В Грецию - "дикарем"

Дикий, совсем дикий отдых ожидал меня в Греции, когда я прилелел туда в одиночку отдохнуть на две недели и обнаружил, что пластиковая карточка не хочет давать мне денег. Ситуация для последнего времени, к сожалению, вполне типическая. Взятой для подстраховки скудной наличности хватало на то, чтобы поменять билет на чартерный рейс и улететь прямо завтра. Но я решил остаться и выжить. Мой пример может быть другим наукой.

Сарайчик из мрамора

В ситуации внезапного безденежья сразу отпадают некоторые предрассудки, казавшиеся незыблемыми. Главный - что спать заграницей надо на белых простынях и в гостинице хоть с каким-то числом звездочек. Появляется вдруг и необычайная острота взгляда, наподобие той, которая позволяет алкашам безошибочно выискивать пустую бутылку на самом дне мусорного ящика. Мне же пробудившиеся бомжевые способности позволили обнаружить целый бесплатный санаторий личного пользования у самой кромки моря.

Остановившись полюбоваться на морскую даль в тоске и изнуренности первого несчастного дня, я наткнулся глазом на какую-то шиферную крышу, скрытую в кустах между дорогой и скалистым морским берегом. К крыше вела от дороги еле заметная тропинка - большинство благополучных отдыхающих спускалось несколько шагов, чтобы справить нужду и следовать дальше. Я же заинтересовался и пошел по тропинке вниз. В конце обнаружился забор из ржавой колючей проволоки, незакрытая калитка, а за ней уступом два каменных сарайчика, соединенных каменной же лесенкой. Это была чья-то кустарно выстроенная и, похоже, необитаемая дачка. На последующие дни мне предстояло стать сквоттером, то есть самовольным захватчиком чужой жилплощади.

Забегая вперед, скажу, что хижинка, подобная найденной мной, для Греции - довольно типичное явление. Жители городов стремятся вырваться на природу и к морю, и заводят себе садик с домиком или рыболовный приют. Дачные кооперативы у них не приняты, и строения рассеяны поодиночке. По многим трудно и понять, развалились ли они еще сто лет назад, или в них кипит жизнь. Стены сложены из необлицованных каменных блоков и запорошены всегдашней каменистой пылью, ставни постоянно закрыты от жары, трава при доме как будто не растет.

В Греции вообще все состоит из камня, большей частью известняка (а это и есть мрамор). Едешь, смотришь: полгоры отгрызано, земля вокруг на два километра усыпана белым порошком - каменоломня. На каждом шагу магазины мраморных плит, украшенные вывеской "Мармара".

Только увидев воочию греческий ландшафт - гористые нагромождения камней, покрытые выжженой травой и жидким кустарником, я до конца понял, почему древние греки так увлекались скульптурой и архитектурой, а не живописью. Рисовать было особо нечем и не на чем, а камня полно. Поставь глыбу на глыбу - будет крепость, пообтеши - колонна, покрой крышей - дом, немножко посильнее покорпи - выйдет Аполлон.

Кстати, еще насчет жилплощади. Когда едешь по Греции, в глаза бросается множество хороших двух-трехэтажных вилл, но почему-то недостроенных, как будто брошенных. Они придают пейзажу несколько неопрятный вид. Мне объяснили, что фирмы недвижимости заранее возводят кирпичные или бетонные остовы, которые могут стоять так годами, а потом ищут на них покупателей. Удобство в том, что покупатель может заказать дальнейшую отделку по своему выбору. Квадратный метр подобной недостроенной виллы стоит около $550, а минимальный участок под нее на целине около $3800.

Но назад, к моей хижине. Перед отъездом я успел прочитать в путеводителе, что греческая полиция не приветствует ночующих под открытым небом, хотя сильно не гоняет. Большую проблему для них в крупных городах могут составлять грабители, а на юге - змеи и другие гады. По дороге я и в самом деле заметил множество высохших шкурок змей, раздавленных колесами. А на одной из маленьких железнодорожных станций отправление поезда было задержано из-за того, что кондукторы увлеклись добиванием палкой огромной толстой змеи, выползшей из кустов.

