Впечатления об Иране

…Теперь о том, как в Иране принято одеваться. Всем женщинам необходимо соблюдать хиджаб. Так называют “исламскую форму одежды”. При этом закрыты все части тела, кроме лица, кистей рук и ступней. Слишком яркая и обтягивающая одежда непозволительна. Бижутерия и макияж не запрещены, и иранки красятся куда ярче европеек. Чадра сегодня обязательна только при посещении мечетей и священных для мусульман мавзолеев. В повседневной жизни популярны легкие и стильные халатики с поясками, которые иранцы называют “манто”. Носят их с брюками, набросив на голову платок. В правительственных учреждениях, банках и прочих официальных заведениях сотрудницы обязаны носить если не чадру, то макнаэ – больше всего похожее на традиционный головной убор монахинь. Лицо открыто, но шея и волосы надежно скрыты от посторонних глаз.

Чадра - лишь одна из многочисленных “национальных” форм одежды. К примеру, в курдских провинциях костюмы тоже весьма оригинальные и симпатичные, хотя и не слишком “исламские”. Мне рассказывали, что в деревнях, и городках, что подальше от центра, чадру практически не надевают. В больших городах другое дело.. Да это и просто удобно – взял, накинул и пошел. Между прочим, чадра отлично скрывает изъяны фигуры. Но “накинул и пошел” - это если ты с девяти лет эту чадру носить приучалась. Моя первая попытка чуть не закончилась разбитым лбом, поскольку с ходу зацепилась за подол. И руки заняты – иначе как эту занавеску без застежек на себе удержишь? Иные местные жительницы при необходимости освободить руки легко и непринужденно удерживают чадру… зубами (то есть, уголками рта – ведь тряпка закрывает всю голову и щеки). Продвинутые тегеранки на таких смотрят с легким презрением – “деревенщина”, мол.

Что это я все про женщин? Меня лично особенно порадовало то, что кое-какие “одежные” запреты в Иране имеются и в отношении мужчин. Скажем, нельзя носить шорты (у мужчины ноги должны быть закрыты до колена, а лучше – и ниже), все ходят в брюках.

С манто - рабочим халатом фабрики имени Буденного – все сложнее, чем кажется на первый взгляд. Те, что я видела, были примерно одного покроя и однотонные.. Правда, большинство женщин ходит в черном. Дело даже не в традиции. Носить эту штуку на голое тело еще более-менее можно и в сорок градусов. Это даже полезно. Я в середине осени (!) умудрилась себе в Исфахане лицо обжечь, а если бы на мне маечка с шортиками была? Однако ткань довольно тонкая и, когда она светлая, какой-нибудь внимательный “страж революции” вполне может рассмотреть что-то не то. То есть, хочешь ходить в белом – поддевай еще что-то и тихо варись.

По поводу “закрытости” женского тела, мне очень доходчиво объяснила в Тегеране студентка медвуза: “Женщины в Европе – идиотки! Скажи честно, сколько у вас импотентов? А простатит процветает? А у нас этого нет. Во-о-бще! А чего вы хотите? У вас мужики постоянно в напряжении. Наши женского тела не видят, зато когда надо – у них все прекрасно работает!”.

Половая сегрегация в иранском обществе предписана законом.

Вот несколько простых правил, о которых должен помнить всякий турист:

Сексуальные отношения вне брака преследуются по закону, и еще совсем недавно строго карались – вплоть до длительного тюремного заключения. Несколько лет назад юноше достаточно было посидеть рядом с девушкой на скамейке – и если местной полиции не понравится выражение его лица, неприятности обеспечены. Сегодня ситуация иная, да и иностранцам ничего не грозит.

За более серьезные преступления – соответственно, более серьезные наказания. Правда, забивание камнями, как и некоторые иные, воистину средневековые кары уже давно официально отменены. Последней жертвой стала некая мадам, снимавшая в Тегеране порнофильмы с собой в главной роли. Нет, чтоб бедняжке ломануться куда-нибудь в Голливуд...

Согласно закону, если мужеложство будет доказано (для этого требуется не менее трех свидетелей-мужчин), обоих партнеров ждет высшая мера наказания. К лесбиянкам персы относятся “снисходительнее”: впервые или повторно уличенная в “преступлении” подвергается избиению плетьми. Если и это не вразумит, то на третий раз смертной казни не избежать.

