Легенды кладбища Пер-Лашез

Говорят, есть любители кладбищенского туризма. Я к ним не принадлежу. Хотя древний совет "memento mori", конечно, справедлив, но обычно предпочитаю изучать достопримечательности, которые вызывают более позитивные эмоции. А когда заходит разговор о посещении таких печальных мест с культурно-познавательной целью, вспоминаю анекдот "Вася, где ты был?" - "на кладбище" - "что, кто-то умер?" - "ты не представляешь, они там ВСЕ умерли". Пусть черноватый, но юмор помогает не впадать в мрачное настроение.

Сначала я заметила, что в Париже используют кладбища - помимо их прямого назначения, конечно - не только как туристический объект. Они как нельзя лучше подходят для всяких богоугодных дел, например, чтобы накормить голодного. И не просто подать копейку (по словам знакомой служащей московского Донского кладбища, на такие копейки одна из старушек-попрошаек, сидящих у ворот, благополучно построила себе двухэтажную дачу), а реально накормить и конкретно помочь. Этим занимаются социальные службы и фонды.

А потом так случилось, что мы с группой приятелей собрались на Пер-Лашез, просто посмотреть. Я подумала: "Какая разница, где провести теплый сентябрьский денек с хорошими людьми?" и решила не откалываться. Накануне весело праздновали день рождения, и среди гостей оказался бывший наш земляк, давно уже парижанин, который, как выяснилось, знает это знаменитое кладбище вдоль и поперек. И не только помнит кучу исторических, биографических фактов и баек о тех, кто там похоронен, но и был знаком с бывшим директором тамошнего крематория. Собственно говоря, этот директор сам уже покоится на одном из участков, рядом с местом своей работы, а прежде, по словам нашего земляка, они любили с ним небольшой компанией собираться у могил, гулять и разговаривать, потягивая винцо, на всякие соответствующие темы. Сдружились так, что когда, похоронив директора, собирались грустно расходиться по домам, адвокат вдруг остановил всю компанию со словами, что каждый из них упомянут в завещании, и прямо там, на месте, зачитал текст. Покойный не забыл оставить на память о себе всякие приятные мелочи - кому книгу, кому сувенир. А про нашего приятеля там было сказано примерно следующее: "Зная большой интерес моего друга к литературе и также являясь ее любителем, оставляю ему уникальную ценность. Теперь могу признаться, что однажды я воспользовался своим служебным положением в личных целях: после кремации знаменитого писателя N отсыпал себе немного его праха. Завещаю своему другу капсулу с прахом нашего с ним любимого автора". Имя было произнесено, но здесь я называть его не буду, чтобы пощадить чувства других почитателей, в России с творчеством этого писателя знакомы.

Вот под такие примерно байки мы двигались от метро Gambetta, чтобы пройти по кладбищу сверху вниз, мимо солидного здания того самого крематория, построенного в неовизантийском стиле в 1887 г., и потом выйти к метро Pere Lachaise или соседней станции Philippe-Auguste, рядом с которой и находится главный вход. Там в цветочных ларьках продают план кладбища, но если оттуда, снизу, подниматься, то просто не хватит сил обойти и треть территории. Пер-Лашез занимает 44 гектара и сейчас на нем примерно 77 тысяч участков.

Оно было основано 21 мая 1804 г. на территории сада иезуитов как новый тип кладбища, не церковного, а городского, в котором, по замыслу архитектора А.Броньяра, должны были сочетаться английский парк и место, где можно полностью отрешиться, погрузившись в свои мысли. Прежде в саду стоял дом одного из церковников - иезуита, отца де ля Шеза, приближенного к трону Людовика XIV. Название "Отец Лашез" закрепилось за Восточным кладбищем Парижа. Вначале Пер-Лашез не пользовалось особой популярностью, оно находилось в пригороде, и чтобы привлечь к нему внимание, был сделан успешный "маркетинговый ход": туда перезахоронили прах Мольера, Лафонтена, а также Абеляра и Элоизы. Имена знаменитого средневекового еретика, философа-богослова, оскопленного врагами, и его ученицы, после этого постригшейся в монахини, уже давно стали нарицательными, а их страсть и верность до сих пор питают воображение, могилу любят посещать влюбленные пары.

При всей своей специфике Пер-Лашез считается самым большим и самым красивым парком Парижа, там растет 5300 деревьев - клены, ясени, каштаны, платаны, кедры, бук, липа, акация, грецкий орех и другие виды. Но оно в не меньшей степени похоже на огромный город, с широкими проспектами-авеню, улицами, лабиринтами переулков и тупиками. И, как в городе, там есть постройки, только прекрасные дворцы - это усыпальницы, более скромные "коттеджи" - склепы, многоквартирные дома - колумбарии... Пожалуй, на Пер-Лашез можно встретить все архитектурные и декоративные стили, от готики до современности.

