Призрак Бунина

Большой столетний дом, который мы сняли на выходные, вот-вот будет продан и сломан новым владельцем. Земля между Каннами и Сен-Рафаэлем так подросла в цене, что стареющие сестры-наследницы не могут больше сопротивляться соблазну обналичить свои детские воспоминания. Два миллиона долларов предложил каждой из трех сестер некий марсельский Лопахин. Парк с цветущими в феврале мимозой, миндалем и нарциссами порежут на участки под компактные бунгало для сдачи в аренду туристам, а семейный дом снесут. Мы слушаем жену садовника и выразительно переглядываемся. Каждого из нас накрывает драматический чеховский флэшбек. Присутствие при разговоре огромного шкафа только усугубляет ситуацию. В шкафу посуда для завтрака, треснувшие чашки с именами девочек и выцветшие пляжные томики Агаты Кристи и Жюля Верна.

Французский юг расстается с родовыми гнездами на берегу моря. Наследникам невыгодно круглый год платить зарплату садовнику и налоги государству ради двух недель в компании родственников и бесплатных друзей. На деньги, вырученные от продажи земли, можно прыгнуть вверх по социальной лестнице. Старые дома не нужны и туристам: на отдыхе хочется бассейн, беспроводной Интернет, современную сантехнику, панорамные окна, сауну и плоский телевизор. По заказу хороших иностранных клиентов девелоперы коршунами кружат над Ривьерой, высматривая островки прошлой жизни, и скупают все, не торгуясь. В сказочных садах по всему побережью от Ментоны до Тулона стучат топоры гастарбайтеров из новых европейских стран, и для многих осыпающихся семейных домов наступающее лето будет последним. Любителям высоких потолков с побелкой, дверных замков размером с коробку конфет, десятки раз перекрашенных ставней, зеркал в полный рост, бронзовых подсвечников, поющих труб и тяжелых комодов лучше поторопиться. Киношного вида жилища еще можно найти на сайтах частных объявлений, но тесные туалетные комнаты, ванны на ножках, задумчивые краны горячей воды, толстые тарелки и шипящие настенные часы уступают место декорациям новой эпохи.

Мы завтракаем за длинным столом на двадцать персон с видом на море. Нас одиннадцать, каждый второй стул свободен и по законам жанра слегка скрипит под своим призраком: маленькие сестры-наследницы разделались с конфитюром и смотрят в окно, положив щеки на желтую провансальскую клеенку. Если смотреть так, то линия стола полностью совпадет с линией горизонта, и прямо по столу от кофейника к сахарнице сможет пройти парус. После завтрака мы расползаемся по парку читать в шезлонгах, вежливо здороваемся с ворчливым призраком Бунина и дышим мимозой с нотками бриза. Ближе к пяти мы пьем пастис и играем в стальные шары на песчаной площадке. Мы стараемся жить так, как было принято в этом доме, словно хотим порадовать старика на прощанье. После ужина мы перекидываемся "в дурака", как в детстве на даче с дедушкой-бабушкой, в ожидании ежей, которые вот-вот придут на арбузные корки. Тот подмосковный дом тоже исчез без следа.