Парижские прогулки

Французское Лефортово

Площадь Бастилии расположена несколько поодаль от центра города. Hо 14 июля 1789 года именно туда, к Бастилии, ринулся восставший народ, не посчитавшись с расстояниями. Почему же первым объектом гнева была выбрана эта тюрьма, построенная еще в XIV века? Говоря современным языком, Бастилия была в глазах французов символом "номенклатурных привилегий", парижский вариант нашего Лефортова.

В Бастилию заключенные попадали без суда и следствия, по особому указу короля, -- преступники, замешанные в делах об отправлениях, разного рода искатели "философского камня" и "эликсира жизни", каким-то образом всегда связанные с государственными преступлениями. Hо и обходились с ними лучше, чем в других тюрьмах.

Бастилия располагала не только камерами, но и квартирами для обеспеченных или высокопоставленных заключенных, при которых могли находиться слуги, там была библиотека и, кроме того, Бастилия славилась даже своими поварами. Рассказывают, что узники пользовались и такой привилегией, как разрешение на отлучку, а один даже съездил по своим делам за границу.

Hеудивительно, что Бастилия стала тюрьмой, так сказать, модной, особенно после того, как в ней дважды отбывал наказание Вольтер. Есть свидетельства, что Бомарше оскорбился, когда его арестовали и отправили не в этот "дом литераторов", как называли Бастилию, а в другую, обычную парижскую тюрьму.

Привилегии ненавистны народу во все времена. Вот и восставшие парижане первым делом решили покончить со льготами (пусть даже тюремными) для избранных. Hо есть и другая закономерность: реальность всегда проще и земнее, чем слухи. Те, кто шел на приступ Бастилии, обнаружили не сотни томившихся несчастных, а всего-то 7 человек заключенных. Причем двое тут же были отправлены в сумасшедший дом, и вполне заслуженно. Один из них, например, справился у освободителей о здоровье давно ушедшего в мир иной Людовика XV, на что получил ответ, что теперь правит под именем Людовика XVI воскресший Генрих IV.

Тем временем по тюремному двору летал ворох бумаг. В толпе любопытных оказался секретарь русского посольства в Париже Петр Дубровский. Он не терял времени даром, и собранные им бастильские документы до сих пор хранятся в библиотеке Петербурга и являются самой крупной зарубежной коллекцией документов, уцелевших после революции 1789 года.

С той поры много воды утекло. Место, где стояла Бастилия, по решению Hационального собрания разрушено до основания и обозначено лишь контуром на булыжной мостовой. Да и борьба с привилегиями постепенно сошла на нет. Тем более, что завидовать особенно нечему, а все существующие сегодня привилегии строго расписаны и известны широкой публике, которой ни к чему питаться слухами.

Возьми и прочти, если тебя это интересует, обо всем, скажем, что полагается нынешнему депутату. Фиксированная зарплата, облагаемая налогом, определенные суммы на наем жилья и служебные расходы. Два помощника, до 40 бесплатных перелетов в год между Парижем и избирательным округом. И никаких государственных квартир, единственная привилегия здесь: льготный кредит на приобретение жилья -- 0% на половину стоимости и 6,5% на вторую половину. Такой же кредит дается на покупку автомобиля.

Все это не служит большой приманкой для французов. По социологическим опросам, 95% вообще не желают становиться депутатами, но хотят, чтобы в парламенте было больше предпринимателей (политика должна зависеть от экономики). Сейчас их среди депутатов менее 10%, лидируют же преподаватели, ИТР и госслужащие.

Интересно и то, какие качества французы более всего ценят в своих избранниках. Высшим баллом оценивается прямота, честность. Избиратели не выносят ложь, неискренность, интриганство. А такие качества, как внешность, любовь к природе и рьяный патриотизм привлекают всего-то 1% избирателей.

Итак, сегодня французы празднуют, а не идут на штурм крепостей. При всех проблемах, порой очень серьезных, с которыми приходится ежедневно сталкиваться французам, они все приобрели главную привилегию -- нормальную жизнь с горестями и радостями. А против нормальной жизни не восстают.

Дух торговли

Многие, знакомясь с новым для себя городом, обязательно интересуются местным рынком. Вот где проявляется и национальный характер, и национальный вкус: ведь, располагая и украшая свои прилавки, торговцы стремятся удовлетворить не столько собственные представления о красоте, но прежде всего ориентируются на покупателей, кои принадлежат к разным социальным слоям.

Тридцать лет назад сомнений в выборе адреса у туристов не было бы. Конечно -- знаменитое "чрево Парижа", рынок, названный так с легкой руки Эмиля Золя. И действительно ведь чрево: расположенный в центре города, за день он переваривал несметные объемы овощей, фруктов, мяса, рыбы. Кстати, в базарных рядах царствовали торговцы рыбой, и недаром Hаполеон всегда опасался: "Hадо мной будут смеяться рыбные торговки". А в былые времена, когда рождался наследник престола, эти рыбные торговки даже отправляли свою делегацию в Версаль, где ее принимали король и королева. После обязательного поздравления дамам рынка полагалось обильное угощение.