Впрочем, времена меняются, и на практике судебных дел, касающихся гомосексуализма, рассматривается крайне мало. При этом однополая любовь, как бы не отрицало ее общество и закон, неизбежно процветает на почве строгой половой сегрегации. Во время прогулки по лесу, на курорте у Каспийского моря, мы как-то встретили пару юношей, обнимавших и целовавших друг друга, не скрываясь. Бояться им было нечего: полиции поблизости не наблюдалось, а в лесочек заглядывали лишь парочки – пофлиртовать друг с другом (то есть – тоже совершить преступление).

Мужская половина отделена от женской металлическим поручнем. Вагоны метропоездов в Тегеране смешанные, но два из них отведены исключительно для женщин, не желающих находиться в тесном помещении с незнакомыми мужчинами.

Дождливым вечером мы с Фатимой (мать моего мужа), ждем у мечети автобус. Толпа на остановке разделилась на две очереди: мужчины спереди, женщины сзади. Но вот незадача: нерасторопный водила слишком сильно подал машину назад – и передняя дверь оказалась напротив женской шеренги. Тем временем мелкий дождичек превратился в настоящий ливень. И дамы решили штурмовать автобус, не перегруппировываясь. Народ ломанулся вперед, мы, не отставая, следом. Иранки, соблюдая правила, сразу направились в хвост. Увы, от передней части он был отгорожен: поручень шел наискосок, так просто не перелезть, но пассажирки бодро через него перескакивали.

Я как раз прикидывала, как лучше преодолеть барьер: проползти снизу или перепрыгнуть сверху, как сзади подошла Фатима. Женщина она весьма крупногабаритная – сразу стало ясно, что для нее единственный способ пройти в другую часть – разбежаться и барьер снести. Подумав, мы решили не портить государственное имущество и уселись в “мужском” отделении. Нашему примеру последовало несколько других женщин.
- Сейчас дождь идет, все злые и места мало, - пояснила Фатима.- Так что водитель слова не скажет.
С видом победителей мы доехали до дома.

***

Напоследок, стоит заметить, что в случае нарушения приведенных выше правил иностранцу грозят не такие уж серьезные санкции – ведь он всегда может сослаться на незнание или непонимание местных законов. В худшем случае, вас ждет штраф или требование немедленно покинуть страну. Однако, если вам нравятся приключения, не стоит вовлекать в авантюры граждан Ирана, для которых все может закончиться куда печальнее (вплоть до длительного тюремного заключения). Вас защищает российский паспорт (хотя российское посольство вряд ли встанет на защиту гражданина, попытавшегося, к примеру, провезти в Иран наркотики), иранцы же перед своей полицией бессильны. Для тех, кто едет в Иран по личному приглашению иранских друзей, с приглашающей стороны могут потребовать расписку, согласно которой она несет полную ответственность за поведение гостя и соблюдение им исламских законов.

Случилось это в те далекие времена, когда я приходилась Бехрузу не женой, а невестой. В пять утра мы отправились в аэропорт – провожать моего друга, вылетавшего в Москву. Зная, как работают иранские авиалинии, решили подождать в аэропорту, пока его самолет не улетит.

Терять бдительность двум пока еще неженатым молодым людям в Иране нельзя. Но попробуй ее не потерять, когда вторую ночь подряд спишь меньше трех часов. Меня не спасало даже кофе, а Бехруз этот напиток не употребляет из принципа – в результате чего он успел заснуть в кафе, пока я расправлялась с нехитрым завтраком и наслаждалась видом заснеженных горных хребтов. В кафе было жарко, и в результате мы спустились в зал ожидания. Увы! Это в южных городах или в автомобилях, несущихся из одного конца страны в другой можно позволить себе вольности, типа объятий, нежных рукопожатий или, не дай Бог, поцелуев украдкой (и с оглядкой). А мы находились в центральном аэропорту Тегерана – Мехрабаде, где каждый сантиметр просматривают камеры. Правда, не обнимались и не целовались. Мы просто заснули – я положила голову ему на плечо, он соответственно меня приобнял.... И все. Я еще пыталась время от времени открывать глаза и следить за своим рюкзаком, но это не помогло.

