил удары по телу хищницы. Акула не могла ему ответить, потому что из пасти у нее торчал хвост проглоченной рыбы. Наконец, Хосе успокоился и поднялся по веревочной лестнице на борт. Акула была мертва.

- Отчаянный ты, - бросил я кубинцу.

- Ненавижу этих тварей, - глухо ответил Хосе.

Акула нам была не нужна, да и возиться с извлечением изуродованного тарпона не хотелось. Михаил Иванович дал добро, и Хосе обрезал леску. Мы снова направились в сторону канала и вскоре вошли в него. Только теперь мы увидели, как красив был солнечный закат, уже окрасивший прибрежный пейзаж. Солнце на глазах уплывало за водный горизонт, поминутно меняя свой цвет и окрашивая округу в оранжево-желтые и багровые тона. Из-за ряда высоких гладкоствольных пальм выглядывали тростниковые крыши бунгал и отдаленно виднелись высокие строения города, они отсвечивали бронзовым цветом заката...

Вскоре на пирсе нас встречал доктор Эрнесто. Одетый во все белое, лицом желтый, улыбающийся широким добродушным ртом и большими ласковыми глазами, он всем своим видом обещал нам гостеприимство и хорошее времяпрепровождение на подводной охоте.

Меч-рыба по-сицилийская

С Марианной, архитектором, в сопровождении которой я путешествовал по Италии, мы приехали в Палермо рано утром. Позавтракав в привокзальной траттории и оставив свой багаж в камере хранения, мы отправились искать загородный пляж. Автобус провез нас по горному серпантину, и мы оказались в небольшом курортном местечке. Сверху, с горы, открывался красивый вид на бухту с длинной светлой полоской пляжа, которую окаймляло зеленое ожерелье пальм. На далекой скале высоко в горах угадывались очертания какого-то замка. Спускаясь по дороге, мы в одном месте заметили группу людей. Они стояли неподалеку на утесе, их внимание было приковано куда-то в море, и они, оживленно жестикулируя в духе горячих южан, о чем-то спорили. По их виду можно было подумать, что где-то там произошло кораблекрушение. Подойдя ближе к итальянцам, мы увидели в море несколько странных лодок - на носу у каждой был приделан длинный брус, на конце которого восседал человек. Самая дальняя от берега лодка плыла вопреки усилиям старавшегося затормозить ее гребца. Очевидно, о ней и шла речь. Я спросил у невысокого седого мужчины, стоявшего несколько особняком, что произошло. Тот охотно пояснил, что рыболову посчастливилось загарпунить большую рыбу и теперь та водит лодку за собой на шнуре. Через некоторое время мы увидели, как из воды показалась большая темная спина рыбы, потом блеснул серебром ее бок и, наконец, взмыл в воздухе скошенный, как у акулы, хвост; рыба ударила им по воде и, судя по быстро стравляемой бечеве, пошла на глубину.

- Акула? Шарк? - спросил я седовласого мужчину, стоявшего несколько особняком.

- Но, но, но. Собеседник обильно пересыпал свой ломаный английский родной итальянской речью, но только при помощи жестов он сумел объяснить, что загарпунена меч-рыба, и что она может пропороть дно лодки своим мощным носом, и нам представился уникальный случай наблюдать за старинным способом охоты на меч-рыбу.

Оказалось, в тихую погоду мечрыба подходит близко к берегу, и праздный люд, высматривающий ее со скал, дает сигнал охотникам и корректирует их приближение к рыбе. Гарпунер сидит в кресле, укрепленном на бушприте впереди носовой части лодки, и, высмотрев цель, метает в нее своеобразный меч, имеющий специальные приспособления, которые удерживают пораженную рыбу.

...Повезло или нет, что рыболов загарпунил столь крупную особь, было неясно... Микеле - так звали седого итальянца - протянул нам бинокль, и мы поочередно смогли понаблюдать за поединком человека и рыбы. Пока было видно только, как бечева струною уходила в глубину и лодка мчалась, рассекая воду. Да что же там за экземпляр, и может ли раненая рыба иметь такую силу? Когда бинокль снова перешел в мои руки, я увидел, как лодка замедлила ход и рыболов принялся выбирать ослабленный шнур; но не тут-то было - вдруг рябь, покрывавшая поверхность моря, разверзлась, и большущая рыба, имеющая на конце головы мечеобразный отросток, взмыла в воздух. При ее падении в воду образовался широкий фонтан брызг. Кислород словно придал ей силы - она мощно ударила хвостом и быстро скрылась в пучине. Гребец, видимо, не ожидавший такого поворота, в отчаянии схватился за голову, на несколько секунд выпустив из рук весла. Гарпунер жестом подал какой-то знак, и его напарник принялся разворачивать лодку. Рыба шла по кругу, однако видно было, что силы ее на исходе - шнур теперь выбирался более податливо. Вот она снова показалась на поверхности воды, завалилась на бок; гребец интенсивно заработал веслами, направляя лодку к добыче, в то время как гарпунер не менее энергично выбирал бечеву. Миг - и рыболов, сидевший на бушприте, метнул в морского исполина еще один гарпун. Рыба в агонии сделала последний рывок и успокоилась окончательно.

