Красное море - акулья уха

Вам никогда не хотелось поплавать в аквариуме? Мальчишкой, разглядывая через стекло пузатых золотистых рыбок, снующих средь водорослей, я представлял, до чего приятно было бы резвиться вместе с ними в прохладном пространстве меж четырьмя прозрачными стенами. Как раз тогда я прочел книжку про приключения Карика и Вали, превратившихся в крошечных гномиков, и очень им завидовал. Во времена моего детства повесть Яна Ларри, писателя и биолога, была необычайно популярной.

Антинаучныи характер этой мечты стал мне ясен давно. И вдруг совершенно неожиданно детская блажь, о которой я и думать забыл, обернулась явью. У коралловых островов в египетском секторе Красного моря в районе Хургады, где я недавно побывал, мельтешит такое количество рыб самых различных форм и расцветок, что, уйдя под воду, не можешь отделаться от ощущения, будто ты нырнул в гигантский аквариум. Это впечатление усиливает необычайная прозрачность здешних вод: видимость - до 50 метров. Но чтобы насладиться этим фантастическим зрелищем, надо вооружиться аквалангом.

С маской и ластами я знаком не один десяток лет, а вот с "подводными легкими", как назвал свое великое изобретение Жак Ив Кусто, дела не имел никогда и смирился с мыслью, что пути наши вряд ли пересекутся. А тут случай: оказалось, что в мир голубого безмолвия можно проникнуть за 25 долларов. Именно столько стоит ускоренный курс обучения дайвингу - еще одно модное английское словечко, вошедшее без перевода в наш изрядно замусоренный великий и могучий язык. Вы заметили, что с тех пор, как Россия стала перемещаться на задворки мировой истории, система иммунной защиты русской речи заметно ослабла?

Ну а курс был, действительно, ускоренным - в темпе моментального фото в переходах метро. Весь инструктаж, проводившийся прямо на палубе катера, торопко бегущего к коралловым рифам, занял 15 минут. "Главное - не забывайте дышать", - огласил основополагающую заповедь обугленный красноморским солнцем инструктор по имени Аркадий. Между прочим, наш земляк, россиянин, которых сегодня где только ни встретишь. Мы пообещали, что не забудем. Остальное время ушло на заполнение страховых свидетельств с перечнем 19 противопоказаний, наличие которых закрывает путь под воду. Рядом с ними я 19 раз вывел слово "нет", хотя по-настояшему был уверен лишь в одном: беременности у меня нет, это точно. Подозреваю, что документ, скрепленный моим автографом, был не столько страховкой, сколько перестраховкой. Случись какая беда, нетрудно будет доказать, что какую-нибудь болячку подписант злонамеренно утаил - вскрытие это покажет. Так что на посмертные дивиденды лучше не рассчитывать...

Корма катера заканчивалась открытой, без бортика, площадкой: чтобы легче было уходить под воду. Процесс этот именуется "погружением". Так и говорят: "Ты записался на погружение?" Я записался на целых два, по 30 минут каждое.

Прежде всего надо было натянуть гидрокостюм. Уважающим себя ныряльшикам положено иметь собственный гардероб. Нам же пришлось довольствоваться прокатным набором. Для первого погружения мне достался выцветший и изрядно поизносившийся комплект - прорезиненные шорты с молнией на боку, сочлененные с фуфайкой, на локтях которой просвечивало созвездие дыр. Я инстинктивно попытался прикрыть их ладонью, но быстро сообразил, что рыб стесняться вроде бы не стоит. Зато костюм был сухим, что я оценил несколько позже, при втором сеансе.

На этот раз мне удалось разжиться почти новым комбинезоном эффектной цветовой гаммы - черное с красным. Однако костюм оказался насквозь промокшим, поскольку из него только что вытряхнули моего предшественника по дайвинг-конвейеру. Влезать в туго обтягивающую тело холодную и влажную резину было противно, но я утешил себя мыслью, что красота требует жертв. К сожалению, готовя материал к выпуску, наши художники, жесткие реалисты, остановили выбор на фото с рваными локтями. Так что красота осталась за кадром, как это для меня ни прискорбно.

Самая существенная часть экипировки - надувной жилет, к которому крепится вся аппаратура - баллоны со сжатым воздухом, дыхательная трубка, монометр и еще одна хитрая штуковина, позволяющая регулировать наполненность жилетки: подкачал воздух - повышается плавучесть, выпустил - понижается. Про это устройство, снабженное двумя кнопками, которые можно было запросто перепутать, Аркадий строго сказал: "Лучше его вообще не трогать. Забудьте".

