Мирландия

Это все правда, что про Ирландию рассказывают. Все правда, что про Ирландию написал Джеймс Джойс. Все неправда, что про Ирландию пишут в туристических каталогах. Потому что настоящие ирландские достопримечательности запрятаны от туристов, закрыты от них, и, чтобы их выудить, надо как минимум научиться произносить некоторые английские слова с айриш-акцентом. Вместо "фуд" говорить "фуш". Вместо "эйт" говорить "эйш". А вместо "санни дэй" не говорить, а петь: "сунни дай", украшая любую соседствующую букву "r" американскими раскатами.

Это потому, что Ирландия -- уже не Англия, но еще не Америка. (Хотя и хочет выглядеть так, как будто до Америки от нее ближе.) И потому что все рыжие -- ирландцы, даже если они это скрывают, а на каждой возможной стене в Ирландии что-нибудь написано про ее свободу. И еще по одной причине: настоящий ирландский язык, гэлик, по звучанию напоминает и иврит, и венгерский одновременно, а сказать на нем фразу, не вывихнув язык, ужасно трудно.

И начинается Ирландия ни с какого не с Дублина, а с того самого места, где острыми своими концами режут небо скалы Мохер, где взгляд, брошенный с самой высокой скалы в море, летит до воды самое меньшее полминуты, а птицы сами боятся высоты и не строят гнезд на этих скалах, а горестно парят над ними, боясь поцарапать крылья об острые выступы.

Я был на этих скалах, смотрел оттуда вниз, мерил туман тоской и понял, что такое Ирландия.

Во-первых, это овцы

Прости, дорогой Джойс (Джойс простит; он ненавидел Дублин всем сердцем и всем желудком; Дублин его вдохновлял тем, как сильно его можно было не любить, и он отдавался нелюбви со всей страстью), но не седая старуха-молочница и не бык Маллиган, а именно безымянные овцы, которых не отличит одну от другой даже хозяин.

Овцы в самой мирной на свете стране Ирландии как воздух. Везде. Они пасутся на камнях у океана (что они, интересно, там едят? водоросли? и какой тогда получается из этого всего сыр? "Волна", что ли?), безнадежно взбираются на неприступные горы (и съезжают оттуда по мокрой глине, и опять карабкаются), облепляют собою, как пчелы, уже съеденные пастбища -- а куда их еще девать?

Их, правда, нет только в Дублине.

И вот, чтобы не путать кудрявых девчонок между собой, ирландские овцевладельцы придумали спецкраску для шерсти. Ею мажут овечий зад. Цвета выбираются самые модные. Неоновые: салатовый, оранжевый, розовый, голубой и их смешения.

Погнавшись за овцами с целью фотоохоты, я получил самый жесткий в своей жизни опыт -- опыт материнства. Оказывается, овцы не любят папарацци. Унюхав мое намерение устроить анималистическую фотосессию, овечий народ, негромко блея, деликатно потянулся в направлении океана, а я напирал с другой стороны, но овцы ускорялись и вскоре оставили меня совсем одного посреди полей, и только маленький ягненок нетвердыми ногами двигался мне навстречу.

Его мать издалека тянула горестное "бе-э-э", а он уже пытался взобраться на меня своими палочными ногами и найти вымя, меня обуял ужас. Этот Яго, ягненок, он только что родился! Вот лежит на траве плацента, вот болтается пуповина, а вон его мать, бедная окровавленная овца, сын которой почуял родственника в человеке. Я побежал прочь. Я понял, что еще немного, и он превратится в Маугли наоборот -- овечий род назад его не примет.

Не овцами едиными, конечно

За всем этим наблюдал рыжий человек, который не спросил меня, как мне не стыдно перелезать через приватные заграждения и трогать чужих (его) овец, нет.

Зато он задал мне тридцать два других вопроса, они у него уложились примерно в три минуты. Откуда я родом, почему на мне красные штаны, что я думаю про вчерашний ураган, есть ли в России овцы, почему я не ношу шерстяной свитер, сколько сейчас градусов, в каком отеле на полуострове Дингл я думаю остановиться, что делать с ячменем, уф, остальное я забыл.

Я забыл сказать: ирландцы самые разговорчивые люди на свете, самые любопытные. И при этом почему-то самые медленные.

Я не знаю никаких ирландских художников (а кто знает?), но, наверное (будь они великими), их пейзажи были бы полны ленивых земледельцев, дремлющего скота, задумчивых прядильщиц, а небо над всеми ними было бы всецело подчинено идее переменной облачности, которая, как известно, и есть самая поэтическая погода -- с переменой от урагана до абсолютной благодати.

В этой переменчивой погоде суть ирландского характера. Хорошее настроение порой озаряет ирландцев. Но быстро портится. (Солнце не жалует Ирландию дольше двух часов подряд.)

Ирландцы любят пиво и пьют его так много, что потом забывают и про вчера, и даже местами про завтра. (Дожди над Ирландией льются щедрые, осадков выпадает больше, чем в остальной Европе, потом ирландские земли укутывают непролазные туманы.)

Ирландца, разбушевавшегося в пабе, ничто не остановит. (Зимний шторм на океане страшен, и, кажется, нет ему конца.)

И потом, о каком пабе мы говорим? "Паб" -- это в Лондоне, до свидания: это слово (Лондон) ирландцы говорят только про себя и только в определенном смысле.

В Ирландии это называется "пуб".

Пора по пубам?

Нормальный типичный пуб -- это когда к красным ирландским волосам прибавляются красные ирландские лица и -- ой! -- громкие ирландские песни, в которых поется про Пегги, Фьону и разных О'Флаэрти, которым в жизни повезло родиться в маленькой гордой рыжей стране, и эта гордость у них (со страной) взаимна.

