Монастыри древней Картли

В аэропорту пограничник задал стандартный вопрос:
- С какой целью летите в Баку?
- Транзит. Через Азербайджан в Грузию поеду.
– А в Грузию с какой целью?

Я стал перебирать в голове возможные варианты ответа: командировка? Туризм? Туристической нашу поездку можно было назвать с натяжкой. И я сказал правду:
– Еду в монастыре пожить.

Пограничник взглянул на меня внимательнее и два раза моргнул.
– По культурному обмену, что ли?
– Ну, что-то типа этого...

В Грузию по "культурному обмену" нас с фотографом и художником Ильей Огаревым пригласил отец Иоанн, настоятель лавры Веджини. Лавра расположена недалеко от города Гурджаани, на одном из склонов Гомборского хребта, у подножия которого расстилается знаменитая Алазанская долина. В лавре два монастыря: женский Успенский и в километре от него – Вознесенский мужской, построенный на месте древней крепости.

Время не щадит даже такие твердыни. О былом величии крепости напоминают только остатки мощного каменного вала и нависшая над пропастью стена цитадели. В этих горах, куда ни ступишь, везде руины – полуразрушенные храмы, одинокие остовы башен, обнажившиеся подземные галереи, обломки стен, поглощенные колючими зарослями...

Алазанская долина всегда имела стратегическое значение. Именно через нее пролегали главные торговые пути от Каспийского моря к морю Черному, и потом веками за эту землю шли кровопролитные сражения. Местные жители не без гордости говорят, что Алазанская долина полита кровью отважных людей... Может быть, поэтому вино из ее виноградников так ударяет в голову?

Лавра Веджини только начинает возрождаться после десятилетий советского запустения. Пока над долиной, в Вознесенском монастыре вместе с настоятелем живут и молятся четверо монахов. На территории монастыря – четыре храма, но только Вознесенский – действующий, в нем проходят все службы. На стенах частично сохранились фрески XVII века. Как и в некоторых других грузинских храмах, на фресках у святых выбиты и выцарапаны глаза, а иногда и полностью сбиты лица. Наследие атеистического времени...

Отстояв службу, мы с Ильей вышли на свежий воздух.

– Эй, брат! Брат, иди сюда! – услышал я. Неподалеку от храма прямо на земле сидел человек, в руке у него был стакан. – Иди! Попробуй, ты такого в жизни не пробовал!

Я подошел. В земле рядом с говорившим виднелся наполовину выкопанный глиняный кувшин для вина – квеври. Рядом с кувшином лежали две пластиковые бутылки с вином. Еще один человек стоял рядом с лопатой в руках и улыбался.

– У меня вчера дэн рождения быль! – сообщил человек со стаканом. – Я во время трапезы просил отца Петр выпить па стаканчику – он нэ разрешил. А сегодня нас послали яму копать, а тут кувшин с вином! Это Господь Бог мнэ подарок сдэлал! Попробуй вино, ты такого никогда еще нэ пиль!

Я поздравил его с днем рождения и принял из его рук стакан. Вино было не просто вкусным и прохладным – от сознания того, что его только что случайно обнаружили под землей, оно казалось просто сказочным.

– Копай! Копай еще! – обратился именинник к своему приятелю. – Там рядом должно быть золото зарыто! И они рассмеялись.

Отец Иоанн поселил нас у себя в доме, рядом с женским монастырем и храмом Успения Божьей Матери IX века, который готовился к своей первой службе после более чем столетнего перерыва. К Пасхе архитектор Мераб успел поставить в храме новый иконостас. Мераб живет и работает при лавре вместе с другим трудником – Вахо. Мы договорились, что с утра они отведут нас в горы, покажут древние развалины. Остановившись у сторожевой башни, Мераб указал на храм с давно обвалившейся крышей.