Понятно, что пришлось предпринять меры предострожности. Под грудой хлама в нижнем, хозяйственном, сарайчике я разглядел остов кровати с прорванной пружиной и решил устроить на нем свое ложе, чтобы не спать прямо на земле. В сарайчик забираться не было смысла - дождя в бархатный сезон не намечалось. Да и в четырех стенах я бы чувствовал себя как в западне.

Что касается полиции, в моем положении надо было остерегаться не ее, а хозяина. Поэтому я весь вечер посвятил следственной работе: по деталям быта восстанавливал его облик и привычки. Пришлось напрячь лингвистические способности, хоть в греческом я ни в зуб ногой. Кипы цветастых греческих газет, которыми был завален верхий, жилой сарайчик, сохранились чуть ли не за все прошедшее десятитетие, но самое главное, все они были только за июль и август. Из чего я заключил, что хозяин на нынешний год свой отдых закончил и, по крайней мере в ближайшие дни, мне опасаться нечего.

Толо - спутник Нафплеона

Курортное местечко, в котором я нашел приют, называлось Толо. Расположено оно на южном побережье Пелопоннеса, в двадцати минутах езды на автобусе от города Нафплеон.

Нафплеон привлек меня тем, что в одной заметке какой-то русский турист хвалил его как красивейший город Греции. Я и решил сюда ехать из Салоник, куда прилетел мой самолет. Добрался удобным поездом, который отбывает из Салоник в восемь утра и прибывает в Афины пол-четвертого дня. Билет стоил, по европейским понятиям, очень дешево - $14 в один конец. Самолетом это обошлось бы в $70.

Нафплеон город действительно красивый и, к тому же, удобно расположенный. От Афин сюда можно за три часа добраться поездом. Поезд ходит с вокзала, обслуживающего южное направление (рядом расположен и северный вокзал) два раза в день: пол-восьмого утра и в четыре дня, и стоит $6 в один конец.

У города Микены, через который проходит поезд, можно увидеть остатки микенской цивилизации. Древнейшая культура, как считают ученые, пришла в Грецию с острова Крит, а ее первым опорным пунктом на материке были именно Микены. Афины же, с которыми часто отождествляют всю Древнюю Грецию, расцвели на полторы тысячи лет позже.

Атмосфера Нафплеона не столько дикарско-туристическая, сколько сувенирно-богемная. Потому и цены даже на скромные гостиницы здесь оказались чуть не в два раза выше, чем можно найти в Афинах ($25-35 вместо $15-20). И еще в самом городе не оказалось пляжа. Чтобы искупаться, надо было идти километра два вокруг горы с крепостью на вершине. Крепость, как и изящные домики в старой части города, построены венецианцами, которые правили здесь в Средние века.

Но Толо, пляжно-спортивный спутник Нафплеона, оказался действительно жемчужиной. Правда, отели здесь столь же дороги и на три четверти оккупированы туристическими фирмами, которые на сезон скопом скупают места. Зато вдоль всего городка тянется прекрасный пляж с кристально чистой спокойной водой и ровным песочным дном без водорослей. Морской вид оживляет остров в полукилометре от берега, приглашая добраться до него вплавь или на водном велосипеде.

В Толо имеется целых шесть кемпингов. Индивидуальные палатки на прокат не выдаются, надо приезжать со своей, но в одном из кемпингов имеются бунгало. Я уже успел по дороге присмотреть себе такое - фанерную, выкрашенную в голубой цвет, конурку с маленьким окошком и низкой дверцей. Конурка съедала бы у меня по $10 в день - если бы я не нашел своих бесплатных хором.

Робинзонада

В хижине я зажил вполне романтичной жизнью, недоступной ни одному из обитателей окрестных дорогих гостиниц. Те, плотно покушавши утром от шведского стола, переползали часам к девяти с половиной с ковриками и мячиками через дорогу на пляж. Многие - странные люди! - до моря так и не добирались, залегая в пригостиничных лягушатниках.

Меня же на самом рассвете поднимала громкая перекличка рыбаков, выходящих в залив ставить сети. Затем я мог сколько угодно загорать голым, укрытый от всех глаз. Или по собственной каменной тропинке спускаться к морю и плыть на остров и обратно. Купальщики, проплывающие внизу, только заглядывались на загадочное одинокое строение у скалы, я же был его обитателем.