Потом осмотрел наш строй суровым взглядом отца командира и предупредил: "В воду уходим шпагатом". "Шпагатом не могу!" - запаниковал я, представив жуткую картину, как зависаю над Красным морем, распластав ноги движением Черного лебедя из знаменитого балета. "Показываю", - бросил Аркадий. Оттолкнулся от настила и шумно плюхнулся в воду: весил он изрядно и имел плотный выпуклый живот. Никакого шпагата не было и в помине: просто развел ноги ножницами и согнул их в коленях. Плисецкой здесь и не пахло. Так и я могу. Что незамедлительно и подтвердил, подняв тучу брызг.

Под воду наша четверка, как и положено новичкам, опускалась, держась за веревку с грузилом на конце. Это дисциплинирует, и есть гарантия, что не собьешься с пути, - движешься вниз строго по вертикали, никуда не сворачивая. Но тут возникла первая трудность: в ушах появилась резкая боль. Такое случалось у меня и раньше при самом рутинном нырянии, стоило лишь круто набрать глубину. Это - сигнал, пора на поверхность. Но на этот раз я в самом начале пути, назад хода нет.

Предвидя, что может возникнуть проблема, я перед погружением осторожно спросил у инструктора, нельзя ли воспользоваться ушными затычками. Тот замахал руками: "Исключено". А почему, не объяснил. Ответ я нашел уже дома, перечитывая Кусто. Он пишет, что никогда не ныряет с затычками в ушах, это очень опасно. Между ними и барабанной перепонкой остается воздушная подушка. Когда давление в евстахиевых трубах возрастает, воздух напирает изнутри с такой силой, что может их разорвать. "Ничего себе перспектива!" - с некоторым опозданием ужаснулся я. Но тут же взбодрился: как выяснилось, при первой пробе акваланга многоопытный Жак Ив тоже ощутил боль в среднем ухе и улитке. Тогда он несколько раз сглотнул, как это делают в самолете, когда закладывает уши. Евстахиевые трубы открылись, и боль исчезла.

Я воспользовался похожим приемом - спасибо Аркадию, кое-чему он меня все же научил. Прищемил пальцами нос, прикрытый резиновой нашлепкой, и несколько раз толчком послал воздух в зажатые ноздри. Боль отпустила. Я сложил большой и указательный пальцы в букву "о" и показал ее инструктору. На языке подводников это означает: "О'кей! Иду на дно, настроение бодрое".

Так, периодически прихватывая нос, я спускался все глубже и наконец почувствовал, что коснулся дна. Надо мной была 13-метровая толща Красного моря, насквозь пронизанная солнечным светом, а вокруг неоглядная голубизна, которую во всех направлениях пересекали рыбы - одиночки и целые стайки. Фоном для всего этого коловращения служили ажурные переплетения кораллов. Эстетический восторг, переполнивший меня, требовал немедленного выхода. Я наугад нажал одну из двух запретных кнопок, и надо мной к куполу моря побежала серебряная струйка пузырьков.

Подстраиваясь под ритм вдоха и выдоха, я вызвал из памяти строки Николая Гумилева, который первым из русских поэтов сложил гимн в честь этой водной феерии:

"Здравствуй, Красное море, акулья уха,// Негритянская ванна, песчаный котел.!// На утесах твоих, вместо влажного мха,// Известняк, словно каменный кактус, расцвел".

Не только акваланга, примитивной маски у поэта-романтика, трижды побывавшего в Африке, не было. Как же он угадал красоту подводного царства? Вот они, каменные кактусы известняка, вот песчаный котел, над которым я парю, а негритянская ванна - это сама разомлевшая под солнцем бухта, принявшая нас в свое лоно. Не хватает, пожалуй, только акул.

Не стану утверждать, что ради поэтической завершенности я бы обрадовался появлению этой хищной твари, на треть состоящей из челюстей. Поэзию я люблю, но не до такой же степени. Достаточно теоретического знания, что акул в Красном море великое множество. Между прочим, в последнее время наметилась устойчивая тенденция к их реабилитации. Многие исследователи доказывают, что акулы отнюдь не агрессивны, просто не надо их провоцировать. Скажем, резвясь в местах их возможного обитания, не следует колотить по воде руками и ногами. Это напомнит акуле поведение раненой рыбы, и ей не останется ничего другого, как вас проглотить. Было бы ошибкой предлагать ей корм (бог ты мой, неужели есть на свете такие идиоты?). Угощение она примет, но может и вас прихватить на закуску. Если же вы обнаружите, что акула приближается, не пытайтесь сбежать, она из одного принципа легко вас догонит. Единственное правильное решение - развернуться к ней лицом и продемонстрировать, что вы спокойны и дружелюбно настроены.