Мы начали знакомство со знаменитостями с колумбария. Он настолько высок, что вдоль его стены тянется железная лестница с галереей, чтобы можно было подняться к нишам, которые, даже задрав голову, не рассмотреть. Нас в первую очередь интересовали люди, чья жизнь была тесно связана с Россией. Например, Нестор Махно, выдающийся революционер-анархист, герой гражданской войны, неоднократно преданный бывшими соратниками-большевиками и умерший в Париже почти в нищете. Или Айседора Дункан, жена Есенина, великая танцовщица, попирательница устоев не только в искусстве, но и в личных отношениях. О ее нелепой смерти в Ницце от шарфа, намотавшегося на колеса автомобиля и удушившего ее, говорят до сих пор. Вокруг памятной плиты мы увидели написанные и нацарапанные слова любви и благодарности, в основном по-английски, - американцы помнят свою соотечественницу. Рядом ниши с прахом ее детей, Патрика и Дирдре, они погибли за 14 лет до этого вместе с няней, по злой воле случая - тоже в автомобиле, который упал в Сену.

Фамильный мраморный мавзолей русских князей Демидовых - одно из самых роскошных сооружений на Пер-Лашез, но мне что-то не верится, будто княгиня Елизавета завещала немалые деньги тому, кто переночует в ее склепе. Вообще славянские фамилии встречаются в разных концах кладбища. Трогательное сердечко из мелких камушков выложено на могиле Гийома Аполлинера де Костровицки, основателя современной поэзии, приверженца кубизма, автора эротической прозы и термина "сюрреализм". Легендами овеяна вся его жизнь, начиная с рождения: его нашли в Риме как подкидыша, и только спустя несколько месяцев мать-полька признала ребенка. Аполлинер постоянно мистифицировал свое происхождение, сразу после его смерти потянулась цепочка необъяснимых явлений и смертей близких ему людей, а сам он стал являться друзьям в виде призрака.

Кстати, о паранормальных явлениях: у одной из могил мы сначала не поняли, почему стоящая рядом женщина сосредоточенно прикладывает к надгробию какую-то бумажку. Но, приглядевшись, увидели, что она ее "заряжает", общаясь с духом покойного: на камне было высечено имя Алана Кардека, основателя спиритизма.

Наш земляк, добровольный гид, знал, что воспринимать подобные рассказы и вообще кладбищенскую атмосферу может быть непросто. Поэтому он предусмотрительно запасся бутылкой хорошего местного коньяка и серебряными рюмочками. А того, чтобы их помянуть из таких рюмочек, достойны были многие, перечисление великих имен заняло бы несколько страниц. Мы отдали дань Бальзаку, Делакруа, Альфонсу Доде, Бомарше, Жерико, Модильяни, Эдит Пиаф, Оскару Уайльду, супругам Симоне Синьоре и Иву Монтану, правозащитнику и советскому диссиденту Александру Гинзбургу, актрисе Саре Бернар, барону Осману - модернизатору Парижа, в общем, многим, пока хватало коньяка.

Но Пер-Лашез не всегда было таким мирным местом, среди могил не раз раздавались выстрелы. После отречения Наполеона в 1814 году студенты военных училищ заняли здесь оборону, чтобы отразить атаку русских отрядов, однако силы оказались неравны: нападавшие рубили деревья, которые служили им укрытием, и успешно вели оттуда огонь, а когда захватили холм, быстро закрепили позицию - стали лагерем, прямо среди могил. Еще более трагичными были события 1871 года, Парижская коммуна. Именно здесь шли последние бои гражданской войны. Все коммунары были убиты правительственными войсками (версальцами), их трупы сбросили в общую могилу, часть была расстреляна у стены, которая сейчас называется Стеной коммунаров, а часть убитых привезли сюда с улиц Парижа - всего 1018 тел обрели вечный покой на этом кладбище.

Вопреки моим представлениям, многофигурный барельеф "Стена жертв Революции", открытый в 1909 г., находится совсем не на этой стене, а неподалеку от Пер-Лашез, в сквере. По местной легенде, его соорудили там, за оградой, специально для того, чтобы "паломники" (в том числе большевики, полюбившие устраивать у стены маевки) не шумели, не пели в месте упокоения революционные песни и не вытаптывали траву на ближайшем газоне. Со временем рядом с местом расстрела на кладбище вырос целый участок могил революционеров, социалистов и коммунистов. В одной из них похоронен Жан-Батист Клеман, в 1867 году написавший знаменитую и дивно-прекрасную песню "Время вишен", у которой (не знаешь - не догадаешься!) социалистический подтекст. Приятели мои ее не слышали, поэтому пришлось, уподобившись большевичке, спеть им один куплет и припев прямо у памятника автору. Наверное, хорошо, что я больше не помнила, все-таки, неловко оглашать пением такое место.