А ночью я оставался наедине с огромной желтой луной и с морем. Луна бросала фантастический свет на скалы, море таинственно дышало метрах в десяти подо мной, напоминая, что я в стране Гомера и Одиссея. Утони я, ни одна живая душа об этом бы не узнала.

Сквоттерство побуждало меня и к ежеминутной бдительности. Небольшой черный рюкзачок, свой единственный багаж, я всегда в полностью собранном виде держал укрытым за лодкой в сарае. При появлении хозяина я мог бы его схватить и улизнуть. А если бы хозяин явился без меня, то ничего бы не заметил, а рюкзачок я бы потом нашел способ вытянуть. Поясную сумку со святая святых - паспортом, остатками денег и обратным билетом, я засунул в плафон с вывернутой лампой высоко под потолком.

В первую же ночь возникло осложнение в виде комаров. Не думал, что в выжженной солнцем Греции у самого моря могут найтись комары. От них я укрывался на ночь резиновым настилом для лодки. Пришлось потратиться на отпугивающий аэрозоль. Без знания языка трудно - купил, разобрался, и оказалось не отпугивающее, а смягчающее после укуса. Мертвому припарки. На картинке же и там и там - огромный черный комар с лапками. Заменили.

Потом я некоторое время боролся с крысой, которая покушалась на мою пищевую котомку, подвешенную на стене на одежной вешалке. Когда котомка была перевешена на сук дерева, ею тут же заинтересовались муравьи. Тех, которые, поев, вылезали обратно из котомки, я старался немедленно давить, считая их носителями информации.

Хлеб и вино

Дикая жизнь и постоянная 30-градусная жара быстро и как-то сами собой подсказали рацион питания. Ничего придумывать не надо было, все уже придумано древними греками.

У дачника имелись свет и вода, но я не взял кипятильника, и потому на завтрак приходилось пить не кофе или чай, а просто воду, заедая ее хлебом. И это оказалось не так уж плохо. В первые дни казалось, что чего-то не хватает, как никотина курильщику. Но вскоре я стал себя чувствовать даже легче. Когда потом, страшно экономя, я все же купил баночку растворимого кофе и стал для него греть воду в камнях на солнце, то обнаружил, что особой потребности в черном порошке и не испытываю. В отсутствии кипятильника отпала и потребность пить кипяток. В самом деле, откуда у современного человека такая нужда - все пить или жутко горячим, или жутко холодным? Типичное извращение цивилизации.

Рука сама собой тянулась к бутылочке горьковатого белого вина - "Ретцины", или дешевейшему, "Геркулесу", всего по $2 за литр. Но тут же разбавляла его водой наполовину. Когда-то я смеялся над одним из пунктов обвинения, предьявленного бродячему философу Сократу: пьет неразбавленным вино (да еще не портвейн, а всего лишь сухое). А тут понял, что в местных условиях сухое вино действует как водка - не разбавишь, выпадешь в осадок.

Кормиться же оказалось наиболее удобно и дешево всего тремя компонентами. Хлебом типа лаваша (он тут, как и на Ближнем Востоке, называется питой), дешевой брынзой и помидорами. Иногда прикупая к ним фрукты - апельсины из местных садов ($0.60 кило) или столь же недорогие вишни на рынке ($1.8). Все это не портится и не тяготит желудок в жару. Даже излюбленный туристами гирос ($1.2) - стружки мяса, вложенные в завернутую конусом промасленную лепешку, воспринимается тяжеловато. Один раз только, устав от экономии, я заказал в ресторане греческое блюдо номер один: мусаку ($4,5). Это сочная картофельная запеканка с рубленным мясом, баклажанами и сыром.

Хвала дикарю

Я с сожалением смотрю на людей, которые упорно ищут посредника в лице турфирмы только для того, чтобы та купила им авиабилет и заселила их в гостиницу. Они лишают себя самого главного - чувства приключения, возможности выбора. Я твердо следую привычке ездить без посредничества турфирм, и таким образом объездил довольно много стран и мест, получив только визу.