– В этой самой церкви заговорщики отравили сына царя Ираклия II.
– Их поймали?
– Нет. Они бежали в крепость, где их ждали соратники. Охранники сына погнались за злодеями, но попали в засаду. Их всех перерезали.

Я посмотрел на вершину, где когда-то стояла крепость, и представил безжалостную схватку. По спине пробежал холодок...

В полдень инокиня Белла позвонила в черный колокол цилиндрической формы, и мы потянулись к трапезной. Картофельная похлебка, макароны, лобио, сыр и много зелени. Послушница Лия доставала из армейских ящиков для снарядов лаваш и нарезала его ножницами. Вахо поставил на стол кувшин с домашним вином. Матушка Евникия произнесла молитву, и все уселись за стол. После третьего тоста "за гостей" я решил узнать у Мераба, почему у монастырских колоколов такая странная форма.

– Это не колокола, – заулыбался архитектор в седую бороду. – Это обрезанные газовые баллоны. Колокола должны скоро в России отлить. Вот только нужно еще придумать, как их до монастыря довезти...

Это не так просто, как на равнине. Каждое утро в горы поднимаются люди с топорами и пилами, пешком и на осле, на лошади и на машине. Они идут за дровами. А спустя несколько часов, навьюченные хворостом и тяжелыми бревнами, спускаются в долину к своим холодным домам.

Как промозгло ночью в горах, мы испытали на себе. Днем было довольно тепло, но к вечеру температура быстро упала. Дрова, горевшие в нашей печурке, почти не давали тепла. В сумерках начали выть шакалы, им вторила монастырская собака Булла. Диалог этот продолжался около часа, а потом как-то сразу наступила звенящая тишина.

Через несколько дней отец Иоанн закончил свои дела в монастыре, и мы начали собираться в дорогу. Нам хотелось увидеть другие храмы Картли – так называют историческую область в восточной Грузии, в античных и византийских источниках известную как Иберия. Начиная с X века Картли была ядром единого грузинского государства. Погрузив в джип вещи и рюкзаки с фототехникой, мы простились с людьми, которые всего за неделю стали нам очень близки. В поездку с нами отправился художник-каменотес Давид. Он успел пожить и поработать во многих монастырях и прекрасно знает географию и историю православной Грузии.

Вдоль Гомборского хребта мы двинулись на юго-восток страны, то поднимаясь по очередному склону, то спускаясь в долину.

По пути заехали в мужской монастырь святого Стефана Первомученика в Тибаани. На первый взгляд кажется, что вокруг монастырского храма хаотично разбросаны могильные камни. На самом деле места для захоронения выбирали очень продуманно. Знатных людей хоронили если не в храмах, то на проходных местах. Надгробья даже служат ступенями лестницы, ведущей ко входу в монастырь.

На некоторых вырезаны надписи и изображения усопших во весь рост. Тут и важный чин в пиджаке и ботинках, и гордый абрек в бурке и с кинжалом. Встречаются на могильных камнях и женские фигуры.

В селе Ниноцминда мы увидели руины величественного храма VI века. Собор был обнесен мощной крепостной стеной, но она не уберегла его от землетрясения, случившегося здесь в начале XIX века – тогда село Ниноцминда сильно пострадало.

Из Ниноцминды мы направились в одно из самых безлюдных мест Грузии – в пустыню Гареджи, край бескрайних холмов, переливающихся всеми оттенками зеленого и коричневого. С вершин открывается захватывающий вид – море холмов, белые точки овец на склонах, крохотные деревушки в долинах и тоненькая нить дороги, убегающая за горизонт.

Наша машина выскочила на вершину очередного холма и уперлась в огромный крест. В Грузии почти на каждом видном месте стоят кресты – большие и не очень, металлические и деревянные. Даже на государственном флаге пять алых крестов – они символизируют раны распятого Иисуса Христа.