- Браво, Андриано! - Микеле захлопал в ладоши и, взяв у меня из рук бинокль, позвал за собой кивком головы. - Пойдем посмотрим.

Мы спустились крутым серпантином тропы к воде. Вскоре причалили удачливые охотники. Рыба была притаранена к лодке и немногим уступала ее длине.

- Перфекте экземпляре! - заметил мне Микеле.

- Когда-нибудь я куплю самую большую удочку, - сказал я, - и приеду сюда ловить меч-рыбу.

- Меч-рыбу в наше время поймать стало очень трудно, - улыбнулся, покачав головой Микеле.

Длиннющий пляж был почти безлюдным. Никто не купался. Единичные отдыхающие, расположившиеся со своими подстилками на песке, были все в одеждах. Вода показалась не очень холодной, и мы с Марианной разделись и пошли купаться. Потом грелись на солнышке, обдуваемые легким бризом.

На следующий день с утра пляж по-прежнему был пустынен, лишь на крайнем пирсе одиноко скучал какой-то рыболов. Мы загорали и купались, и снова загорали, а потом я не утерпел и решил посмотреть, какая рыба ловится на удочку в Тирренском море, с тем чтобы, может быть завтра, настроиться на рыбалку. Марианну рыба не интересовала, и она осталась млеть на солнышке.

Я стоял неподалеку от рыболова и терпеливо ждал вместе с ним поклевки. Его мощные пластиковые удочки, оснащенные большими катушками, изгибались дугой под тяжестью грузила, закинутого очень далеко в море. Неожиданно рыболов обернулся ко мне и спросил по-английски, увлекаюсь ли я рыбалкой. Я показал, каких размеров рыбу ловлю дома, в России. Тут же новый знакомый звали его Антонио - дал мне одну удочку и насадку и предложил продемонстрировать свое мастерство.

Я закинул снасть, наживленную небольшой сардинкой, и сразу последовала мощная поклевка. Вначале я почувствовал, как снасть будто зацепилась за дно, - настолько тщетны были мои усилия сдвинуть некую тяжесть с места, но затем сильнейший удар едва не выбил из рук удилище. Крупная рыба взмыла свечой на фоне ослепительных лучей уже низкого солнца в нескольких десятках метров от пирса, а затем пошла в глубину, резко уводя леску влево. Я еле сдерживал с визгом вертящуюся катушку. Ручка била по онемевшим пальцам. Когда в запасе оставалось всего каких-нибудь два-три метра лески и я уже мысленно распрощался со снастью, которую неминуемо должно было порвать или вырвать из рук, рыба неожиданно успокоилась. Я с невероятным усилием, буквально по метрам подматывал леску, ожидая очередного удара, и уже сумел подвести рыбу довольно близко, как вдруг, в десяти-пятнадцати метрах от пирса, она решительно развернулась и стала совершенно спокойно уходить на глубину, несмотря на то, что крепкая жилка уже, казалось, звенела. Вдали рыба сделала еще одну свечу и мотнула головой, пытаясь освободиться от крючка. Мне удалось погасить рывок. Я почувствовал, что на этот раз она идет довольно легко. Увидев мой вопрошающий взгляд, Антонио показал на берег, и я стал выводить рыбу на мелководье.

В руках у Антонио был большой подсачек, но он опасался, что рыба не войдет в него. Однако случилось то, чего мы не ожидали.

Моя добыча оказалась (кто бы мог предполагать?!) меч-рыбой. Когда возле самого берега итальянец, прыгнув в воду, удачно подцепил ее подсачеком и уже вытаскивал на берег, сетка вдруг порвалась. Длинноносая рыба, оказавшись на свободе, намеревалась сделать последний рывок, но я бросил удилище, и мы вдвоем вышвырнули чудо морское на берег.