В пубе без национальной музыки никуда. Она играет везде, даже в туалете (уже внутри вашей головы), куда вы пойдете умыть ставшее красным лицо. Умыть его, кстати, будет непросто. Вы либо замерзнете, либо ошпаритесь, одно из двух, потому что английское наследство в Ирландии (тс-с-с!) в быту проявлено повсеместно. Два маленьких неприятных крана, один с кипятком, другой с жидким льдом, будут мешать вашему умыванию, и здесь есть два пути: либо смириться, преодолеть брезгливость и залить сразу из двух кранов раковину полную воды (и в ней умыться), либо уж быстро переводить руки от холодной воды к горячей, чтоб сперва обжечься, потом остудиться, обжечься-остудиться, а тут уже, глядишь, и мыло смоется. (А для тех, кто не был в Англии, это будет отличная тренировка.)

Пубы -- место громких разговоров. Надо научиться кричать. Надо научиться разговаривать лицом (даже слова, произнесенные на крике, будут не всегда услышаны). А еще надо не бояться внезапных танцев за столом, которые возникают так же стихийно, как и заканчиваются: ваш сосед хватает вас за руку, и весь стол (длиной метров пятьдесят) начинает качаться из стороны в сторону под музыкантов, исполняющих смесь американского кантри с шведским фолк-роком. (Прочитав это сравнение, сразу проглотите его, то есть забудьте навсегда.)

Есть, конечно, прекрасные Ennya, Clannad и весь остальной ирландский world и new age, но это совсем другая песня, сами ирландцы ее почти не поют. Потому что "музыка длинного стола" -- и есть большая часть Irish Ethno, которым полны музыкальные магазины и которое (слава патриотам!) слушают не одни иностранцы, но и почти все обитатели Рыжей страны.

Добро пожаловать в Ирландию, страну, которая сама себя любит.

Про войну здесь молчат. У ирландцев всегда очень длинные языки, но в этом конкретном случае они их сразу проглатывают. За разъяснениями сути конфликта, в котором ключевые слова -- "Белфаст", "ИРА", "северные земли" и "освобождение", -- отправляйтесь в пуб.

Только пиво Guinness бывает такое темное и такое крепкое, что вы потом можете ничего и не вспомнить. И не надо. Не надо. Потому что в Ирландии и без этого есть о чем подумать и с чем поспорить. К вопросу о кранах и о мытье рук: слава Богу, что хоть так. Пятьсот лет назад все было гораздо хуже.

В замке Ross Castle около городка Килларни отхожее место расположено на третьем этаже. Это и есть "мир иной". Отходить туда рекомендуется в компании красивой ирландки, которая привыкла к своей работе экскурсовода -- говорить про Средневековье страшные вещи, а потом некоторых туристов откачивать. Но наши русские нервы закалены в боях.

На третьем этаже замка -- узкий коридор и длинная каменная скамейка. В скамейке щель. И -- ууух! -- виднеется земля (полет нормальный, это третий этаж замка, по-нашему примерно седьмой). "Это унитаз, как мы бы теперь сказали. По некоторым оценкам, пользоваться им одновременно могли три человека. Это было удобное место для светского общения, люди обменивались новостями. А видите этот узкий проем, который ведет в следующую залу? Здесь все высокопоставленное население замка вывешивало на ночь свою одежду. Как мы бы теперь сказали, это гардероб. Люди полагали, что запах туалета убивает паразитов, живших в их одежде, и оставляли одежду проветриваться именно здесь, около клозета. А в этой комнате (посмотрите направо), примыкающей к туалету, находилась спальня обслуги. (Мы видим пятиметровый гроб с подобием русских полатей). Здесь ночевало одновременно 20-30 человек, и спальные места, расположенные ближе к клозету, считались более престижными, их занимали приближенные вассалов. Переворачивались с боку на бок все одновременно".

Спасибо вам, милая девушка, теперь я могу гордиться тем историческим периодом, в который мне выпало жить. Спасибо тебе, Боже, что я родился на семьсот лет позже и несколькими тысячами километров севернее. Спасибо вам, любезные ирландцы, что в некоторых вопросах вы решили не придерживаться традиций и поддались прогрессу. Иногда это бывает полезно.

А в конце вашей Ирландии езжайте на полуостров Дингл

Я читал в путеводителе, что надо делать, если у вас на Ирландию семь дней, две недели, месяц и два месяца, соответственно. Почему-то Дингл рекомендуется только тем необычным туристам, которые решили провести в Ирландии целый месяц. Я бы рекомендовал его и тем, кто приехал в Рыжую страну на два дня.

Дингл пестрый и слегка безумный. В Дингле много молодежи и немного пенсионеров (первые приехали автостопом, вторые -- на автобусе с кондиционером и видеотрансляцией, но глаза горят у всех одинаково -- Дингл зажигает), в Дингле целые улицы мелких ненужных лавочек с чудесной ерундой, в Дингле центр по изучению кельтской культуры, в Дингле самые красивые закаты и восходы, но Дингл словами не опишешь.

Там нужно подышать.

Это и есть тот самый ирландский воздух, из которого сотканы Джойс и Уайльд, покинувшие свою Ирландию при первой же возможности, но оставившие в ней половину своей души.

Потому что Ирландия не выветривается. Она остается жить внутри. Потом прорывается в прекрасных снах, оставляет след в устном английском, мелькает внизу из окна самолета, летящего через моря, -- маленькая, красивая, неровная, со всех сторон окруженная седым Океаном.

И только сверху понимаешь, как надо туда вернуться.