В самом сердце пустыни расположен Давидо-Гареджийский монастырский комплекс. Основал монастырь Давид, один из тринадцати сирийских отцов. В первой половине VI века он поселился в пещере Гареджи и заложил здесь монашескую обитель. Вскоре по всей пустыни появились сотни отшельнических пещер и новые монастыри.

Лавра Давида – один из красивейших монастырей Грузии. Он ярусами поднимается по склону горы. Мы побродили по открытым галереям и площадкам, забирались в пещеры, а потом по узкому прорубленному в скале проходу попали в древний храм. Темно, холодно и сыро – отстоять в таком помещении многочасовую службу нелегко.

Электричество монахи получают от небольшой солнечной батареи и ветряной электростанции. Воду для бытовых нужд собирают дождевую, а для приготовления пищи и питья – из источника Слезы Давида, который бьет прямо из скалы.

Хребет, у подножия которого стоит монастырский комплекс, относится к так называемым спорным территориям между Азербайджаном и Грузией. Отец Иоанн предупредил нас, что не стоит задерживаться в этих горах, а тем более фотографировать. Это может доставить много хлопот. И все-таки нас тянуло наверх.

...всего метров триста по крутому склону, а я уже задыхаюсь. "Брошу курить", – в который раз пообещал себе я. Мой товарищ глядел на меня с укором.
– Ладно, иди один, я здесь тебя подожду, – еле выговорил я.
– Идем вместе, жалеть потом будешь! – Илья повернулся и стал быстро подниматься по тропе. Потом, наверняка, растреплет всем, что я не смог влезть на гору. Я поправил на плече сумку с фототехникой и поплелся за ним. Минут через десять Илья скрылся из вида, и я остался наедине с коровами, которые, балансируя на отвесном склоне, щипали траву и смотрели на меня так, что мне самому становилось себя жаль.

Рядом с тропой ползла черепаха, и я отметил, что иду быстрей, чем она. Эта мысль придала мне сил. Еще через четверть часа, преодолев последний крутой уступ, я добрался до вершины. У обрыва стоял Илья. Под нами расстилалась бескрайнее море волнистых холмов. Мы потеряли дар речи – слов, чтобы выразить охватывающий тебя восторг, не было.

Рядом, на самом краю скалы примостилась Преображенская церковь. Почти четыре сотни лет назад у ее стен мученической смертью погибли 600 монахов. В 1615 году шах Аббас возвращался в Иран после разграбления Грузии. Ночью он увидел множество огней на вершине горы и послал отряд на разведку. Вернувшись, всадники доложили, что это всего лишь безобидные монахи, живущие в пещерах. Но шах Аббас повел свое войско к храму.

В ту ночь у церкви Преображения встретить Святую Пасху собрались почти все монахи пустыни. И все они были обезглавлены. Предание гласит: монахи смиренно приняли смерть, только двое, убоявшись казни, бежали под покровом темноты. Однако, увидев, как с небес за отсеченными головами их братьев спускаются розовые венцы, беглецы раскаялись, вернулись к персидским солдатам и приняли смерть. На месте их гибели вырос огромный розовый куст.

На протяжении многовековой истории гареджийских монастырей их не раз разграбляли и опустошали кочевые племена и армии соседних государств. В уничтожении древнего архитектурного комплекса приняла участие и Советская армия: в годы афганской кампании монастыри служили учебными мишенями для артиллерии. Фрески на стенах храмов были изуродованы, поверх них появились "заборные" надписи…

Теперь от огромного монастырского комплекса осталось лишь два действующих монастыря – Давида Га­ред­­жий­ского и Иоанна Крестителя. Спустившись с горы, мы застали бра­тию в монастырском дворике. При­вет­ствуя друг друга, обнимались как друзья после долгой разлуки. Веселый толстый монах с рыжей бородой долго жал мне руку и говорил что-то по-грузински. Все вокруг смеялись, я только беспомощно улыбался в ответ:
– Пользуетесь тем, что я вас не понимаю?
– Он говорит, – сжалился надо мной кто-то из братии, – что ты, видать, постился так же, как и он!

