Жестокие восточные сказки

...В ходе Седьмого крестового похода (1240-е годы) крестоносцы, сфера интересов которых не ограничивалась Святой Землей, овладели крепостью Дамиетта в устье Нила. Отсюда им открывалась дорога на Каир. Но крестоносцы не спешили. Усвоив от Саладдина урок о роли личности в истории, они терпеливо ждали кончины последнего правителя из династии Айюбидов. Султан аль-Малик ас-Салих Айюб был стар и немощен, дни его были сочтены, а наследник престола, Салих-младший, находился вместе с войсками в Месопотамии и не собирался скоро возвращаться. "Старый правитель умрет, и мы займем Каир без боя, - рассуждали крестоносцы. - Сами же мамелюки нам ворота и откроют..."

По всей видимости, у крестоносцев плохо работала разведка. Иначе они бы знали, что старый Салих, смерти которого они терпеливо дожидаются, уже отдал Аллаху душу в 1249 году. Все приказы, которые поступали от его имени мамелюкским генералам и халифатским чиновникам, сочиняла вдова покойного правителя Шагарат аль-Дурр. Труп своего мужа она, во избежание кривотолков, предусмотрительно запрятала в сухом и прохладном месте, на одном из этажей каирской Цитадели. Похороны состоялись лишь после того, как Салих-младший - сын старого султана и Шагарат - возвратился из Месопотамии и вступил на престол. Поскольку Салих-младший пришел не один, а с целой армией - крестоносцы махнули рукой на Египет и предоставили сыну Шагарат править Каиром самостоятельно.

Если крестоносцы и готовы были оказать Салиху-младшему столь лестное доверие, его собственная мать вовсе не была уверена в административных талантах своего сына. Он казался ей слабым и нерешительным правителем. Так что Шагарат аль-Дурр почла за лучшее умертвить собственного сына и провозгласила себя правительницей - первой султаншей - Египта.

Ее единоличное правление продолжалось целых 80 дней. После этого из Багдада в Каир пришла депеша от халифа. Халиф сообщал, что он не готов (видимо, в силу общей своей отсталости) признавать женщину полновластным правителем мусульманского государства - а уж тем более султаном Египта. "У меня нет никаких возражений против кандидатуры г-жи Шагарат, - писал халиф в своем послании. - Но женщине не подобает занимать столь высокое положение в мусульманском мире, это может создать дурной прецедент. Прошу принять меры к исправлению создавшегося положения, иначе за этим письмом последует ограниченный контингент иракских войск".

Как мы знаем из недавней истории, к войне с Ираком Египет подготовился лишь к началу 1991 года. Во времена описываемых событий Каир еще не был готов бросать вызов Багдаду. Шагарат аль-Дурр нашла компромиссное решение: она вышла замуж за верховного главнокомандующего мамелюкской армии, провозгласила его султаном и проинформировала багдадского халифа, что его пожелание выполнено. Халиф остался доволен.

Новый муж г-жи аль-Дурр на свою беду воспринял свалившийся на него титул чересчур буквально. Сперва он начал вмешиваться в государственные дела, а затем завел себе еще одну жену в дополнение к той, которая сделала его султаном. Шагарат была несколько шокирована подобной неблагодарностью и от обиды овдовела вторично. Молодую жену своего бестактного мужа она при этом заточила в тюрьму.

Мамелюки похоронили своего покойного предводителя, выбрали нового и задумались над дальнейшей судьбой вдовствующей султанши. "Нет проблем, - сказала им Шагарат. - Я готова выйти замуж за вашего очередного предводителя, признать его султаном Египта, и пусть все остается по-старому".

"Предложение заманчивое, - сказал новый мамелюкский начальник. - Впрочем, у меня есть встречный план, ничуть не хуже. Вместо того, чтобы выдавать госпожу Шагарат аль-Дурр за меня замуж, лучше забить ее деревянными палками насмерть, а тело бросить собакам на съедение. Не знаю, как это ей понравится, но лично мне после этого будет спокойнее спать в постели султана..."

