Где ты, парижская богема?

По Монмартру бродят толпы туристов, пытаясь встретить призраков Пабло Пикассо и Амедео Модильяни, Эдит Пиаф и Жоржа Брассенса. Но натыкаются друг на друга. Японцы на американцев, а немцы на итальянцев, русские на русских.

Миф о парижской богеме очень силен: идут десятилетия, а люди, живущие в разных странах, все не могут поверить, что великие символы французской культуры давно уже покинули Монмартр. Остались только их образы, растиражированные на потребу туристам. Туристы возвращаются домой, уверенные в том, что причастились к манящей, дивной, странной жизни тех времен, когда Пикассо ложился спать, не поужинав, а "Воробышек", Пиаф, только начинала мечтать о славе "Монмартрского соловья".

Стоит ли их разочаровывать? Наверно, нет.

Прежде всего, потому что, что место-то на самом деле очень красивое. С террасы Сакре-Кер открывается великолепный вид на Париж. В ясную погоду весь город как на ладони. У Монмартра до сих пор сохраняется характер, отличающий его от всех других районов Парижа. Впрочем, все парижские "аррондисманы" (районы) разные... Холм Монмартр до 1860 года не входил в пределы французской столицы, это была отдельная деревня. И деревенскую атмосферу до сих пор можно почувствовать в маленьких улицах и задних дворах, куда туристы забредают редко. На улице Трех Братьев, Норвен, Лепик, в глубоких дворах "вилл" (в Париже "виллами" называются вовсе не жилища богачей, а замкнутые дворы, куда выходят несколько домов). Здесь до сих пор иногда можно увидеть огородики и траву, пробивающуюся между камнями брусчатки. Но непарижанин вряд ли знает эти места. А настоящих монмартрцев, "Montmartrois", осталось немного. Я горжусь тем, что я "монмартруа", еще мой прадед, выходец из Оверни, держал на улице Аббесс маленькое "cafe-charbon", где торговал спиртным, вином и углем для жестяных печек местных жителей. Возможно, туда иногда захаживал испанский голодранец Пикассо выпить свой абсент. Я готов поверить моему деду, считавшему, что у монмартрцев другой акцент, чем у прочих парижан. Но и я теперь покинул "Холм" и поселился в другом "аррондисмане", подальше от орд туристов.

Богема, нищие художники и поэты селились в начале века на Монмартре по простой причине: жилье там стоило очень дешево. Но и какое это было жилье! Знаменитый дом "Бато-Лавуар" (кораблем, "bateau", он назывался из-за несуразной внешности) на площади Эмиль-Гудо, давно уже снесенный, был настоящим клоповником. Трухлявые стены, туалеты и вода во дворе, а уж про душ и речи не шло... Его жители, ныне вписанные в золотые страницы истории литературы и искусства, не всегда могли заплатить и за такое жилище. И когда дела у них начинали идти получше, они спускались с "Холма" и подыскивали себе места покомфортабельнее. Кстати, после революции в России нищие эмигранты тоже селились на Монмартре. Например, кавказцы из так называемой "Дикой дивизии". В начале 20-х годов они устроили дикую резню с местной шпаной, выходцами из Корсики: кто-то из корсиканцев обидел "русского". Старожилы "Холма" до сих пор вспоминают эту полулегендарную историю.

Теперь есть "Музей Монмартра", есть и декоративная "Republique de Montmartre" со своим президентом и правительством. Любой желающий за вполне разумную сумму может получить бумагу с внушительными печатями, удостоверяющую, что он является ее гражданином.

На площади Тертр сотни членов "Ассоциации художников Монмартра" продают туристам картинки с пейзажами, обнаженной натурой, всевозможные сувениры, рисуют портреты и шаржи. Такие места есть во всех больших городах. Если сравнить с Москвой, то Тертр - это парижский Арбат. "Ah Montmartre, mon Montmartre, t'es ma patrie..." мог бы спеть по-окуджавски "монмартруа". Но, как я понимаю, истинных арбатцев в Москве все меньше. И на "Холме" сейчас уже трудно найти его потомственного жителя. Он стал слишком дорог и его почти затоптали приезжие.