Взяли нас тепленькими. Как из-под земли появились две дамы, завернутые в черную чадру, под которой пряталась зеленая полицейская форма. Посветили удостоверениями, и вежливо осведомились кем мы друг другу приходимся. Я (нет, чтобы сразу отодвинуться в сторону!) от ужаса вцепилась Бехрузу в плечо. Он спросонья брякнул, что я его жена. Неверный ход. У него тут же потребовали документы: причем студенческой карточкой тут не отделаешься, пришлось отдавать паспорт. Паспорт хотели взять и у меня – к счастью, следуя одному мудрому совету, я его с собой в Тегеране не ношу.

После чего последовали долгие и нудные расспросы. Отделавшись от полицейских, Бехруз отправился к администратору аэропорта, дабы через него вытребовать свой паспорт. Как выяснилось, паспорт отдадут только, если он привезет мой. Тут мы поняли, что вляпались окончательно...

Спешно эвакуировавшись из аэропорта, отправились советоваться с папой и мамой. Скоро стало ясно – спасти нас может только временный брак, заключенный задним числом...

Институт временного брака для мусульман-шиитов, в Персии обладает весьма скверной репутацией. Еще бы! Как вам понравится заключение брака на срок от нескольких часов или месяцев до 99 лет? Когда указанный в “контракте” срок истекает, супруги автоматически считаются разведенными. Конечно, если они свой брак не продлили или не перевели в ранг постоянного. Временный брак требует куда меньше формальностей, чем постоянный. Его сторонники утверждают: такой брак призван защищать права женщин (если удастся доказать, что ребенок был зачат в период временного брака, мужчину признают ответственным за него). Противники же называют узаконенной проституцией. Большинство иранцев придерживаются последней точки зрения – но в нашем отчаянном положении все средства хороши.

К счастью, у Хоссейна (отец Бехруза) нашелся знакомый мулла, согласившийся оформить все формальности за два часа. Естественно, за некоторую мзду. С утра пораньше мы с Бехи отправились в папин магазин – встречаться с муллой.

Я весело поздоровалась с симпатичным бородатым дядечкой в черной рубашке, сидевшим по правую руку от папы, и принялась оглядываться в поисках обещанного служителя Аллаха. Но тут дядя встал и водрузил на голову белый тюрбан. Черная рубашка, при ближайшем рассмотрении оказалась длинным балахоном, на которую дядя на улице накидывал нечто вроде темной полупрозрачной шали. А взгляд... Как я сразу не заметила? Сладкий, аж приторный – как, впрочем, и интонации.

Не успели мы втиснуться в такси,чтобы проехать в нотариальную контору, как пара симпатичных девушек в соседней машине принялись строить нашему мулле глазки и отпускать шуточки. Это у них тут распространенный вид спорта - “дразнить муллу”. Но наш мулла не дал маху – и пока такси разворачивалось, успел продиктовать девочкам свой мобильный. После чего двумя пальцами в перстнях извлек из кармана новейший мобильнрик, который тут же и зазвонил. Пока товарищ обговаривал с понравившейся девушкой где и как им лучше встретиться, Бехи толкнул меня локтем в бок:
- Ты на фарси НЕ говоришь!
- А что? Я думала, он вам друг.
- Ну пожалуйста, сама потом скажешь спасибо. Иностранку, понимающую хоть что-то, он будет стесняться. А так – увидишь нашего “акхунда” во всей красе!

Бехи, как всегда, оказался прав. Разобравшись с девочками, дядя пристал к “молодожену” Бехи, отпуская такие сальные шуточки, что уши вяли даже у меня, до которой “доходило” не более десяти процентов разговора. В свое время они вели дома у моего семейства длиннющие “религиозные” споры – и теперь Реза явно намеревался взять реванш. В нотариальную контору все приехали в приподнятом настроении – и, оставив таксиста мокнуть на тегеранском дождичке, дружно отправились посвящать меня в Ислам.

Тихо постукивая зубами (все-таки не каждый день принимаешь новую религию) и поминутно поправляя платок, который на голове держаться не желал, я вошла в кабинет к нотариусу – коим оказалась симпатичная улыбающаяся иранка, которая тут же принялась перешучиваться с нашим муллой. Они обменивались репликами столь интенсивно и с такими нежными интонациями, что я, не выдержав, потянула Бехи за рукав:
- Это его любовница?