Предложение нового мамелюкского руководителя было одобрено и принято. Честь забить вдову палками была доверена молодой вдове ее последнего мужа - и та добросовестно справилась с поручением, припомнив своей обидчице и собственное вдовство, и ночи, полные огня, в каирской темнице. Затем тело Шагарат вывесили на несколько дней за городской стеной на всеобщее обозрение. Часть съели собаки, остальное было с почестями похоронено в небольшой гробнице с мозаикой византийского стекла на правой стороне улицы аль-Ашраф, возле стен Цитадели. Новый мамелюкский султан, ошибся, однако, в своем прогнозе насчет спокойного сна в дворцовой опочивальне. Несмотря на все принятые предосторожности, он также был убит своим ближайшим окружением, а вслед за ним - и еще 25 султанов из мамелюкской династии Бакри, правившей Египтом в общей сложности 132 года. Мамелюки меняли своих султанов практически с той же частотой, с какой Америка меняет президентов. К счастью для последних, в США принята более мягкая техника смены правителей, не предусматривающая использования удавок, ятаганов, мышьяка и кипящей смолы. Что же касается Шагарат аль-Дурр, до своего замужества за старым султаном ас-Салихом она была простой рабыней из бедуинского кочевого племени, каких немало можно встретить по сей день на Синайском полуострове. Рабы, как выясняется, любят власть ничуть не меньше, чем их хозяева.

Эту поучительную историю любой желающий может выслушать за 10 египетских фунтов на ломаном английском от самозваного экскурсовода у облезлой и полуобвалившейся гробницы Шагарат аль-Дурр неподалеку от мечети Ибн-Тулуна в Восточном Каире. Если же у путешественника хватит сил оторваться от преследующей его толпы дервишей, экскурсоводов, таксистов, прокаженных, продавцов папируса и золотушных детей, то он может совершенно бесплатно, в спокойной обстановке прочесть ту же историю в любом путеводителе по исламским древностям Каира, благо этой литературой в одном только тель-авивском магазине "Турист" (Дизенгоф-центр, 3-й этаж) заставлено три полки.

Вообще главной задачей любого иностранца, желающего осмотреть достопримечательности Египта или просто уцелеть в дельте Голубого Нила, является отрыв от погони. Она начинается для вас непосредственно в той точке, где вы пересекаете египетскую границу, платя налог на въезд, и заканчивается там, где вы платите налог на выезд (за колючую проволоку ваших преследователей не пускают, и только последний гид трагически тянет к вам смуглые руки из-за пограничного забора, крича напутствия)... Каждый египтянин, завидя в поле зрения иностранца, спешит заключить гостя в свои жаркие (а в нашем случае - еще и родственные) объятия. Циники скажут, что жителями Арабской республики Египет движет при этом корыстный интерес - но циники, как ни странно, ошибутся. Даже если египтянину нечего вам продать или поменять, он все равно не пропустит случая поймать вас за лацкан, чтобы выразить свои дружеские (братские) чувства, пригласить вас к себе домой, угостить какой-нибудь окаменелой сладостью или напоить мутным варевом из дизентерийной нильской воды.

При виде иностранца на улицах Каира дорожное движение останавливается. Водители, высунувшись из окон своих машин по пояс, кричат приветствия на всех известных им языках, гудят в клаксоны и машут руками. К ним присоединяются патрули дорожной полиции, радостно размахивая жезлами, и подразделения регулярной армии Египта, поднимающие вверх свои автоматы с навечно приржавевшим штык-ножом. Чтобы прекратить эту вакханалию, иностранцу надлежит либо срочно прикинуться египтянином, либо свернуь куда-нибудь в непроезжую подворотню. Но и тут ему едва ли удастся расслабиться, поскольку плотность населения в Каире - одна из самых высоких на Ближнем Востоке, а то и на всем земном шаре. В подворотне иностранца ждут с теми же радушными изъявлениями любви, от которых он только что бежал, скрывшись с шумной улицы.

Любимая забава египтянина - разговаривать с иностранцем на его родном языке. Каким образом в дельте Нила собралось такое количество полиглотов, является для меня абсолютной загадкой, но в Каире со мной одинаково часто заговаривали на русском, польском и английском языке. Конечно, эти наречия шли в ход не сразу: сначала, завидев на голове моей кипу, каждый встречный египтянин, независимо от пола, возраста и воинского звания, произносил приветствие, предусмотренное на сей случай арабским этикетом: "Шалом! Брухим абаим! Ма шломха?" Эти три фразы египтяне, похоже, усваивают на полгода раньше, чем слова "мама" и "Насер". После этих фраз египетским этикетом предусматривается непременное цветистое рассуждение о еврейско-арабском двоюродном братстве навек (египтяне умеют говорить такие слова без тени иронии). "Уи ар казенс!" - гордо сообщает египтянин, пожимая вашу руку и одновременно похлопывая вас по плечу. А потом, услышав, что вы приехали в Израиль из России, ваш собеседник с неподражаемым бухарским акцентом добавляет, расплывшись в улыбке до подзатылочной ямки: "Москва? Оч-чень карашо!" Про спутник и Горбачева, заметим, ни слова.