Революционные настроения того времени коснулись даже молодого журналиста Виктора Нуара, вовсе не оппозиционно настроенного, а просто известного скандалиста и сердцееда. Накануне своей свадьбы в 1870 году он повздорил, - говорят, что на почве литературы, а вовсе не политики, - с Пьером, племянником Наполеона Бонапарта, тоже отличавшимся неуемным нравом, и тот застрелил его. Но на похороны на кладбище Пер-Лашез пришли тысячи граждан, которых возмутил такой "произвол Второй империи", и убийство Нуара послужило дополнительным поводом к объединению сторонников коммуны. Однако настоящие легенды начались позже. Неизвестно, кому пришло в голову, что можно избавиться от бесплодия, импотенции, фригидности или неразделенной любви, если поцеловать надгробную фигуру в губы, положить в цилиндр цветок и потереть хорошо выдающееся причинное место. Видимо, более скромные трогают Виктора Нуара за ботинок, однако и отполированная руками ширинка сияет, и выступающие части лица, а в цилиндре я обнаружила фотографию некоей девы, формата как на документы. Власти уже отчаялись ставить вокруг памятника ограду, ее стабильно ломают.

Еще одну байку о журналистике и политике мы услышали, когда с удивлением обнаружили могилу... газеты. Прочитали на ней название "Юманите", но приятель наш поспешил уточнить, что бывшая центральная газета французской компартии, а теперь просто "близкая к ней" издается по-прежнему, и могила - такое специфическое отражение коммунистической идеи. Один из главных редакторов в свое время решил, что общее захоронение для сотрудников его издания с единым надгробием, без упоминания имен, чинов и званий, - это не только идейно верно, но еще и экономически выгодно: земля на Пер-Лашез дорогая. Была заказана серая гранитная плита. А остатков экономному главреду хватило на надгробный памятник для себя, его поставили ему на персональную могилу, когда настало время. Легенды, легенды...

В специальный список исторических памятников занесены многие могилы Пер-Лашез, в них похоронены поэты, писатели, художники, композиторы, актеры, военные, политики, ученые - многие из тех, кто составил славу Франции. Над созданием надгробий трудились известные скульпторы. Одно из них нас поразило своей оригинальностью: на постаменте была изображена корзина, полная картошки, и нечто, напоминающее самогонный аппарат. Оказалось, что это памятник Антуану-Огюсту Парментье, знаменитому агроному, химику и фармацевту. Он приложил немало усилий, чтобы в голодные годы убедить французов в пользе картофеля и доказать, что тот вовсе не вызывает проказу. Прогрессивный Людовик XIV поддержал ученого и на собственном примере внушал подданным, что невзрачные клубни годятся не только на корм свиньям: наряд "короля-солнце" украшал цветок картофеля. Среди многих достижений Парментье французы не смогли не отметить его вклад в развитие виноделия и даже на надгробии изобразили виноградную лозу. Мы тоже оценили этот значительный вклад - в очередной раз разлили французский коньяк по рюмочкам.

Мимо юго-западной стены кладбища проходит улица с романтическим названием Rue du Repos - улица Покоя (подобное соседство вызывает желание добавить слово "вечного"). Там высокая каменная стена обнесена поверху колючей проволокой. Такую меру вынуждены были принять городские власти, чтобы, оберегая этот самый вечный покой, помешать поклонникам поэта и музыканта Джима Моррисона, умершего в Париже в 1971 году, пробираться к его могиле в часы, когда вход закрыт. Бесконечные оргии хиппи и наркоманов, шприцы, соседние памятники, исписанные цитатами из песен знаменитой группы The Doors, - говорят, культ ее лидера доходил на Пер-Лашез до беспредела, в 1981 году даже была украдена с могилы скульптурная голова Моррисона. Особенно дико все это выглядело на территории кладбища, где похоронены Шопен, Бизе, Беллини, Россини, Крейцер и другие известные композиторы и музыканты. Но интерес к личности рок-звезды и причинам его таинственной смерти не утихает: на могиле мы увидели свежие цветы, свечки, листки с текстами песен, письма любви, адресованные кумиру, даже мелкие сувенирчики. Фанаты и просто интересующиеся вели себя спокойно, может быть, из-за установленных где-то поблизости видеокамер, но, похоже, это самое посещаемое место на всем Пер-Лашез.

Из более свежих захоронений не французов особенно выделяются помпезные и довольно безвкусные мраморные некрополи с надписями на китайском языке, они занимают целый квартал. Право быть погребенными на Пер-Лашез имеют только жители Парижа или умершие в Париже люди. Хотя китайцев в городе довольно много, обилие таких могил осталось для нас загадкой. Впрочем, купив место, можно захоранивать туда своих близких, если доказать родство, независимо от того, где они умерли. Кусок земли размером 2 кв.м стоит примерно 11 тысяч евро, но аренда на 10, 30 или 50 лет обойдется в меньшую сумму. Однако стоимость самих китайских домов-некрополей трудно представить.

Коньяк закончился, наши силы тоже были на исходе. Мы вышли через главные ворота и оказались на бульваре Менильмонтан, где ездили машины и происходила обычная, нормальная жизнь. Впечатление было такое, что я только что очень близко соприкоснулась с историей Франции, еще глубже оценила величие французской истории и культуры и лучше ощутила бунтарский дух этой страны, который всегда был двигателем творчества. Хотя все, кто лежат на Пер-Лашез, давно уже не бунтуют. О них осталась память и легенды.