Прощание с Иерусалимом

Иерусалим – святой город для трех мировых религий. На земле нет другого места, где так помнят Бога. Православные паломники из России последние века составляли одну из самых значительных групп паломников на Святой Земле. Как и века назад, каждый из них открывает эту землю по-своему.

Кто может спать в последнюю ночь в Иерусалиме? Последние сутки всегда отличаются от первых, а в Израиле особенно. Первый день был днем вопросов. Не рано ли я приехал на Святую Землю, готов ли? Почему не успел прочитать ни одной из книг, купленных перед поездкой?! И сплошные вопросы касаемо тех мест, где мы побывали.

Большинство из этих вопросов остались без ответа, потому что весь первый день мы, перепрыгивая через грязевые потоки, куда-то бежали под тяжелым холодным дождем. Говорят, что в этот день мы посетили множество мест, о которых читали в Евангелии. Но я мало что помню. Ведь еще вчера делал что-то по дому, паковал чемодан, привычно мелькали машины, люди волновались в аэропорту. А сегодня за десять минут должен вместить в себя ощущение того, что стою на месте, где распяли Бога, ставшего человеком. Спустя пять минут – на месте, где Христос воскрес...

Каждый день добавлял яркий камушек в мозаику общей картины. Вот в Назарете тот колодец, у которого ангел возвестил Марии, что она родит Мессию. Вот в Кане Галилейской те кувшины, в которых Христос превратил воду в вино. Вот пещера в Вифании, где четыре дня лежал мертвый Лазарь до того, как был воскрешен. С каждым днем росло удивление: как много всего сохранилось и с ветхозаветных, и с новозаветных времен!

Почти надо всеми христианскими святынями – храмы, а вокруг минареты, бурление арабских и еврейских кварталов. Поэтому особенно порадовала первозданная тишина горы Фавор, на вершине которой Христос показал себя ученикам в неземном сиянии. Теперь здесь стоят два монастыря – православный и католический. Мы шли на гору пешком, беседуя, собирая фаворские желуди, вместо дубов растущие на кустах, любуясь плодородными долинами Галилеи. А мимо в шестидверных такси проносились католики.

В православном женском греческом монастыре навстречу нам вышли три толстые кошки. Непохожие на нервных городских кошек, они крались к нам с такой жаждой общения, ластились так доверчиво, как будто не имели представления о том, что бывают люди, которых стоит опасаться.

На Галилейском озере и вовсе нет необходимости при помощи воображения проводить бульдозерную расчистку местности от поздних наслоений. Озеро ведь нельзя застроить. Глядя на него тихим вечером с террасы русского монастыря Марии Магдалины, легко представить рыбачащих в лодке апостолов и идущего по воде Иисуса.

В противоположность воде Мертвого моря, скрывающего развалины Содома и Гоморры, вода Галилейского озера казалась мне живой, необыкновенной. Поездка прояснила не только историческую, но и географическую картину. Оказалось, что живую воду Галилейского озера река Иордан несет в Мертвое море. Та самая река Иордан, в которой крестился Христос и вода которой годами не портится в посуде. Мертвое море поглощает эту воду и остается таким же горьким и мертвым. Так и мы равнодушно поглощаем все хорошее, что Бог дает нам, и остаемся такими же, как были.

В подобных путешествиях душу греют не только памятники, но и живые люди. В обычной жизни стольких хороших людей не встретишь и за год. Вряд ли я когда-нибудь забуду старика в белом, с белым осликом, которого встретил на склоне Елеонской горы. Как простодушно он возблагодарил Аллаха, прежде чем взять заслуженную им монетку! Помню грека – монаха в обители Григория Хозевита, который так торопился согреть нам кофе, что в помощь электроплитке грел чайник сверху ладонями, — но все-таки не успел, мы слишком быстро перемещались. А сестру Силуану из русского Горненского монастыря мы запечатлели не только на фотографиях, но и в сердцах. Ради того, чтобы показать нам монастырь, эту монахиню оторвали от какой-то работы по хозяйству, и она явилась, запыхавшись, в запачканной мантии. Но очень скоро мы перестали замечать эту мантию, полностью обратившись в слух, а еще через несколько минут наши женщины стали украдкой утирать слезы. Не в одних словах, а в самой душе эта монахиня несла радостное сознание любви Бога к людям. Такой любви, которая понимает все наши слабости, дает нам возможность покаяться, готова простить нас и принять в отцовские объятья. Именно этой любви мы и искали здесь...

В последнюю ночь я уже знал, что, хотя и был не готов, приехал сюда не зря. Теперь я лучше представляю, как холодно было Христу зимой под открытым небом, как одиноко в Гефсиманском саду. Я нашел новых друзей. Но сколь многого не успел!

Видимо, подобные чувства были и у моих товарищей. Потому что почти все мы в последнюю полночь разными путями пришли в храм Гроба Господня на ночную литургию.

