Парижский пятитысячник (о парижских кафе)

Никто не знает, сколько здесь кафе, но, говорят, их число давно перевалило за пять тысяч. Какие люди сиживали в парижских кафе! Какие события в них разворачивались!

Слово "кафе" прижилось во всех языках в своем французском виде и произношении. Слово-то прижилось, а сами кафе так и остались уникально-парижскими, где кафе это не "заведение", а образ жизни. В истинно парижских кафе все друг друга знают, если уж не лично, то хотя бы в лицо, поэтому "чужака" заметят сразу. Вы почувствуете на себе настороженный взгляд официанта и немой вопрос в этом взгляде: откуда, надолго ли. Правда, в парижских кафе в туристической зоне об этом забудьте - они такие же парижские, как и заполонившая их пестрая толпа иностранцев.

В Париже в основу "кафейной" общности положены социальные, литературные, политические связи, превратившие кафе в достопримечательности и культовые места. В них собираются единомышленники - поговорить о своем и побыть среди своих.

Еще одно отличие французских кафе - это еда, точнее ее наличие. Французы, видимо, путают понятия "кафе" и "бар", и поэтому в кафе довольствуются не чашкой кофе с утренней газетой, а обедают и ужинают.

В кафе приходят не просто пообщаться-в них приходят жить. В 20-е годы, когда отопительная система в городе оставляла желать лучшего, в кафе грелись. И чем беднее был человек, тем дольше он сидел за столиком. Сидеть, заказав даже одну чашку кофе, можно хоть до закрытия, никто не выгонит, никто даже не удивится. Именно эта черта всегда и всем бросалась в глаза в "Празднике" Хемингуэя и у всех и всегда вызывала зависть.

В отличие - раз уж мы вспомнили про старину Хема - от американских, организация пространства во французских кафе как бы сама удерживает посетителя. Это не "зашел-перекусил" нос к носу с барменом, а то и вовсе стоя, нет, французское кафе устроено как театр. Столики повернуты "лицом" к улице, а то и вовсе вынесены на тротуар. Посетители разглядывают прохожих, а прохожие - посетителей, которых ничуть не смущает, что полгорода в курсе содержимого их тарелок.

С давних пор, а если быть точным, то с рубежа XVII и XVIII веков, почти все парижские кафе были расположены в районе бульваров, которых, правда, тогда еще и в помине не было. Бульвары в 1870-е "прорубил" Осман, и кафе, и раньше на судьбу особо не жаловавшиеся, теперь просто расцвели и расплодились. Моментально их число достигло почти трех тысяч, иными словами, учитывая масштабы города, двери почти через одну вели в кафе.

Монмартр

Монмартрские кафе наиболее близки русскому сердцу. Они ассоциируются с французской богемой и американскими эмигрантами, для нас их сделали знаменитыми романы Хемингуэя, хотя не только для нас. Помните, как говорил из- датель в "Горькой луне", отказываясь пе- чатать романы о Париже: "После Хемингуэя ехать сюда, чтобы сидеть в кафе и писать, - нельзя, а после Генри Миллера уже немыслимо". Но ведь все равно находятся те, кто едет.

Специально для них начнем с любимого кафе Хемингузя, "Closerie des Lilas" (бульвар Монпарнас, 171), что в переводе означает "Сиреневый хуторок". Говорят, кафе (точнее постоялый двор) открылось на этом месте еще в XVII веке. Но популярным кафе стало лишь на "рубеже веков" благодаря писателям-символистам. Одетый во все черное "король поэтов" Поль Фор устроил в его стенах редакцию журнала "Поэзия и проза", первым, последним и единственным представителем которых был он сам. Он встречался там со своими постоянными авторами - Андре Жидом и Жюлем Ромэном, а также с Бодлером, Верленом, Метерлинком... список можно продолжать почти до бесконечности.

Потом кафе было штабом сюрреалистов. Однажды Альфред Жарри, знаменитый создатель "Короля Юбо", распахнул входную дверь, выхватил револьвер, расстрелял в воздух все патроны и представился собравшимся, решив, что так он привлек достаточно внимания к своему появлению, потом же он регулярно декламировал здесь греческие поэмы.

Потом писатель Жан-Эдери Алье, любитель мистификаций, четко осознававший, что без грамотного, как сейчас говорят, "пиара" популярности не видать, приводил сюда огромные компании, за которые забывал платить, или объявлял о своем якобы похищении, а сам вместе с остальными посетителями следил за встревоженными этой новостью телевизионными дикторами, или заявлял вдруг, что правительство хочет ею убить, и использовал кафе как убежище.

В этом кафе в 20-е часто бывал Джойс, а в 50-е - Сэмуэль Беккет, Хе мингуэй писал здесь "Фиесту", Дос Пассос - свою трилогию "США", Том Вулф упомянул его в романе "О времени и о реке"... Хотя, если фиксировать все упоминания, наш рассказ не закончится никогда.