Итальянец ликовал. Он все твердил, что поймать меч-рыбу, даже такую сравнительно небольшую (в ней оказалось семнадцать килограммов), вблизи берега - это большая удача, что мне просто повезло. Я рассказал об охоте гарпунеров, которую наблюдал со скалы и об их гигантской добыче. Антонио пожимал плечами. Качал головой и в ответ говорил только одно: - Фантастик, фантастик. Потом нежданно-негаданно мы с Марианной оказались на роскошной, утопающей в лаврах и олеандрах вилле Антонио. Его пожилые родители встретили нас радушно. Вскоре мы пробовали нежнейшее мясо мечрыбы, которое мастерски приготовил домашний повар Робертино. Скажу вам, меч-рыба по-сицилийски ничем не уступала осетрине по-русски. Вдобавок веселый кулинар знал массу забавных историй и до полуночи развлекал нас.

Кипрская кефаль

В Лимасоле у меня оставалось еще три дня до вылета в Москву, и я, купив в рыболовном магазине несколько пакетиков с прикормкой, сразу отправился на рыбалку.

На чистой лазури неба ослепительно сияло солнце. Дул легкий бриз, блестящий волнами морской простор бороздили яхты и виндсерфинги. Я отошел в сторонку и стал готовить свою снасть. У меня было прочное шестиметровое удилище, оснащенное специально для рыбалки на море. На четырехметровой глубине хорошо просматривалось каменистое дно, но рыбы видно не было. Подбрасывая порциями спрессованные зеленоватые гранулы корма, я смог привлечь стайку остроносов небольшой кефали, но привезенных контрабандно из Москвы навозных червей они полностью игнорировали.

Вскоре на причале появился еще один рыболов. Он устроился рядом со мной, а увидев, что рыба крутится возле прикормленного места, стал забрасывать ближе к моим удочкам. Рыба пугалась неуклюжих взмахов его удилища и отходила.

Приходилось тратить прикормку, чтобы привлечь ее снова. А тут, вдобавок, и неразговорчивый киприот стал теснить меня с другой стороны. Я перешел на противоположный край причала, снова привадил стайку кефали - и опять по соседству со мной оказались назойливые киприоты.

- Вот прикормка, продемонстрировал я рыбакам красивый пакетик, - она стоит всего два фунта, ее можно купить в магазине.

Мои соседи молча кивали головами, но когда я в очередной раз переместился, они, как рыбыприлипалы, последовали за мной. Пришлось смириться. Наживку киприотов кефаль будто бы тоже не замечала. Они ловили на корочку от рогалика, в котором пряталось множество мелких крючков, держащихся на тонких поводках, которые, в свою очередь, были привязаны пучком к основной леске удочки. Постепенно киприоты разговорились, и когда я поинтересовался, какую рыбу они рассчитывают поймать на такой огромный кусок рогалика, они оба мимикой и жестами стали показывать, как кефаль щиплет и сосет рогалик снизу, таким образом попадаясь на один из спрятанных крючков. Я поделился с рыболовами прикормкой, взамен попросил кусочек рогалика и снова уединился. "Эх, был бы красно-зеленый морской червь, - думал я, вспоминая с тоской, как хорошо брала на него черноморская кефаль - пелингас, - но можно ли здесь раздобыть эту редкостную насадку?"

За неимением лучшего, приходилось использовать то, что имел, поэтому я стал рассуждать и экспериментировать. Рыбам очень нравятся прикормочные гранулы, но наживить их невозможно - они раскалываются, не держатся - значит, надо предпринять что-то, чтобы они как-то сидели на крючке. И я стал в срезанную с рогалика тоненькую румяную полоску заворачивать гранулку, обвязывать ее ниточкой и прицеплять к крючку. Вскоре такая насадка действительно привлекла одного из остроносов, но он всего лишь сорвал ее, и подсечки не получилось.

Затем один из киприотов показал на дальний пирс, окруженный множеством лодок, и я увидел на конце его рыболова.

- Югослав - хороший рыболов, - сказал киприот.

И действительно, у того человека дело шло гораздо лучше, чем у нас: он то и дело взмахивал удочкой и вытаскивал из воды небольших блестящих рыбок. Мне уже пора было идти на ужин в гостиницу.

Утром, возвращаясь из ресторана, я нес с собой кулечек муки, который взял у симпатичного усатого повара. Дело в том, что я надумал готовить катыши из теста и начинять их вкраплениями раздробленных гранулок лепить этакие маленькие ежички. Проходя фойе гостиницы, я увидел трех моложавых полных мужчин, делающих снасти для рыбалки. Судя по тому, что удилища у них были не более трех метров и совершенно примитивные рыболовные наборы, я понял, что это дилетанты, и к тому же они трое не могли привязать одного крючка. Я подошел и предложил свои услуги. Это были англичане. Они обрадовались мне и пригласили с собой на завтрашнюю рыбалку.