Как видите, я неплохо изучил акульи повадки, но нисколько не жалею, что мне так и не пришлось применить свою эрудицию на практике.

Между тем, когда прошло первое волнение, я начал потихоньку осваиваться со своим новым, подводным существованием. Шевельнул ластами и, не подключая рук, поплыл. Сделал глубокий вдох, и почувствовал, что меня потянуло наверх, выдохнул - опустился. Потом раскинул руки и завис над дном. Кусто говорил, что легкие - главный спуско-подъемный механизм аквалангиста. Пролистывая его известную книгу "В мире безмолвия", я наткнулся на любопытное наблюдение основоположника. Рассказывая о своем первом погружении, он пишет: "Мне часто снилось раньше, что я лечу, расправив руки-крылья. И вот теперь я парил в самом деле - только без крыльев (после первого "полета" с аквалангом я уже больше никогда не летал во сне)".

Любопытно, повторится ли это со мной? Если да, будет чуточку жаль расставаться с полетами, которые совершаешь, не покидая постели, и просыпаешься с неясным чувством радости и забытой на лице улыбкой.

И еще одна вычитанная у Кусто подробность, которая произвела на меня большое впечатление, но уже совсем в другом плане. Первый акваланг Жак Ив сконструировал 56 лет назад (точности ради замечу, что у него был соавтор - инженер Эмиль Ганьян). В июне 1943 года он получил на станции Бандоль на Французской Ривьере прибывший по железной дороге из Парижа деревянный ящик с изготовленным по его заказу оборудованием для подводных исследований. Испытывали его тут же неподалеку, в укромном заливчике, "где можно было, - как пишет Кусто, - не опасаться любопытных купальщиков и итальянских солдат из оккупационных войск".

Вот что самое поразительное: багаж со сложной аппаратурой, имеющей, строго говоря, немалое оборонное значение, был без всяких проблем - почта действовала бесперебойно - транспортирован из оккупированного Парижа на оккупированный юг Франции. И там эта техника интенсивно испытывалась, даря Кусто и его команде ничем не замутненную радость первооткрывателей. Попутно для восстановления затраченных калорий они прямо руками отлавливали в подводных гротах роскошных омаров. Когда эта добыча доставлялась на берег, местные рыбаки от удивления роняли удочки. А по соседству загорали на пляже беззаботные купальщики. Вот такая идиллия.

Можно ли представить, чтобы нечто подобное происходило в нашей стране, тоже знавшей, что такое оккупация? До чего же разной была одна и та же война - Вторая мировая - для наших западных союзников и для России! Грустно что-то становится от этих мыслей, в принципе не имеющих никакого отношения к тому, о чем я намеревался рассказать. Простите мне это не вполне лирическое отступление, и я снова нырну за положительными эмоциями на дно Красного моря...

Впрочем, пожалуй, пора сказать несколько слов и о самом этом природном и историческом феномене - самом теплом и самом близком к Европе тропическом море.

В том месте, где плещется оно, в третичный период произошел разлом земной коры, что и определило своеобразную конфигурацию Красного моря. Узкую, почти прямолинейную трещину между Средиземным морем и Индийским океаном заполнила вода. Слева, если смотреть в сторону Средиземного моря, - Африка, справа - Аравийский полуостров, это уже Азия. В сущности, Красное море - длинная естественная труба протяженностью 2 350 километров, в ширину - не более 350.

В ветхозаветные времена здесь произошли события, оказавшие огромное влияние на развитие мировой цивилизации. Вот как они изложены в библейском "Исходе". Евреев, которые бежали из египетского рабства, войско, посланное фараоном, настигло к ночи у Чермного моря. Казалось, они были обречены. Однако Моисей, наученный Господом, простер руку над водной гладью, и налетевший сильный ветер стал гнать волну. Он дул всю ночь, и в результате воды расступились, море сделалось сушею, по которой и перешли на другой берег сыны Израилевы, - "воды же были им стеною по правую и левую сторону" (14: 21-22). К утру после успешного завершения переправы Моисей снова вскинул руку, и воды возвратились, накрыв погоню. "Так потопил Господь Египтян среди моря" (14: 27).