В другой части бульвара Монпарнас, по соседству друг с другом находятся четыре не менее легендарных кафе. Во первых, "Le Rotonde" (дом N105) одно из самых старых парижских кафе, где в 1903-м юная Габриэль Шанель исполняла народные песенки под бурные аплодисменты публики и возгласы "Ко-коко", где она познакомилась с богатым бизнесменом Этьеном Бальзаном, чтобы затем поселиться с ним в аристократическом Виши и шить себе строгие костюмы с маленькими шляпками, не только отличавшие ее от богатых куртизанок, но и ставшие ее лицом в современной моде.

"Ротонда" могла бы стать музеем европейского авангарда - Пикассо, Кандинский, Модильяни сидели за соседними столиками со знаменитыми, но тогда еще никому не известными анархистами и революционерами, из которых назовем лишь Ленина и Красина.

В середине 20-х место "Ротонды" в "культурном космосе" Парижа заняло расположенное неподалеку "Cafe du Dome" (дом 108). По одной легенде, предводитель золотой молодежи, парижанин американского происхождения Лоренс Вайл повздорил с официантом "Ротонды" и от обиды перетащил за собой всех посетителей в "Дом", а те из солидарности или от лени там и остались. Однако эта легенда близка лишь сердцу его первой жены, небезызвестной Пегги Гуггенхайм, а все остальные придерживаются другой, более демократичной, по которой менеджер "Ротонды" не только приказал официантам не обслуживать сидевшую на веранде без шляпки и курившую молодую женщину, но и попросил ее уйти. В знак протеста следом за ней ушли все завсегдатаи.

"Дом" тоже был прибежищем русской революции в лице Ленина и Троцкого, тоже гостеприимно распахивал свои двери Браку и Модильяни. Однако это в первую очередь самое американское из всех американских кафе Левого берега. Его называли "дешевым переизданием бара "Ритц". Лишь сошедшие с поездов и кораблей туристы времен Великой депрессии моментально оказывались на его пороге - он был для них и информационным агентством, и биржей труда, и бюро по найму квартир, и мало ли чем еще.

Синклер Льюис заглядывал сюда, чтобы произвести впечатление на начинающих писателей. Генри Менкен в своей рецензии отозвался о сборнике Хемингуэя "В наше время" как о написанном в "дешевой манере кафе "Дом".

Лицом этого кафе в 20-е годы был некий Гарольд Стирс, вечно пьяный американский журналист, прославившийся, наконец, лишь благодаря "Фиесте" Хемингуэя, где он послужил прототипом для одного не менее колоритного персонажа.

Стирс играл на скачках и пил, брал в долг у своих многочисленных соотечественников и опять-таки пил, долги никогда не отдавал, но вызывал не злость, а лишь умиление. Фрэнсис Скотт Фицджеральд вспоминал, как однажды, столкнувшись со Стирсом в "Доме", он проникся к тому такой жалостью, что сразу же предложил способ заработать. Совместными усилиями они набросали от имени Стирса письмо, озаглавили его "Почему я в Париже всегда беден" и якобы отправили Фицджеральду. Тот продал письмо своему агенту за 100 долларов, что по тем временам было совсем неплохо, а деньги отдал своему непутевому другу, который вместо благодарности обрушил на него весь свой гнев - сумма показалась незначительной.

"Le Select" (дом 99) заработал свою популярность тем, что был открыт круглосуточно, что в 20-е годы было огромным плюсом. Именно поэтому он может по праву гордиться самым большим количеством приводов в полицейские участки подгулявших знаменитостей, в числе которых был уже неоднократно упоминавшийся Хемингуэй, избравший это кафе не только для ночных посиделок, но и для утреннего протрезвления и запомнившийся здесь небритым и помятым. Однажды столкнулась здесь со стражами порядка и Айседора Дункан, выяснявшая отношения с журналистом-американцем, посмевшим заявить о беспристрастности суда над Сакко и Ванцетти.

"Le Coupole" (дом 102) появилось на свет в 1927-м на месте угольного склада, его стены расписывали сюрреалисты и знаменитая Мария Васильева. Это кафе славилось своей демократичностью, недорогой едой и расположенным в подвале танцевальным залом. Здесь Эльза Триоле, неугомонная сестра неугомонной Лили Брик, познакомилась с Луи Арагоном. Здесь Генри Миллер, в пору своего парижского нищенствования, пытался расплатиться за ужин обручальным кольцом. Здесь, однако много позже, засиживались, правда, за разными столиками, два кумира советской интеллигенции - Габриэль Гарсия Маркес и Франсуаза Саган.

Сен-Жермен

Центром этого квартала считается площадь перед церковью Сен-Жерменде-Пре, где расположены два известнейших кафе - "Де де Маго" и "Флор".

Декорированное в китайском стиле "Cafe des Deux-Magots" (дом 170 по бульвару Сен-Жермен) долгое время было своего рода "литературной гостиной", - в нем писатели встречались с издателями, якобы случайно... Многие еще только подающие надежды литераторы зачастую копили злополучные 110 су а именно такой была цена рюмки аперитива в этом недешевом, по меркам прошлого века, кафе, - одно посещение могло изменить судьбу.