Ранним утром мы приехали на их арендованной машине к безлюдному причалу. На небольшой глубине рыба не появлялась, хотя мы периодически подкидывали прикормку. Переместились на глубину в шесть метров, но по-прежнему поклевок не было. Двум англичанам вскоре такая рыбалка надоела, и они отправились в гостиницу, оставив со мной третьего - Джона. Пообещали, что заедут за нами в два часа.

Заскучав, я оставил свою удочку лежать на пирсе, а сам отошел к Джону поговорить о жизни, как вдруг мое удилище стрелой полетело в воду. Вначале оно торпедой плыло по воде, но вдруг резко нырнуло в сторону и ушло под пирс. Я, как был в одежде, нырнул за ним. Удочку какимто чудом зажало между свай, однако достать довелось ее с обрывком лески. Оказывается, леска слетела с катушки, и образовавшейся петлей ее застопорило.

Джон объяснил, что перед этим видел, как проплыла стая из пятишести каких-то огромных рыб.

Вскоре на пирсе появилась компания киприотов. Все они были с удочками. Одному из рыбаков сразу села на крючок какая-то сильная рыба. Он боролся с ней не менее часа: то давал рыбе ходу, чуть ли не на всю длину лески разматывая катушку, то подводил ее к берегу; но рыба, увидев людей, снова стремительно бросалась на глубину, и ее невозможно было удержать. Наконец, товарищу удачливого рыболова удалось подцепить подсачеком большого лобана. Изо рта лежащего неподвижно лобана торчал пучок поводков: похоже, он взял на ту самую снасточку, устройство которой мне вчера объясняли забавные киприоты.

- У тебя, должно быть, тоже кефаль утащила удочку, - сказал Джон, поправляя очки на задумчивом лице.

- Может быть, - я пожал плечами.

Через час местные рыболовы покинули пирс.

Я продолжал систематично подбрасывать прикормку и сумел наконец приманить многочисленную стаю остроносов.

- Они вырастут такими же большими, как та выловленная кефаль? - спросил Джон, указывая на темные спины рыб, снующих в толще кристально-чистой воды.

- Нет, - сказал я.

Я пояснил, что лобан и остронос - два совершенно разных вида кефали, что один достигает солидных размеров, а взрослая особь другого обычно весит в пределах трехсот-шестисот граммов и редко когда бывает больше.

Однако такая рыбалка начинала раздражать: остроносики упорно не хотели замечать моих аппетитных ежиков и равнодушно проплывали мимо катышей хлебного мякиша Джона. Тогда я стал дробить в порошок полюбившиеся рыбам прикормочные гранулки и смешивать эту пыль с тестом. Теперь насадка очень сильно напоминала приваду.

Пахучие серо-зеленые горошинки пришлись остроносам по вкусу. Клев начался такой, что мы с Джоном едва успевали закидывать снасти. Вскоре объемистый садок, предусмотрительно купленный англичанами, был наполовину заполнен бойкой кефалью, и мы стали подумывать, не пора ли заканчивать рыбалку, как вдруг что-то хорошее село на крючок моей удочки. Вначале рыба с ходу потащила в сторону. Потом пошла на глубину. Я не давал леске слабины, но движения рыбы были так резки и быстры, что приходилось едва успевать за ее маневрами. Вскоре на пирсе собралось много зрителей, и когда я заметил возле себя подтянутого загорелого мужчину с набором добротных удочек, то попросил растерявшегося пухлячка Джона передать подсачек профессионалу. Стоило большого нервного напряжения вымотать силы рыбы. Наконец, большущий лобан забился в ловко подведенной глубокой сетке.

Рыболов, помогший мне справиться с лобаном, оказался тем самым добычливым югославом, которого я в первый день видел на отдаленном пирсе. Мы с Джоном разговорились с ним и узнали, что он всегда успешно ловит лавраги на креветку и сейчас отправляется порыбачить со своего излюбленного пирса. Он пригласил нас составить ему компанию. Мы поблагодарили, но отказались - рыбы нам хватало.

Приехавшие за нами друзья Джона, увидев наш улов, долго еще сокрушались, что так рано покинули пирс. Но все равно, после этой удачной рыбалки у всех было прекрасное настроение.