В монастыре Иоанна Крестителя мы засиделись в гостеприимной трапезной за стаканчиком замечательного вина, слушая удивительные истории об этом крае. Но вот уже миллионы звезд зажглись над пустыней и стали падать с небес на землю. Загадав желания, мы собрались в дорогу – к святым местам, где в IV веке проповедовала просветительница Нина.

Древняя грузинская столица Мцхета стоит на месте слияния рек Кура и Арагви. Здесь грузинские цари приняли учение Христа, и оно стало государственной религией.

Считается, что, исполняя волю Пресвятой Бого­ро­ди­цы, святая Нина пришла в Гру­зию из Иерусалима. У Мцхе­ты, на горе, где собирались язычники, она молитвами разрушила идола Ар­маза и воздвигла деревянный крест. Два века спустя на этом месте, на краю крутого утеса, возвели Джвари – храм Креста.

Великолепный памятник архитектуры, гордо возвышающийся на вершине скалы, – один из символов страны. Храм Джвари не мог не поразить воображение Лермонтова – здесь начинаются события его "Мцыри": "Там, где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры".

На другом берегу Арагви, прямо напротив храма Креста, в центре Мцхеты стоит другая святыня Грузии – патриарший собор Све­тиц­хо­ве­ли. Величественный каменный храм был построен в XI веке на месте деревянного собора IV века, где был захоронен Хитон Господень.

Отец Иоанн и Давид наперебой рассказывают нам это предание: "После казни Иисуса Христа Его Несшитый Хитон выкупил раввин Элиоз и привез в родную Мцхету. Как гласит легенда, сестра Элиоза Сидония, взяв в руки Святыню, скончалась на месте, вознося молитвы. Хитон не могли высвободить из ее объятий, и Сидония была похоронена вместе с ним. На месте ее могилы вырос огромный кедр".

Два века спустя царь Мириан, обращенный в христианство проповедью святой Нины, решил крестить свою страну. Место для первого храма святая выбрала над могилой Сидонии. Кедр срубили, из сучьев вытесали столбы, а могучий ствол никак не могли сдвинуть с места. Ночь святая Нина провела в молитвах вместе со своими ученицами. А утром с небес сошел ангел и, подняв столп, установил его над пнем. В тот же миг из основания столпа стало истекать целебное миро, исцелявшее все болезни. В Грузии везде встречаешь иконы в память об этом событии.

Входим в храм. Внутри он как будто еще больше, чем снаружи. В одном из приделов крестят малыша, его крик, отражаясь от каменных стен, заполняет пространство. Не обращая внимания на плач младенца, священник отрешенно читает псалмы. Монах дает нам свечи – они так сильно пахнут медом, что от запаха можно опьянеть. Увидев, с какой жадностью мы вдыхаем медовый аромат, Давид улыбнулся:
– Нравится? Свечи свои, с монастырской пасеки!

Под каменными сводами Светиц­ховели покоятся великие князи и цари Грузии – царь Вахтанг I по прозвищу Горгасал, "Волчья голова", перестроивший Тбилиси и мечтавший перенести туда столицу из Мцхеты. Этим планам не суждено было сбыться при жизни царя – он пал на поле боя, сражаясь с персидскими захватчиками.

Рядом с Горгасалом лежит царь Ираклий II, подписавший Георги­евский трактат 1783 года о протекторате России над Восточной Гру­зией. А его сын Георгий XII был последним грузинским царем.

Погода портилась, но мы решили непременно добраться до самого старого монастыря Картли – обители Иоанна Зедазнийского. По легенде, небесная покровительница Грузии Пресвятая Богородица явилась сирийскому монаху Иоанну и велела ему собрать из числа его учеников двенадцать достойных, чтобы с ними идти укреплять молодую Иверскую церковь. Добравшись до Грузии, тринадцать сирийских отцов поселились в пещерах и шалашах на горе Заден (Зедазен) недалеко от Мцхеты.