В начале века это кафе облюбовали Рембо и Верлен, потом им на смену пришли сюрреалисты. Бретон и Арто выносили здесь вердикты сочинениям своих приверженцев, Арагон сочинял литературные манифесты. Живший неподалеку писатель и литературный критик Жан Кассу воспринимал это кафе как продолжение собственной квартиры, и если не наблюдал за происходящим в нем из окна, то сам сидел за столиком, а из окна, в свою очередь, наблюдала его жена, следившая за "литературным процессом".

Расположенное через дом от "Де Маго" "Cafe de Flore" имеет бурную историю: в начале века в нем собирались националисты и антидрейфусары, потом их сменили художники, в частности Наталья Гончарова и Михаил Ларионов, и Марина Цветаева, писавшая очерк о Гончаровой, отправилась собирать материал именно сюда. В 30-е кафе облюбовали французские фашисты, а в годы оккупации его постоянными посетителями стали участники движения Сопротивления и экзистенциалисты, Сартр, Симона де Бовуар, Жюльет Греко, Борис Виан играл здесь на трубе..

"Brasserie Lipp" (дом 151, бульвар Сен-Жермен) было основано в 1870 г. беженцами из Эльзаса, доставшегося Германии по результатам франко-прусской войны. Это кафе считается лучшим литературным салоном Парижа, за что его хозяин в 1958 г. получил орден почетного легиона, высшую награду страны. Наряду с писателями, а здесь бывали и Сент-Экзюпери, и Хемингуэй, упомянувший об этом кафе в "Празднике, который всегда с тобой", и Ромэн Гари, приходивший сюда из дома пешком по улице Святых Отцов и замеченный кем-то из завсегдатаев накануне самоубийства, - кафе это пришлось по сердцу политикам. Шарль Эрно, радикал и социалист, миттерановский министр обороны и личный друг, сотрудник советской, болгарской и румынской разведок, регулярно завтракал здесь с Миттераном, других кафе не признававшим, и после одного такого завтрака перешел на его сторону, забыв напрочь про своего прежнего "союзника" Мендес-Франса.

Латинский квартал

По-видимому, здесь находится первое парижское кафе "Le Procope", открытое сицилийцем Франческо Прокопио в 1675 г. По другой версии, оно вовсе не первое, а первым было другое - детище армянина по имени Паскаль, разорившегося и уехавшего попытать счастья в Лондон, а этот самый Прокопио появился лишь десять лет спустя, и случилось это как есть в 1702 г. Разница в двадцать пять лет дело небольшое, тем более что "Прокоп" на своем месте до сих пор, на рю де ФоссеСен-Жермен, нынерюдел'Ансьен-Комеди, дом 13. Кафе и раньше было вполне приличным, а сейчас так и вовсе шикарное новые хозяева отреставрировали его под старину и украсили стены портретами славных посетителей, Робеспьера, Линкольна, Вольтера, Дантона, Марата, Джефферсона, Франклина, Дидро и Даламбера. А еще говорят, что здесь в ночь премьеры "Женитьбы Фигаро" в апреле 1784-го боролся с волнением Бомарше, ожидавший славы или провала.

В "Cafe de la Marie", в доме 8 на пляс Сен-Сюльпис, часто бывал живший поблизости Фолкнер, захаживал туда и Анатоль Франс, а в 1951-м, как считается, именно там случилась знаменитая, расколовшая надвое французскую интеллигенцию, ссора Камю и Сартра.

Правый берег

С бульварами Правого берега связаны воспоминания о самых консервативных "литературных" кафе прошлого. От многих только и остались что воспоминания да камни в стенах их ровесников-домов.

Так, в доме 32 по бульвару Пуасоньер некогда было кафе "Бребант", где братья Гонкуры давали свои знаменитые литературные обеды, а глава натуральной школы Эмиль Золя приглашал своих единомышленников на обеды с натуральной говядиной.

Однако гораздо более знаменитым и, как принято сейчас говорить, знаковым в XIX веке было "Кафе де Пари", расположенное на углу бульвара Итальянцев и улицы Тэтбу (дом 1). Повар этого кафе пользовался среди парижской богемы огромной популярностью и славился тем, что умел облагораживать самые банальные блюда. Сам Александр Дюма ел приготовленную здесь телятину в горшочке трижды в неделю.

В 1856 г. "Кафе де Пари" закрылось и его слава перешла к расположенному неподалеку "Кафе Англэ", высокому белому зданию с лабиринтом коридоров и множеством гостиных и отдельных кабинетов на разных этажах. В полдень его залы были полны биржевиков и банкиров, изучавших за завтраком котировки акций и биржевые бюллетени. К обеду деловое затишье прекращалось, и все гости спускались в погреб, где пили вино, доставлявшееся при помощи специальной железной дороги на столики-станции. Вечерами погреб превращался в вакхический грот, украшенный бесчисленными гроздьями винограда, свисавшими со столбов, сводов и ниш.