Подобная романтика, согласен, не всем по душе. Но в одиночку успеваешь увидеть в несколько раз больше, чем в составе неповоротливого туристического стада. Вопрос и в деньгах. Треть всей суммы неизбежно переплачиваешь турфирме. Но и гостиница, заочно избранная и оплаченная, может оказаться отнюдь не самой удачной по местоположению и цене. Зачем же лишать себя возможности выбора? На одну указанную в каталоге гостиницу на месте обнаруживается обычно еще четыре-пять, вовсе не плохих.

В Ницце, например, в летний период мы с женой и дочкой сняли прекрасную гостиничную комнату с балконом, холодильником, кухонной плитой (!) и двумя кроватями общей стоимостью $30 в день на двух взрослых и ребенка десяти лет. Подчеркиваю, не на каждого, а на всех троих. В Барселоне за номер с видом на легендарный бульвар Рамбла цена была $35. В Каннах пришлось уплатить чуть больше - $40. В такую же цену обошлось житье в центре Амстердама, в Латинском квартале Парижа и в Неаполе. В Риме и Флоренции, куда мы заявились за несколько дней до Пасхи, запросили по $55 в день.

Правда, обязательная часть моей тактики - знать, где приземлиться хотя бы в день приезда. Чтобы не рыскать в незнакомом городе после полуночи под проливным дождем, надо иметь один-два гостиничных адреса или по меньшей мере выяснить, где в основном располагаются дешевые гостиницы.

А для этого достаточно пойти в книжный магазин и посмотреть путеводитель. Покупать его не обязательно, адреса можно запомнить и тут же записать. Правда, путеводители бывают разные, и что в одном проходит как наидешевейшее, в другом венчает пирамиду цен.

Мой излюбленный, специально рассчитанный на "рюкзачников" - американский путеводитель серии Let's go. Путеводители этой серии есть по большинству стран, посещаемых туристами, и дает подробную информацию с адресами, ценами и даже деталями гостиничного убранства. На Западе Let's go есть в каждом книжном магазине с секцией туризма, но и в Москве можно попытаться найти его или ему подобный - например, путеводитель серий Lonely planet, Le petit fute.

Пешком к развалинам Спарты

Благополучно прожив в хижине с неделю, я решил выбраться из берлоги и проехаться по Пеллопонесу. Первой точкой, куда я добрался автобусом через горный перевал, была Спарта.

Автобусы в Греции несколько дороже поезда, поездка из Нафплеона в Афины, например, обходится в $8, из Салоник в Афины - в $25. Но автобусная сеть намного разветвленней и ходят они быстрее и чаще поездов. Билет можно купить в кассе автовокзала или прямо в автобусе у кондуктора. Только лучше переспросить у водителя, куда идет машина, таблички за стеклом часто бывают обманчивы.

К развалинам древней Спарты можно пешком дойти в северном направлении по главной улице. Но сами развалины мало что говорят о былом величии города-государства, которое оспаривало власть Афин над Пелопоннесом. Сильное впечатление производят горы, крутым валом вздымающиеся над поселением. Глядя на них, начинаешь понимать, откуда черпали свой боевой и аскетичный дух древние спартанцы. Правда, я так и не уяснил, с какой именно скалы они сбрасывали своих неполноценных детей.

Преодолев автобусом еще один горный перевал, я оказался в городе Каламата, самом южном из больших городов материковой Греции. Здесь хороший пляж, чистая вода и прекрасный вид на огромную гору, вдающуюся в море. Но город как-то не очень удачно спланирован: центр отделен от моря расстоянием километра в полтора, которые каждый раз надо преодолевать. А в 1986 году он был еще и основательно разрушен землетрясением. Погибло всего десять человек, но из домов были повреждены четверть. Большинство так и стоит неотремонтированными, прибавляя городу мрачности. Но вот где раздолье пожить бесплатно. Однако в Каламате нашлась неплохая гостиница всего за $13, и я позволил себе основательно отмыться и отлежаться на белых простынях.