В древности на этой мрачной неприступной скале поклонялись идолу Задену. Про нее так и говорили: "Над черной горой черная туча бесов". На вершине Иоанн Зедазнийский и его братия основали первый монастырь. Спустя время Иоанн послал учеников проповедовать по всей Грузии – так в VI веке были основаны многие другие монастыри Картли.

...Под моросящим дождем наша машина медленно, но упорно ползет по безнадежно размытой дороге. Уже не раз в этот непогожий день мы были близки к тому, чтобы махнуть на все рукой и повернуть назад, вниз, в долину: в мокрой жиже колеса машины отчаянно буксовали. И все же почти чудом нам удалось выбраться на твердую дорогу. Теперь мы ехали быстрее. Поднимаясь все выше и выше, наконец въехали в облако. И вот в дымке показались очертания древних стен.

Во дворе монастыря Иоанна Зе­да­зний­ского царило таинственное безмолвие. Сквозь обрывки облаков медленно проступали силуэты деревьев и громада храма. Похоже на сцену из фильма, когда вот-вот случится что-то ужасное. Но страха мы не чувствовали – на душе было спокойно. Неожиданно из тумана вышла коза – она что-то деловито жевала. И киноиллюзия окончательно рассыпалась.

В храме монастыря сооружен каменный колодец, в него стекает целебная вода из источника. Отодвинув громоздкую крышку, монах зачерпнул воду черпаком на длинной ручке и перелил в металлический кубок. Каждый из нас сделал по глотку холодной воды, а потом монахи пригласили нас разделить с ними трапезу.

Прочитав молитву, мы сели за длинный стол у стены с фреской – на ней была изображена Тайная Вечеря. Длинные тосты на грузинском языке нам переводил Давид: за обитель, за любовь, за дружбу, за гостей, то есть за нас. Как всегда много зелени и хлеба. Странно, прежде я никогда не любил зелень, однако, путешествуя по Грузии, не мог насытиться здешними травами, настолько вкусными и ароматными они были.

Попрощались с радушными хозяевами и уже затемно добрались до Тбилиси. Подъехав к кафедральному собору Святой Троицы, обнаружили, что он закрыт. Однако отец Иоанн начал названивать куда-то по телефону, и через минуту уверенно пообещал: "Сейчас откроют!" И действительно – огромные двери отворились, мы вошли внутрь. В соборе вовсю шла уборка после вечерней службы.

После всех увиденных нами грузинских древностей непривычно было оказаться в таком современном храме. Тбилисский кафедральный собор начали строить в 1995 году и освяти­ли в 2004-м. Не желая беспокоить уставших служащих храма, мы поспешили к выходу.

И вот, объехав всю восточную Грузию, мы вернулись в Алазанскую долину. Там, недалеко от города Телави, среди виноградников и садов возвышается еще одно грандиозное сооружение средневекового зодчества – собор святого Георгия в Алаверди.

Монастырь Цминда Георги был основан еще в VI веке одним из тринадцати сирийских отцов, святым Иосифом Алавердским. Собор на территории обители возвели в начале XI века, а в XV и XVIII веках его частично перестроили. В плане здание представляет собой удлиненный крест. Высота собора достигает 50 м – и внутреннее пространство храма поражает своей необъятностью.

Это Грузия – страна не только древних христианских памятников, но и виноградной лозы. В монастыре Цминда Георги братия, как и много столетий назад, изготавливает свое, церковное вино – по старинным рецептам и технологиям. Его разливают по глиняным кувшинам-квеври, которые закапывают в землю по самое горлышко. В холодной земле вино может храниться годами. У любого грузинского монастыря и храма можно найти такие кувшины. К сожалению, сегодня все чаще пустые. Но времена, они все же меняются. И, к счастью, не всегда к худшему…