Правда, один старый бедуин в Гизе (видимо, слегка уже впавший в детство) пытался порадовать израильского гостя проникновенной приветственной речью на палестинском диалекте арабского языка. Но и этот пожилой путаник не забывал между тщательно исковерканными на палестинский манер арабскими фразами вставлять, подобно чиновнику министерства абсорбции: "Шалом, шалом! Ихье беседер!" (С единственной разницей, что у бедуина это выходило вполне искренне).

Причины всенародной любви египтян к Израилю мне выяснить не удалось. Впрочем, кое-какие непрошенные объяснения я все же услышал. Бедуины, отошедшие к Египту вместе с Синайским полуостровом, тоскуют по тем временам, когда их земли находились под израильским управлением. Пожилые каирцы хранят теплые воспоминания о своих уехавших соседях-евреях. Некоторые египтяне напрямую - и не без оснований - связывают положительные изменения в национальной экономике за последние 12 лет с подписанием Кемп-Девида. Другие говорили мне, что с удовольствием поехали бы на экскурсию в Израиль, когда местные власти это разрешат. Впрочем, как сообщили на прошлой неделе израильские газеты, главный редактор официозного каирского издания "Аль-Ахрам" только что прослушал месячный курс иврита в ульпане "Акива" в Нетании - видимо, кое-кому из египетской элиты это уже разрешили... О популярности израильских певцов марокканского происхождения я ничего в Египте не слышал, но в нашей прессе сообщения о подпольных аншлагах израильских соловьев в Каире появляются довольно регулярно.

...Мне не хотелось бы вдаваться здесь в спекуляции и приписывать египтянам те чувства и побуждения, которые им не свойственны. Я стараюсь писать лишь о тех эпизодах и настроениях, свидетелем которых стал я сам за короткое свое пребывание в Каире, Синае и Гизе. Можете поверить, что меня не меньше, чем любого израильтянина, едущего в арабскую страну, напутствовали перед выездом родные и близкие: "Будь осторожен! Сними кипу! Прикидывайся немцем! Не разговаривай с неизвестными! Не пей воду! Не выходи на улицу! Не поворачивайся спиной! Не дыши! Замри!" Проходя контрольно-пропускной пункт Рафиах, я был готов встретить на другой его стороне враждебное окружение, косые взгляды и кривые ножи. Если бы мне довелось в Египте столкнуться с чем-нибудь подобным, то оно (подобное) скорее всего, не ускользнуло бы от моего настороженного внимания. Но увы: кроме криков "Шалом! Ма шломха?" и напоминаний о двоюродном родстве, никаких других проявлений враждебности мне в Египте заметить не удалось. Даже войной Судного дня никто меня не попрекнул, хотя и попрекать-то особенно нечем, поскольку, согласно официальной арабской историографии, Египет и Сирия эту войну выиграли...

Впрочем, окончательное счастье на Земле недостижимо. Конечно, есть в Египте люди, которые при встрече не сказали бы мне "Шалом!" и не протянули бы смуглые руки для объятий. Эти люди в 18-ю годовщину войны Судного дня, на воинском параде в честь этого знаменательного юбилея, нагрузили свинцом лауреата Нобелевской премии мира Анвара Садата (на том месте, где это случилось, находится сегодня вход на станцию "Садат" каирского метрополитена). Эти люди не одобряют и нынешнего президента Египта Хосни Мубарака. А он, в свой черед, не одобряет их.

...Уже купив билет до Каира, я прочитал в газетах, что президент Мубарак обвиняет правительства Ирана и Судана в финансировании террористических организаций исламских фундаменталистов на территории Египта. Я не придал этому особого значения: мало ли обвинений арабские лидеры адресуют друг другу из года в год! Даже когда, подъезжая в день своего приезда в Каир к площади Галаа на западном берегу Нила, я увидел большие скопления полицейских в черной кожаной форме, с автоматами наперевес - я тоже не стал делать далеко идущие выводы. Мало ли, зачем они здесь собрались! Может, они всю жизнь ждали случая увидеть человека в кипе и отсалютовать ему свой троекратный "Шалом!"... И даже ночью, в гостиничном номере, слыша, как на улицах воют полицейские сирены и грохочут армейские грузовики, я ничего не заподозрил. Впрочем, утренняя газета "Аль-Ахрам" дала некоторые объяснения: "Продолжается операция по очистке Каира от экстремистских исламских группировок... Необходимо усилить борьбу с фундаменталистами... Ночные рейды полиции на кварталы сторонников исламского фундаментализма... Имеются десятки задержанных... Президент Мубарак подписал смертные приговоры пойманным террористам... Нельзя недооценивать опасность..."

