Что нужно увидеть во Флоренции и почему

Капелла Бранкаччи

В 1425 году известный в то время мастер Мазолино получил от богатого флорентийца Бранкаччи заказ на роспись фамильной капеллы Бранкаччи в церкви Санта-Мария-дель-Кармине (Santa Maria del Carmine). Чуть позже к зрелому Мазолино присоединился другой художник, совсем еще мальчишка, с длинным именем, которое мало кому было известно, ибо даже самые близкие друзья называли его просто – Мазаччо, что в переводе означает "мазила".

Два художника разделили между собой различные эпизоды из жизни святого Петра, а именно ему должен был быть посвящен цикл фресок, и приступили к работе. Уже довольно скоро стало ясно, что творения Мазилы ничего общего с традиционным стилем Мазолино не имеют.

Мазаччо стал по сути первым, кому средствами линейной и воздушной перспективы удалось построить удивительно реальное пространство, разместить в нём мощные фигуры персонажей, правдиво изобразить их движения, позы, жесты, а затем масштабы и цвет фигур связать с природным или архитектурным фоном.

Когда я впервые увидел фреску "Изгнание Адама и Евы из рая", мне показалось, что передо мной творение не начала кватроченто, но 19-ого века, – настолько в выражении силы и остроты чувства Мазаччо опережает своё время. Если у Мазолино на другой стороне капеллы Адам и Ева выписаны мягко и слащаво, у Мазаччо они погружены в беспредельное отчаяние: Адам, закрывший лицо руками, и рыдающая Ева, с запавшими глазами и тёмным провалом искажённого криком рта.

Мазаччо, работая над фресками, иногда попросту хулиганил: например, помещал в новозаветные истории современных ему флорентийцев, одетых по последней моде 15-го века.

В 1428 году Мазаччо вызвали в Рим, и цикл остался незаконченным, его дописывал полвека спустя мой любимый Филиппино Липпи. Фрески же немедленно были признаны шедеврами, и все ученики-живописцы ходили их копировать. В их числе Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, Пьетро Перуджино, Микеланджело и Рафаэль, а также многие другие. По легенде молодой Микеланджело однажды заявил своему приятелю, что тот никогда так не сможет. Приятель полез драться и сломал Микеланджело нос.

Если Джотто послужил предвестником ренессанса, то Мазаччо, можно сказать, открыл собой Ренессанс в живописи.

...Одним осенним римским днем 1428 года Мазаччо вышел из дома и отправился в мастерскую. Ему было 27 лет. Никто и никогда его больше не видел.

Дуомо

1099 год. Первый Крестовый поход. Рыцарь, родом из Флоренции, первым перелезает через иерусалимскую стену, за что получает от благодарного Готфрида Бульонского два куска кремня из храма Гроба Господня. Рыцарь привозит реликвию домой, к радости и гордости флорентийцев, которые сохранят камни до наших дней. Рыцаря зовут Паццино Пацци ("Pazzi" значит "сумасшедший").

1478 год. Расцвет Возрождения. Почти все его величайшие мастера уже рождены: на подходе Рафаэль, Микеланджело и Джорджоне еще дети, но уже вовсю творят Боттичелли, Леонардо да Винчи, Филиппино Липпи. Но не они основные действующие лица жизни Флоренции, тогда главного города мира. А два брата, которые собираются на пасхальную мессу: младший - красавец, рыцарь, футболист и дамский угодник (по слухам, Симонетта Каттанео, Весна и Венера Сандро Ботичелли, является его возлюбленной) - Джулиано, и старший - политик, поэт, лютнист, меценат - Лоренцо. Их фамилия - Медичи.

Они уже почти 10 лет правят этим городом, они сделали его городом постоянных праздников и увеселений, городом музыки и поэзии, островком античности в мире Средневековья. И только носатый Савонарола, видя это, постоянно ворчит, но Лоренцо монах нравится.

Братья не знают, что совсем недавно они избежали смерти. Дважды их приглашали на обед, собираясь отравить, но неожиданная болезнь Джулиано спутала карты заговорщикам. По дороге к ним присоединяется кардинал Рафаэлло Риарио. Он обнимает Джулиано за плечи - проверяет наличие доспехов. Доспехов нет.