- Ну, почему сразу любовница? Это его жена – у них с ней как раз временный брак. У него еще и другая есть, с ней брак постоянный. Но у них проблемы – хотят развестись, тогда он заключит постоянный брак с этой.
- А пока, значит, живет с двумя?
- Это же временно...

Жить с двумя женами, с точки зрения иранской морали, страшнейшее нарушение общественных устоев (пусть закон и утверждает обратное). С “многоженцами” приличные люди вообще не общаются. В больших городах таких практически нет, в деревнях их побольше – но и там они пользуются дурной репутацией.

Пока улыбающаяся тетя готовила документы и пыталась выяснить, смогу ли я написать несколько слов на фарси, мулла пощелкивал четкам и продолжал шутить. Но вдруг посерьезнел: мне пора было произносить шахаду. С шахадой вышла небольшая заминка – наизусть я ее, естественно, не знала, и Бехруз второпях написал мне арабский текст латинскими буквами на листке бумаги. Минуты две я пыталась на английском выяснить у Бехи, можно ли просто прочитать нужные слова по бумажке или надо их говорить наизусть –за это время мулла совсем помрачнел и насупился.

Но тут я сказала “Спокойно”, картинным жестом извлекла листок из кармана и прочитала заклинание, долженствовавшее открыть для меня врата рая:
“Ash-hado Anna La Elaaha Ella Allah
Ash-hado Anna Mohammadan Rasool ol Allah
Ash-hado Anna Ali on Vali ol lah”

Короче “верую, что нет Бога кроме Аллаха, верую, что Мохаммад - пророк Аллаха, и верую, что Али – представитель Аллаха”. Фраза про Али, характерна, естественно только для шиизма – так что я теперь еще и шиитка.

Кстати, никто не просил меня повторять текст три раза, как я ожидала. Видимо, с иностранцев и одного достаточно.

После этого мне выбрали “мусульманское” имя – Париса. Затем я подписала кучу самых разных бумаг – хорошо, не кровью, а то крови попросту бы не хватило. После чего со всеми документами (в которых, было указано, что ислам я приняла чуть не в день своего приезда в Иран), мы отправились в местный ЗАГС (к счастью, уже без муллы).

Офис был битком набит народом – но нас обслужили сразу и по первому классу. Улыбчивый дядя даже попытался заговорить со мной по-английски, после чего принялся наскоро заполнять квиток (по ходу переврав мое имя и фамилию) и вклеивать туда фотки.

Брак решено было заключить на три года – это крайний срок, после которого я твердо рассчитываю вывезти Бехи в Россию. Оставалось решить вопрос с мехром – то есть, с “вознаграждением”, которое будущий муж обязан мне выплатить в течение совместной жизни, либо если захочет подать на развод. Я сказала, что с меня достаточно одного Корана (он по закону полагается всем девицам) и 14 золотых монет (в переводе на нормальные деньги – около 1500 долларов) – это минимальный “денежный” мехр.

Церемония бракосочетания по-персидски выглядит просто: дядя быстро-быстро талдычит что-то по-арабски, потом на фарси – и после определенной фразы жених и невеста должны сказать свое веское “да”. Когда именно это надо сделать, Бехруз мне толком не объяснил. В результате, я свое “бале! бале!” выпалила, как только представился удобный случай. После чего дядя посмотрел на меня как-то странно, а народ, сидевший в кабинете, резко заулыбался. Однако дело было сделано – и только поставив с десяток росписей в разных частях документа, я смогла осведомиться у законного супруга о причине общего веселья:
- Эээ... Ну, понимаешь... По традиции невеста, к которой обращаются с таким вопросом, должна сначала отказаться, выразить свое неудовольствие. И только на третий раз ответить, что согласна. А ты с ходу завопила “Да” на весь офис.
- Не фига себе! Я сюда замуж пришла выходить или кота за хвост тянуть? Вы бы хоть предупредили...

Все течет, все меняется. “Правление” президента Хатами (которому, впрочем не удалось выполнить большую часть своих обещаний молодежи) позволило убрать некоторые ограничения, сделало страну более открытой – а значит, открыло путь к большим свободам.