Миновав прибрежные города Кипарисия и Пиргос, которые показались мне захолустными и невыразительными, я добрался железной дорогой до порта Патры. Этот город хорош для любителей средиземноморской портовой экзотики. Днем и ночью тут кипит жизнь. Вечером поток туристов устремляется на прогулку к главному причалу. В городе неисчислимое множество мопедов - в три часа ночи они несутся под окнами с таким же бешенным треском, как и в разгар делового дня. Куда им всем надо, непонятно. Узкие улицы с нишами в первых этажах, создающими навес от жары, удваивают грохот. Ночью совершенно невозможно спать.

Мотошлемы у беззаботных греков принято во время езды держать не на голове, а продетым под локоть. И закон вроде соблюден, и голове не жарко. Только бедным полицейским, призванным подавать пример, приходится одевать их по назначению.

Замкнул мой круговой маршрут Коринф. Невдалеке от города можно повидать грандиозное сооружение - Коринфский канал. Когда поезд пересекает его, взгляду на миг открывается совершенно прямой, прорубленный в сплошном базальте канал длиной шесть километров, с обрывистыми стенами высотой почти сто метров. Посмотришь в левую сторону - видишь одно море, в правую - другое. Прорубкой канала увлекся еще римский император Нерон, нагнав туда шесть тысяч пленников-евреев и самолично первым ударив по скале золотым молоточком. Но невольники не справились, и докончить дело пришлось одной французской компании лишь в конце девятнадцатого века.

Что за люди греки?

Стандартный туристический образ грека таков: сидит в феске за красной клетчатой скатерью и весь вечер потягивает вино из графинчика. Такой образ не вполне соответствует действительности. Скатерти здесь распространены самых разных кухонных цветов, а вместо экзотического вина в тавернах греки обычно пьют просто пиво.

Некоторые предпочитают сразу после работы или дома на балкончике выпить узо - довольно противную на вкус, отдающую микстурой анисовую водку, запивая ее холодной водой и заедая свежим помидорчиком.

Но в целом, винопитие не составляет для греков национальной проблемы. Среди молодежи, занимающей столики модных кафе, редко увидишь и бокал вина. Любимый напиток состоит из ложки растворимого кофе, взболтанного с ледяной водой, сливками и сахаром. Такое прохладительное месиво, увенчанное шапкой густой бежевой пены, часами тянут через трубочку, поглядывая на прохожих и на море.

Но вот поболтать греки еще как любят. Дома они не сидят. В свободное время, а начинается оно где-то к полднику, местные мужчины собираются в излюбленном месте и начинают, как бы мы сказали, базарить. В наших широтах, где все сидят по домам, не замечаешь, сколько же у людей свободного времени, когда они не знают, куда себя девать. Здесь это бросается в глаза.

В сборище участвует человек двадцать - тридцать, весь цвет небольшого городка. Переходят от группки к группке, воздевают руки, тыркают друг друга в грудь, что-то ожесточенно отстаивают. И все при этом, как четками, побрякивают огромными связками ключей - странная повальная привычка мужского населения. Продолжается так до позднего вечера. Женщины не участвуют, только тянут мужчин под конец домой.

Расставьте руки елочкой ладонями вперед, выпятите немного живот, отклоните голову вбок, как бы в негодовании, как такое мог сказать противник, громко крякните - и вы получите олицетворение спорящего грека.

Про греков говорят, что каждый видит в себе непроявленного Александра Македонского. Греческое сознание похоже на русское своим раздвоением, комплексом высокомерия-подобострастия по отношению к развитым странам Европы. Оно живет одновременно и в славном прошлом, и в довольно куцем настоящем.

Из-за турецкого владычества, которое было свергнуто только в 1829 году, Греция пропустила и эпоху Возрождения, и Реформацию, и старт индустриальной революции. Дав культурный свет всей Европе, страна вынуждена теперь довольствоваться его отблесками на правах далекой южной провинции.

Но в общении такие духовные болячки не сказываются. Греки мягки, несуетливы, лукаво-добродушы. Иногда только у них проскальзывает стремление слегка подмухлевать. Как, например, у работницы газетного киоска, которая, найдя у себя единственную залежавшуюся марку в 80 драхм, стала уверять, что именно такой достаточно для почтовой открытки. Пришлось купить, а потом в другом киоске в двух шагах выяснилось, что марка нужна в 120 драхм.