В круглосуточных ресторанах вокруг площади Тертр готовят еду, которую парижанин есть не станет. Легендарное кабаре "Lapin Agilе" ("Ловкий Кролик") давным-давно стало аттракционом для невзыскательных приезжих. Двойники Эдит Пиаф без конца тянут "Падам-падам-падам", шарманщик крутит ручку ящика, и вставленный внутрь магнитофон играет танцевальную музыку 20-х годов.

Но пройтись поздно ночью или ранним утром по улицам-лестницам "Холма", полюбоваться здешним удивительным небом все же стоит. И заглянуть в маленькие винные лавочки и булочные на Аббесс или Лепик. И спуститься к Пигаль по узенькой и очень крутой улочке Жермен Пилон, где о стены отираются спинами пожилые трансвеститы, переговариваясь с соседками о налоговых проблемах. Там атмосфера старого Монмартра еще чувствуется.

Может быть, он еще воскреснет. Последняя попытка вернуть Монмартру былой образ плавильного котла культуры была предпринята в начале 90-х годов, когда городские власти на три года до сноса отдали молодым художникам, музыкантам, дизайнерам и стилистам огромный комплекс госпиталя Бретонно у северного склона холма. "Эфемерный госпиталь" - так был назван этот художественный муравейник - бурлил бешеной энергией. Здесь происходили самые модные концерты, молодые модельеры показывали сумасшедшую одежду, юные художники придумывали что-то невиданное. Но потом пришли бульдозеры, и скоро Монмартр украсится еще одним островом дорогих жилых домов.

Четверть века назад богема потянулась за Сену, на Правый берег, где в квартале Бобур началось строительство "Центра Помпиду", этого Лувра современного искусства. Там, где в те времена поперек заброшенных улочек на веревках сохло белье, начали обосновываться художники, писатели и прочая сопутствующая братия. Улицы Кенкампуа и Сен-Мартен, соседствующие с Сен-Дени, хорошо известной всем своими жрицами продажной любви, превратились в Мекку любителей культурных странностей. Девушки до сих пор там, некоторые галереи и модные кафе - тоже. Но площадь перед Бобуром гудит от туристского разноязычия, а квартиры в старинных домах вокруг перестраивают в сверхсовременном стиле богатые люди.

Тогда богема отступила в "Болото" (район "Marais"), но вскоре городские власти начали мощную реставрацию, цена аренды подскочила, улицы Фран-Буржуа и Тампль засияли витринами с одеждой от модных кутюрье и утварью работы постмодернистских дизайнеров. Пришлось искать себе новые пристанища. То есть перемещаться еще дальше на восток, в сторону площади Бастилии. Район это забавный. Еще с XVIII века здесь селились мебельщики. До сих пор улица Фобур-Сент-Антуан целиком занята мебельными магазинами, а фабрички, где по дедовским рецептам делались шкафы и стулья, были раскуплены околохудожественной публикой и переделаны под жилье, мастерские, редакции и "boites" - музыкально-развлекательные заведения. В подвалах или внутренних дворах устраивались грандиозные праздники - слова "рейв" тогда еще не существовало. В барах техно-музыка и рэп смешивались с "рай" - арабским "рок-н-роллом" и "зук" - музыкой Антильских островов. Но и Бастилия к середине 90-х пала и потеряла свою богемную девственность, сюда начали подтягиваться "чужие", на которых "бастильцы" смотрели презрительно, как истинный парижанин вообще смотрит на любого непарижанина.

Словом, где бы ни селилась богема, туда вскоре устремляют хищные взгляды торговцы недвижимостью. Французская столица превращается в город для обеспеченной и солидной публики. Разношерстным художественным кочевникам остаются пригороды, но парижский "branche", "подключенный" (так называет себя парижская "богема") не мыслит себя вдали от городского центра.

Впрочем, и сам миф о богеме постепенно развеивается. Теперь уже мало кто верит в гениальных неудачников и нищих поэтов. Если ты гений - докажи это при помощи немедленного успеха.

Но, наверно, не стоит разочаровывать гостей Парижа. Пусть, пробираясь сквозь прадничную сутолоку на площади Тертр, они продолжают думать, что вот это и есть парижская богемная жизнь.