Надо отдать должное современным египтянам: они не держат зла на море, столь жестоко обошедшееся с их далекими предками. Красное море - предмет их гордости и важнейший источник национального дохода. Яркий пример - Хургада: скромная в недавнем прошлом деревушка превратилась в морской курорт мирового значения. Туристов здесь в сотни раз больше, чем местных жителей. А вдоль всего побережья продолжается бурное строительство новых отелей. Думаю, будь точно известно, где именно Бог утопил фараоново войско, к этому месту вели бы путевые указатели. Туристский ажиотаж оборачивается валютным потоком.

Однако споры о том, что именно следует считать библейским Чермным морем ("чермный" означает "камышевый"), ведутся до сих пор. На эту честь претендуют два залива в северной части Красного моря, разделенные Синайским полуостровом, - Акабский и Суэцкий. Причем большинство экспертов отдают предпочтение последнему, возле которого и расположена Хургада.

Естественно, что Николай Гумилев, влюбившийся в этот экзотический край, не мог не откликнуться на историческую драму, разыгравшуюся здесь несколько тысячелетий назад. Вообще его африканские стихи, вошедшие в сборник "Шатер", так точно привязаны к местности и густо насыщены историческими реалиями, что один из современных Гумилеву критиков желчно назвал их "рифмованным путеводителем по Африке". Что ж, это далеко не худший из путеводителей - достоверный, обстоятельный, полный художественных прозрений. В стихотворении "Красное море", которое я уже цитировал, поэт обращает к нему такие слова:

"И ты помнишь, как, только одно из морей. // Ты исполнило некогда божий закон - // Разорвало могучие сплавы зыбей, // Чтоб прошел Моисей и погиб Фараон".

Никоим образом не желая принизить масштабы катаклизма, свершившегося на Чермном море, я все же не могу утаить, что тоже видел разорванные "сплавы зыбей". Как-то, выбравшись на пляж отеля "Султан-бич", я был поражен изменением морского ландшафта. Там, где еще утром до горизонта простиралась чаша, полная синевы и света, обнаружились песчаные проплешины. Вступив в море, я почувствовал себя Гуливером в Лилипутии: воды то по щиколотку, то по колено, а временами и вовсе мель. Почти по Моисею: воды сделались сушею...

А в действительности - всего лишь отлив. Красное море живет в режиме полусуточных приливов, и перепад уровней его зеркала достигает в бухтах 1,5 - 1,6 метра: почти человеческий рост. Не опровергая библейского чуда, этот случай как бы расширяет само пространство чудес. Если приглядеться, природа просто полна ими.

Красному морю принадлежит несколько рекордов. Оно не только самое теплое (средняя температура в феврале в северной части +21 градус по Цельсию, в августе +27), но и самое соленое в мире. Объясняется это тем, что, соседствуя с величайшей пустыней мира Сахарой ("океана песчаный разлив". Н.Гумилев), море получает совсем небольшой приток пресных вод. Зато испарение с его поверхности огромное: за год солнце "слизывает" слой воды толщиной три с половиной метра. Близ Суэцкого залива величина солености достигает 41,5 промилле. Это в сочетании с чистой и теплой (но не перегретой) водой - оптимальная среда для развития кораллов.

Для сравнения: в соседнем и тоже весьма соленом Средиземном море показатель солености колеблется от 36 до 39. Правда, существенно выше он в Мертвом море (260 промилле), но ведь это не море вовсе, а бессточное озеро, вязкое, как разбавленный кисель. Свидетельствую об этом, как очевидец: верный привычке окунаться во все встречные водоемы, я в нем тоже побултыхался.

Ну а соленость Красного моря я ощутил не только кожей, но и слизистой оболочкой глаз. При втором погружении, самонадеянно сочтя себя бывалым аквалангистом, я не позаботился тщательно выбрать маску и уже на глубине обнаружил, что вода проникает сквозь резиновую окантовку стекла. То, что глаза щипало, еще можно было пережить. Хуже, что резко ухудшилась видимость. А под волнами Красного моря есть на что посмотреть...

Тропические моря, в том числе и Красное, как ни покажется это странным, не так уж богаты кормами (отсюда отчасти и их прозрачность). Поэтому особого изобилия рыбы там не наблюдается. Зато в зоне коралловых рифов, которыми окаймлены берега, похоже, собрана вся местная фауна. Только рыб - более 400 видов, причем свыше 20 процентов являются эндемичными: нигде, кроме как в Красном море, не встречаются.