Описывать литургию – дело бесполезное. Примечательно то, что в этой службе алтарем служила кувуклия – часовня над каменным гробом Христа, куда на Пасху сходит благодатный огонь. Как и большинство православных служб на Святой Земле, эта проходила на греческом. Евангелие читали на трех языках, включая славянский. Русский диакон из Почаевской лавры возглашал так, что возгласы грека казались шепотом. А когда дошло дело до русского чтения "Отче наш", во время которой весь храм читает вместе с диаконом, дружно грянул такой мощный хор голосов, что стало ясно: большинство из сотен молящихся – русские. И духом Россия еще сильна.

Позавтракав, я пошел на место Иерусалимского Храма. На месте Святого Святых Храма теперь стоит мечеть. От обширной крепостной стены, когда-то окружавшей Храм, остался только кусочек – Стена Плача. Но притягательно само место, где произошло столько памятных событий: незавершенное заклание Авраамом своего сына Исаака, введение Богородицы во храм, встреча младенца Христа старым Симеоном, изгнание Спасителем торгующих из храма. Теперь территория храма принадлежит мусульманам, один час в сутки они пускают на Храмовую гору иноверных. Смотреть особо не на что. Между мечетями играют арабские дети, мужчина молится на газоне. Но не скучно: очень сильна энергетика места.

Во мне ожили описанные историком I века Иосифом Флавием события штурма стен Храма римским полководцем Помпеем. Одно место у Флавия особенно поразило. В его повествовании проходит череда римских военачальников, которые с непобедимыми римскими легионами раз за разом одолевали вечно мятежных иудеев, овладевали Иерусалимом, но не трогали святынь храма. Но вот в Иерусалим ввалился Красс, взял из Святого СвятыхХрама священную казну, после чего "перешел Евфрат и пал вместе со всем войском".

Выйдя из Старого Города через Львиные ворота, я направился к Елеонской горе. От подножия до вершины горы клином поднимается кладбище. В самом низу его – три гигантских гробницы, вырубленных из цельной скалы и отчего-то производящих жуткое впечатление. Новая нежданная встреча: самая большая из усыпальниц принадлежит сыну царя Давида, автора Псалтири, Авессалому. Авессалом предал отца, поэтому его склеп по сей день евреи забрасывают камнями через специально пробитую дыру. В двух других гробницах были похоронены пророк Захария — отец Иоанна Крестителя — и апостол Иаков.

Я стоял у мрачной гробницы, среди обломков могильных плит, заросших травой, как вдруг завыли динамики окрестных минаретов. Мечущийся между стенами Иерусалима и окружающими горами вой, многократно умноженный и заполняющий собой все, напомнил мне жужжание исполинских шмелей. Ощущение неземное.

Почти не сверяясь с картой, брожу по арабским кварталам Старого Города. Он совсем не такой, как в первый день. Теперь, в последние часы, мне дорог не только каждый камень здесь, но и каждый арабский торговец.

Иду в Храм Гроба Господня и долго сижу у Голгофы. На Голгофе стоит писаное распятие, такое же, как в наших храмах. Христос страдает за нас на кресте, а рядом с ним страдают его мать и любимый ученик. Быть Спасителем очень больно.

Богословы учат, что для Творца нет времени. Понять это невозможно. Но здесь возникает ощущение, что распятие продолжается. И от этого неуютно быть таким, какой есть. Появляется желание и самому пострадать по мере сил, хотя бы для исправления себя.

Громко и требовательно ударили несколько раз в железо. Догадываюсь: храм закрывается. Куда мне податься, неприкаянному? Конечно, пройти Путем Страданий. Так переводится с латыни Виа Долороса – название улицы, идущей вдоль крестного пути Христа.

Та мостовая, по которой ступал Христос, теперь находится глубоко под землей. Но известны места происшедших на этом пути событий. Место бичевания – где Пилат сказал: "Вот человек", где Матерь Божия лишилась чувств от душевной боли. Каждое из девяти мест пронумеровано и называется в путеводителях "остановкой". Поэтому днем непрошенные гиды-арабы то и дело тормошат задумчивого паломника, пытаясь навязать свои услуги: Second stop! Еще более навязчивы торговцы сувенирами и иконами, которых на Виа Долороса больше, чем где-либо. Даже человек, не знающий английского, здесь невольно выучит фразу: Hello, my friend! Would you like to see my shop?

Вечером на Виа Долороса все по-другому. Утихают шаги, арабы сворачивают торговлю, полицейские на посту больше не шутят, машины меньше режут фарами полумрак улицы.

Это похоже на то, как в театре разбирают декорации. Всего час назад они казались нам настоящей жизнью. И вот уже видно, что это была иллюзия. Весь разноцветный и разноязычный шум на Виа Долороса – не более чем мираж. Еще немного – и реальность предстанет в своей наготе. Когда с угасанием дня мираж рассеивается, мы видим страшный, но в то же время дающий надежду путь, по которому Христос несет свой крест. Нет, в последнюю ночь на пустынной Виа Долороса вы не останетесь в одиночестве.