Париж - большая деревня

В старину был такой анекдот. Один житель СССР говорит другому: "Опять весна, что-то опять в Париж хочется." - "А ты что, прошлой весной был в Париже?" - "Да нет, тогда тоже хотелось". Сейчас Париж перестал быть недосягаемой мечтой, но все равно туда хочется. И не обязательно весной. Париж, как известно, прекрасен при любой погоде. Один из самых чудесных обликов города, который стоит мессы, по выражению le Vert Galant, "бодрого дамского угодника", короля Генриха IV, - это Париж в теплые осенние дни.

Конец сентября в этом году выдался удивительный. Солнечный, на небе ни облачка, почти жаркий, но не удушливый, как обычно бывает в знойном августе, "туристском" месяце, когда парижане по мере сил стремятся куда-нибудь уехать, а по туристским маршрутам бродят орды приезжих. Отдохнувшие и поздоровевшие "parigots" вздохнули с благодарностью: американцев и немцев не так уж много, а с неба не сеет назойливый дождик.

Парижанин по своей природе человек торопливый, дерганый, стремящийся за день сделать десять несовместимых дел. Но в такую золотую сентябрьскую погоду даже самые деловитые молодые служащие банков - и те стараются не думать все время о международных кредитных ставках и выплате кредита за квартиру. О политической стагнации и экономической рецессии. О проблемах нелегальной иммиграции и собственной фрустрации по поводу отношений с подружкой. Даже они норовят в обеденный перерыв не сидеть с коллегами в ресторане, а помечтать на теплом солнышке.

Париж в такие дни превращается в подобие пляжа. Недаром у парижан есть поговорка: "Под асфальтом кроется пляжный песок". На набережной Жемапп, что вдоль канала Святого Мартина, на парапете щебечут о чем-то студентки соседней бизнес-школы, рыболовы рыбачат, пенсионеры дремлют на лавочке под платанами. У мутной воды Арсенальской гавани, близ площади Бастилии, на газоне валяются юные и вполне взрослые бездельники, мечтательно и лениво смотрят на то, как швартуются и отчаливают куда-то яхты и катера. А в парке Бютт-Шомон или особенно на Бютт-о-Кайль - "Перепелином холме" - жизнь уж вовсе деревенская. Кто-то перекидывается на травке в картишки, дамочка, присев в тени, вяжет кофточку, невдалеке компания мужчин среднего возраста медлительно гоняет металлические шары, часами играет в загадочную игру "petanque".

Даже во вполне туристских Люксембургском саду, Пале-Рояль или Тюильри - тишь да благодать. Взрослые разморенно загорают на лавочках, детишки плещутся под струями фонтана, собакам лень уйти из-под солнечных лучей: вывалив язык, они грезят о чем-то своем, французско-псином.

А на берегу Сены, на острове Святого Людовика, прямо напротив Нотр-Дам, тоже почему-то пусто и сонно. Куда же делись туристы? Парочка рыболовов: великолепные сундучки со всем необходимым, удочки на зависть, на газетке - бутылка красного, длинный хлеб, копченая колбаса, камамбер. "Как рыбалка?" - "Вполне!" - "А что ловится?" - "Да все... Плотва, окуни, щуки, в прошлом году в-о-от такого сома вытащил!" - "И что, есть можно, не отравленная?" - "Да ты что, друг? Я сам уже лет семь ем и друзей кормлю! И все живы. Даже кот мой ест".

Физиономия на самом деле красная, веселая, здоровая. Вода - мутная и зеленая. Пахнет тиной и нефтью. А еще рассказывают об экологическом сознании у западных европейцев...

В скверике "бодрого дамского угодника", на острие острова Сите, на травке пикникует молодежь, а после бутербродов начинает забивать косяки. Развалившийся рядом на скамейке боец CRS (это вроде нашего ОМОН), оснащенный устрашающей амуницией, безучастно отворачивается, медитирует, глядя на утку, которая что-то ловит в воде.

Как суматошному, невротическому Парижу удается так расслабляться, становиться ленивой деревней? На то он и Париж, вечно разный, меняющийся по своему желанию.

Солнце наконец заваливается куда-то в сторону Атлантики. Небо покрывается перламутровыми разводами, зажигаются огни "Города Света". Завтра Париж останется большой деревней или бросится наперегонки с собой?