Ночлег с видом на Парфенон

Вернувшись к хижине в воскресенье на закате, я к своему смятению обнаружил, что в ней за выходные кто-то побывал.

Конечно, это был хозяин. Толстую связку бамбуковых стволов, которые я, чтобы о них не спотыкаться, закинул на крышу, он упрямо переложил на старое место, поперек входа у калитки. Калитка, которую я примотал проволокой, чтобы не лезли любопытные, снова была распахнута. Странный хозяин, упрямый. Едва сунув нос, я понял, что показываться здесь больше нельзя. А вдруг он не уехал, а ушел на дискотеку или в море порыбачить?

Оставался выбор - или ежедневный кемпинг на всю предстоящую неделю, или ежедневное питание. Было выбрано питание.

Начался новый этап одичания. Ближайшую ночь предстояло провести в прямом смысле под открытым небом - на пляже. Потребовались и новые навыки. Чтобы сходить искупаться, как, например, спрятать на ровном открытом месте свою сокровищницу - поясную сумку? Ответ крайне прост: закопать ее в песок - только когда никто не видит. Место для пляжного ночлега я догадался выбрать вдали от фонарей и одеться потемнее, чтобы слиться с местностью. Но и залечь не совсем на отшибе, а так, чтобы близкий человечий дух отпугивал змей и прочих недоброжелателей. Такое место нашлось неподалеку, у кемпинга "Кастраки", с внешней стороны обращенного к пляжу забора, проще говоря - под забором. Кемпинг был облюбован немецкими туристами, а потому отличался образцовой чистотой и соблюдением отбоя ровно в 23-00.

Оказалось, что до первой половины ночи песок греет, а со второй половины начинает высасывать из тебя тепло. Поверх шортов были одеты светлые штаны, которые я вез с собой в рассчете на завязывание романа в каком-нибудь милом приморском ресторанчике. На первую рубашку напялена вторая, она же и последняя. Ее я про себя назвал пальто. Между прочим, в Москве я работаю юристом и хожу на работу в красивых галстуках.

Ночевать вообще без всякого убежища оказалось очень неуютно. Человеку по природе своей хочется хоть куда-нибудь уткнуться, как зверушке в норку. До рассвета я еле вылежал. Солнцу я обрадовался как спасителю - оно хоть еще не грело, но давало право куда-то идти.

Следующий рассвет я встретил на лавочке на холме Пникс в Афинах. Как раз над пещерой, где перед смертью был заключен Сократ. Пещера представляет собой выемку в холме размером с небольшую комнату, закрытую толстой ржавой решеткой.

Что может быть прекраснее - открыть глаза и увидеть ослепительно белый Парфенон на холме Акрополис в лучах восходящего солнца? В ту минуту я сказал себе, что благословляю худосочную карточку, лишившую меня денег, но подарившую столь необычные ощущения.

Нашел я и бочку Диогена, в которой он спал, подобно собаке. Бочка оказалась не бочкой, а как бы маленьким дугообразным мостиком в центре древнего города, выложенным из скрепленного глиной камня. Такого убежища ему было достаточно, чтобы укрываться от дождя.

Что поражает в соседстве с греческими памятниками - это исходящая от них незамутненная свежесть человеческой мысли и чувства. Все последующее - только поросль, толкования и перетолкования. Грекам было дано опираться исключительно на свое внутреннее понимание истинности и красоты. Их никто не обвинял в первородном грехе, не заставлял цитировать классиков какого-нибудь "изма", учить аксиомы и теоремы - они сами их придумывали. Попросту говоря, им никто не капал на мозги, они единственные могли писать с чистого листа.

Как взойти на Олимп

С ночным поездом из Афин в Салоники я перевалил срединную, совершенно пустынную часть Греции и, не доезжая конечной точки, сошел в городе Лептокарья. В этом месте гармонично дополняют друг друга море, со множеством кемпингов вдоль него, и горы, а именно самая высокая вершина Греции - Олимп (2917 метров).

Стартовая точка восхождения на Олимп - город Литохоро. К нему ходит автобус из города Катерини. Но мне пришлось, соблюдая экономию, топать от моря шесть километров пешком.