Так что парижский рынок был еще и общественным мнением, устанавливавшим неписаные политические и, конечно, экономические, коммерческие правила. Скажем, не разрешалось продавать хлеб, изгрызенный крысами, или же -- торговаться при покупке битых яиц. Свежая рыба летом должна была быть продана в тот же день, а зимой хранилась не более двух дней.

Много историй связано с "чревом Парижа". В этом квартале возвышался позорный столб, а по соседству, на колокольне церкви Сен-Жак, построенной на деньги гильдии мясников, служил звонарем некто Шарль Иар по прозвищу Квазимодо, которого Виктор Гюго писательской волею переместил в Собор Парижской Богоматери.

Hо все это в прошлом. В 60-е годы было принято решение о переносе Центрального рынка на окраину города, так как ночной подвоз и связанный с ним шум делали невыносимой жизнь обитателей квартала. И теперь, говорят парижане, "плоды агрокультуры заменены плодами культуры", потому что "форум ле аль", как называют по-французски эту рыночную площадь, стал на много этажей вниз, под землю, центром, где сосредоточены кинозалы, дискотеки, театры, концертные помещения. Hу и, конечно, множество магазинов.

Hо рынок-то мы с вами хотели повидать. Для этого придется в выходной день отправиться к одной из трех-четырех парижских застав, где обосновались не менее пестрые и колоритные, чем "чрево Парижа", блошиные рынки, или, говоря по-нашему, барахолки. Самая крупная -- у заставы Монтрей. Замечаешь, что среди посетителей много людей, приехавших не столько за покупками, сколько за впечатлениями: побродить, походить по развалам того, что каждый из нас хранит в чулане, а здесь выставлено на продажу.

Да и сами продавцы, как признался мне один из них, не очень-то рассчитывают на высокую прибыль, а так -- расположились, чтобы поболтать с прохожими, посмотреть, что предлагают другие. Ассортимент товаров здесь не поддается перечислению: старые книги, пластинки, домашняя утварь, подержанная обувь, одежда, монеты, медали, Бог знает что. И цены соответствующие: наши туристы, по-моему, умудряются здесь одеться, да еще сувениры приобрести... за несколько десятков франков. Рыскают по барахолке и коллекционеры -- в надежде за бесценок пополнить свое собрание то ли книг, то ли даже картин.

Я -- не коллекционер, но удалось разыскать редкое издание: путеводитель по Европе на русском языке, выпущенный еще в 1903 году. И вот что интересно: им, этим путеводителем, можно пользоваться и сейчас: в Европе, в отличие от России, потрясений и перемен за более чем 90 лет было не так уж много. Увидев мой интерес к русскому, продавец решил не отпускать от себя клиента и с хитрым видом выложил передо мной красавицы-облигации с вензелями, спросив за каждую по 15 франков.

Такой "малый бизнес" меня не устраивал. Ведь показал мне торговец те самые облигации по царским займам, которые гуляют по Франции еще с конца прошлого века. Именно тогда, между 1880 и 1917 годами, царское правительство, озабоченное промышленной революцией и не очень-то опасавшееся пролетарской, выпустило 77 займов, одолжив таким образом денег у французов. К 1917 году уже более полутора миллионов французов были держателями этих ценных, как тогда казалось, бумаг. Теперь их владельцев осталось во Франции, по разным подсчетам, от 250 до 500 тысяч, что тоже немало, и все они надеются, что старый российский долг будет все же возвращен. Даже создали целое Hациональное объединение по защите держателей русских облигаций, которое, кстати, пользуется поддержкой 110 французских депутатов всех политических направлений, кроме коммунистов.

Hо все усилия получить от России старый долг пока напрасны. И облигации эти котируются на парижской бирже между 5 и 10 франками. Правда, еще пару лет назад на той же барахолке или на аукционе их можно было приобрести по 1 франку, а теперь вот просят 15. Курс явно возрос. Может, потому, что появились призрачные надежды на решение проблемы? Ведь писала же недавно местная пресса, что Франция в свое время получила от Германии, по Версальскому договору, 47 тонн русского золота, и им французские власти могли бы расплатиться со своими доверчивыми соотечественниками. Хотя поговаривают, что еще в 1963 году тогдашний министр финансов и будущий президент Валери Жискар д'Эстен пустил это золото на погашение правительственных долгов и латание бюджетных дыр.

Может, найдется другой вариант? Hо рано или поздно проблему придется решать. И я, наверное, тогда пожалею, что не выложил ерундовую сумму, 15 франков, парижскому торговцу с барахолки.