Порой казалось, что мы принимаем парад, но не военный, а красоты. Что-то вроде бразильского карнавала с красотками на движущихся платформах. Наверху, на катере, нам показали таблицы с фотографиями здешнего подводного "бомонда", и, плавая на глубине под бдительным присмотром инструктора, мы как бы осуществляли процесс опознания.

Легче всего узнать губана, чья огромная - до двух метров - тень время от времени проплывала над нами. Именно тень: эта рыба предпочитает верхний ярус, и в потоке рассеянного света, пробивающегося сквозь крышу моря, воспринимается контражурным силуэтом. Местная порода губанов именуется Наполеоном - из-за характерного выступа на голове, в котором при желании можно угадать сходство с легендарной треуголкой французского императора.

Кстати, аквалангисты из Франции, известные гурманы, возможно, руководствуясь патриотическими соображениями, повадились подкармливать тезок Бонапарта вареными яйцами. Однако ныне это строго-настрого запрещено.

А вот морена, рыба еще более крупная, тяготеет к рифам. Своим длинным, лишенным чешуи телом она напоминает укрупненную модель миноги. Ихтиологи уверяют, что, несмотря на свою дурную славу, морены, в сущности, застенчивы. Страх обычно вызывает бесперебойно открывающаяся и закрывающаяся пасть этой рыбины, словно примеряющейся, как бы вас поудобнее заглотить. Но что поделаешь, если бедняжка так дышит. И все-таки класть ей палец в рот не рекомендуется. Хватанет так, что назад не вытянешь: ее острые зубы наклонены вовнутрь.

Забавные, всклокоченные крылатки похожи на Конька-горбунка. Их яркая расцветка что-то вроде "эффекта мухомора". Можно рассматривать это как предостережение: будь бдителен! Плавники крылаток заканчиваются иглами, соединенными с ядовитыми железами.

Плактаксы - коллективисты: любят плавать группами и так же дружно вдруг все сразу ныряют на дно за добычей. Нос у этой рыбы срезан, длина тела соразмерна с шириной, что делает ее похожей на тарелку. Ну а стайка плактаксов - это уже сервиз.

Луцианусы, которых называют еще "рифовыми окунями", считаются долгожителями среди рыб. Теоретически они могут дожить до 21 года. Но это мало кому удается: на свою беду, они слишком вкусны...

Если все происходящее напоминает красочный спектакль, то это тот случай, когда декорации, роль которых выполняют кораллы, вызывают не меньшее восхищение, чем актеры. Разнообразие их конструкций и богатство цветовых оттенков потрясают. Я боялся коснуться рукой этой хрупкой красоты, просто медленно проплывал рядом - от одного кораллового шедевра до другого: вот такой подводный вернисаж. Особенно запомнился полип в форме огромного букета с кружевными цветами, способный посрамить самую искусную мастерицу японской экибаны. Но извлекать его из воды не стоит: краски потухнут, мягкие покровные ткани высохнут, останется лишь ломкий белый скелет.

Коралловые полипы - живые существа, относящиеся к классу беспозвоночных животных типа кишечнополостных. У них свой ритм существования, практически незаметный для взгляда со стороны. Ночью они обычно охотятся за крошечными рачками, парализуя их щупальцами со стреляющими наподобие стрел волосками, после чего добыча втягивается в ротовое отверстие. Днем же кораллы вжимаются в свои норы и копят силы. Они им нужны для сложных строительных работ. Эти удивительные существа сами сооружают собственный скелет. В качестве стройматериала используется углекислый кальций, усваиваемый из воды. На один организм наслаивается другой, далее громоздится третий, и образуется бесконечная вязь, в которой отмершие, потерявшие цвет коралловые полипы соседствуют с живыми, полыхающими всеми цветами радуги. Некое олицетворение бесконечного круговорота жизни и смерти.

К сожалению, в естественный ход вещей все чаще вмешиваются браконьеры, которые килограммами выламывают кораллы; кто в качестве сувениров, а кто и на продажу. Но лично мы - люди сознательные и всю красоту оставили там, где увидели, - на дне. А с собой захватили только одно - впечатления.

Их было так много, что обсуждение заняло всю обратную дорогу до Хургады. А над палубой, как флаги расцвечивания, развевались на плечиках гирлянды мокрых гидрокостюмов. Отчасти это напоминало сцену из фильма ужасов: жертву не только подвесили, но для надежности рубанули и голову.