Каир - большой город. Его население достигает 15 миллионов человек, а площадь - как половина Израиля. 33 станции местного метрополитена не в силах охватить и пятой части города. Один только юго-западный район Гиза протянулся от гранитной набережной Нила до края пустыни Сахара на 18 километров. Живя в одном районе, можно даже не догадываться, что происходит в соседнем. Поэтому, прочитав статьи в "Аль-Ахрам", я все еще не осознал до конца, что облава на исламских братьев происходит под самым моим носом. Сделать это открытие мне помогло сообщение агентства "Рейтер", которое вылезло мне прямо в руки с телетайпа в каирском "Хилтоне".

"Облавы, - сообщал египетский корреспондент телеграфного агентства, - производятся в районе Имбаба, где исламские фундаменталисты скрываются в кварталах бедноты... За ночь с 11 на 12 декабря силами полиции и армии в этих кварталах задержано свыше 500 подозреваемых в причастности к экстремистским исламским организациям, в том числе - один из главных лидеров мусульманского подполья в Каире".

Имбаба - пожалуй, один из колоритнейших районов Каира по своему населению, хотя в архитектурном смысле смотреть там особенно не на что. Расположенный на западном берегу Нила, прямо напротив утопающего в зелени посольского городка Замалек на острове Гезира, этот район бедноты ничем не примечателен для туристов, если не считать, конечно, городского аэропорта и верблюжьего рынка - одного из двух крупнейших в стране. Отдельные любители экстравагантных приключений из Европы и Штатов (преимущественно - люди не бедные) иногда покупают себе на этом рынке верблюда за 1000 долларов, чтобы попутешествовать на нем по Сахаре; впрочем, специалисты утверждают, что покупать верблюда лучше не здесь, а на вторничном базаре в городке Дарау в долине Нила, к северу от Асуана - там животное можно приобрести "с первых рук", непосредственно от скотоводов, которые пригоняют сюда верблюдов из Судана по Сорокадневному пути и берут по 200 долларов за голову. В Дарау египетские перекупщики забирают верблюдов у суданцев большими партиями и везут в Имбабу, откуда очередные покупатели их развозят по всей Северной Африке и Ближнему Востоку. Но я не о верблюдах.

Вид на Имбабу открывался прямо из окна моего номера в гостинице "Дворец Маруа". После корреспонденции "Рейтера" я понял, выглянув ночью в окно на плоские крыши глинобитных приземистых домов, что там - под этими крышами, в темноте, освещаемой только вспышками полицейских прожекторов с улицы, непрерывно идут сейчас облавы, полицейские и солдаты врываются без стука в двери, вытаскивают из постелей сонных исламских братьев, заталкивают их в зарешеченные армейские грузовики и развозят по тюрьмам, куда не ступала нога инспектора "Амнести интернешонал". Там же, в тюрьмах, их, наверное, и расстреливают по спискам, которые перед сном подписывает недрогнувшей рукой президент Мубарак, дай Бог ему здоровья.

...Пойми меня правильно, читатель. Я ехал в Египет не за приключениями на свою голову и не за острым материалом об охоте на исламских фундаменталистов в глиняных дебрях Каира - просто хотел проветриться за выходные дни, взглянуть на пирамиды и кинуть в Нил монетку. Корреспонденцию "Рейтер" я прочел не по долгу службы, а случайно - проходя мимо телетайпа по вестибюлю "Хилтона" по дороге в знаменитое местное казино. И, прочитав сообщение об арестах в Имбабе, я не бросился к дверям ближайшего таксомотора, чтобы поспеть с "лейкой" и блокнотом запечатлеть очередной полицейский рейд, а проследовал дальше в казино, чтобы без лишней спешки проиграть там двадцать долларов в рулетку и "однорукого бандита". И даже проиграв благополучно последние доллары, я все равно поехал не в Имбабу, а в свою гостиницу спать. На интервью с узниками военных египетских тюрем я тоже не напросился. Наверное, мне должно быть стыдно, но мне не стыдно.

Может быть, в ближайшие месяцы исламские фундаменталисты одолеют президента Мубарака и свергнут его правительство, как свергли они шаха Ирана (похороненного, кстати, рядом с королем Фаруком в каирской мечети Ар-Рифай, неподалеку от усыпальницы Шагарат аль-Дурр, с которой мы начали свой рассказ). Может быть, Мубараку повезет больше, и он успеет пересажать на кол всю исламскую оппозицию прежде, чем она завербует в свои ряды какого-нибудь особо меткого стрелка из президентской охраны. В любом случае, мы будем оповещены об исходе этой борьбы. Может быть, нам расскажут о нем газеты. А может - какой-нибудь экскурсовод на ломаном английском или путеводитель по развалинам Имбабы в глянцевой обложке лет через триста будет пугать наших потомков готическими жестокостями двадцатого века, как сегодня он пугает своих современников историями времен Шагарат аль-Дурр...