Перед горной прогулкой, запланированной на следующий день, поспать мне так и не дали. Далеко за полночь местные пацаны устроили соревнование по катальным доскам на лестнице главной площади, где я к несчастью и улегся. За это время я хорошо усвоил беспрерывно повторяемое ими греческое ругательство - "малака" (в буквальном переводе это человек, сам с собой занимающийся любовью).

Повторяя выученное слово, я перекочевал с площади в соседний парк и залег за каменным парапетом, чтобы меня не было заметно с тротуара. Думал найти краткий покой. Но теперь одолели собаки. У них оказалась активная ночная жизнь и целая война за территорию с громким гавканьем и грызней. Под конец лохматый черный пес, обиженный проигрышем, подполз ко мне и дружески устроился рядом, рассчитывая найти взаимопонимание.

Зато уже к раннему утру я успел по хорошо намеченной туристской тропе, идущей вдоль бурной горной речки, продвинуться километров пять к Олимпу. По-настоящему восхождение начинается от села Приония, к которому от Литохоро идти целых восемнадцать километров. Восхождением могут заняться все желающие. Для них построены два платных горных приюта. Но мне было достаточно красивого вида вершины, с небольшими снежными полосами на ней, и я повернул обратно к железной дороге.

В поезде я с замиранием сердца протянул кондуктору остающиеся драхмы, боясь, что может не хватить до Салоник. Но хватило, и даже осталось на автобус до аэропорта ($0,40).

В Греции кондукторы вообще навиду. В каждом поезде их по пять-шесть человек. Перед отправлением они, в размокших от пота форменных голубых рубашках, бешено бегают вдоль вагонов, перекликаются и пересвистываются, как будто отправляют не состав, а космическую ракету. Тем не менее, редкий поезд отходит хотя бы без десятиминутного опоздания. А на главной трассе, соединяющей север и юг страны, отбыть часом позже и прибыть позже двумя - вполне в порядке вещей.

Салоники: море, шубы и церкви

Салоники - город портовый, промышленный и шумный. Но очарование средиземноморского порта, которым покоряют Патры, в Салониках как-то не выражается. Море ужасно грязное. Чтобы искупаться, надо ехать километров двадцать в направлении за аэропорт. Целые кварталы пестрят русскими вывесками: "Кожи - меха. Оптом и в розницу". Выделанные шубы свисают тут же с балконов и сушатся. Хотя какое отношение имеет субтропическая Эллада к шубам?

В Салониках множество милых, наполовину вросших в землю древних византийских церквей. Вид русской православной церкви как-то сам собой связывается со снегом, елкой, санями с бубенчиками. А тут неожиданно выясняется, что православный куполок может соседствовать с пальмой и раскаленным песком. Хотя, в сущности, христианство в этом климате и родилось.

Меня же на вокзале в Салониках ждало последнее ночное мучение. Хитрый вокзал - греки поставили широкие и довольно длинные деревянные лавки для ожидающих, но перегородили их подлокотниками, чтобы не ложились. Надеясь поспать, я продел под подлокотники ноги и голову. Но в час ночи, по прибытии последнего поезда, был объявлен санитарный час до утра и весь вокзал вообще закрыли.

Такие же блуждающие, как и я, перекочевали в круглосуточное кафе на терраске при вокзале. Там приходилось сидеть на белом ажурном стульчике и делать вид, будто пьешь чай. А что голову на грудь склонил - так это задумался.

В аэропорту за полчаса сидения к моим измученным ступням успели слететься мухи со всех уголков кондиционированного, сверкающего витринами зала ожидания. Отвернувшись от публики, я вынул из салфетки и догрыз остаток сыра. Только когда самолет оторвался от земли, я понял, что спасен. Стюардессы принялись разносить завтрак, а я откинулся в кресле в блаженной дреме и подвел окончательный баланс расходов. Двухнедельный дикий отдых в Греции, с пересечением ее на поезде дважды из конца в конец, обошелся всего лишь в $200. Три ночи в гостиницах, одиннадцать - под открытым небом.

"Вам кофе?" - подошедшая стюардесса вывела меня из дремы. "Нет, вина. И будьте добры, разбавьте минеральной водой наполовину."