Колесница истории останавливается на развилке из двух дорог. На одной из дорог написано "Медичи", на другой – "Пацци", а заговорщики именно они, представители знаменитого банкирского дома и второй по влиятельности семьи во Флоренции. Трудно сказать, почему Пацци не смогли выждать еще пару лет. Лоренцо Медичи не зря зовут Великолепным, а великолепие стоит больших денег. Как пишет Макиавелли, Ренато Пацци даже предлагал вместо заговора просто ссудить Медичи денег под высокий процент. Но предложение не прошло - у подстрекателя покушения, Папы Сикста IV, не было времени ждать.

Но вернемся к мессе. Братьев оттесняют друг от друга. Франческо Пацци с такой яростью наносит удары кинжалом Джулиано, что умудряется ранить заодно и себя. Джулиано мертв, позже в нем насчитают 19 ран. Лоренцо, раненному в шею, везет: быстро сообразившему в чем дело Анжело Полициано удается впихнуть Лоренцо в ближайшую капеллу и оттеснить нападавших мечом.

Через некоторое время Лоренцо с перевязанной шеей появляется на балконе своего дворца. Выбор сделан. Колесница истории набирает ход по дороге Медичи. Шествие сторонников Пацци по городу с криками "Долой тирана" и "Народ и свобода" встречается градом камней. Попытка захватить здание городской администрации также заканчивается провалом.

Ну а дальше... Дальше все было как обычно. Горожане взялись за дело рьяно и с диким упоением: большая часть как самих Пацци, так и их сторонников, реальных и мнимых, была ими растерзана. Мальчишки в те дни головами играли в футбол, а их матери из сердец и печени "врагов народа" варили суп. Те, кто не достались толпе, были вывешены из окон палаццо Веккьо. Позднее так же поступит с потомком Пацци и доктор Аннибал Лектер. Но это в книге и в кино.

В реальной жизни Пацци практически не осталось, имущество их было конфисковано, герб с дельфинами запрещен, женщин Пацци возбранялась брать в жены под угрозой обвинения в бунте. Одна лишь капелла Пацци, шедевр гениального Брунеллески, сохранилась. О ней речь пойдет позже.

Погиб и противник покушения Ренато Пацци, а вот 17-летний кардинал Риарио уцелел – сначала попал в тюрьму, а потом был отправлен назад в Рим. Но все это уже другая история, нас же интересует место действия заговора Пацци – кафедральный собор города. О нем мы и поговорим поподробнее.

На его месте поначалу располагалась другая церковь, церковь святой Репараты. Почему именно эта замученная в 3 веке в Палестине святая явилась в ночь накануне решающего сражения с готами в 405 году полководцу Стилиху, науке, как говорится, не известно. Но церковь Репарата после победы Стилиха получила.

Более полутысячи лет церковь спокойно себе отстояла, пока, наконец, в темные итальянские головы городских властей не пришла светлая мысль выстроить на ее месте новый собор, который своей красотою и величием должен был затмить аналогичные сооружения тосканских городов-соперников.

По идее проектировщиков, собор должен был вмещать все население города, составлявшее на тот момент, не много не мало - 90 000 человек. Посвятили "крытую площадь" св. Деве Марии с цветком лилии в руке (Санта-Мария дель Фиоре), и в 1294 году закипели строительные работы. Одно время ими даже руководил сам Джотто. Он, впрочем, быстро отвлекся на кампанилу, которую, однако, также не успел закончить.

От старой церкви Репараты, разрушенной в 1375 году, новому собору достались простые линии и две колокольни, а также старое имя, непожелавшее выветриться из голов горожан. Проблему эту решили так, как и всегда решают подобные проблемы: городские власти ввели большие штрафы за использование старого названия - и новое название удалось внедрить.

Фасад собора так и остался недоделанным и радовал глаз статуями Донателло, пока его, не Донателло, разумеется, по указанию Франческо I Медичи не заменили на расписной холст, предварительно пустив старые его плиты на новый пол. Холст достоял до XIX века. А потом Флоренция стала на время столицей Италии - и в добровольно-принудительном порядке обзавелась фасадом, который как сразу всем не понравился, так и продолжает всем не нравиться до сих пор. Эх, вернуть бы тот, "недоделанный"...

Сам собор сохранил свой суровый вид до наших дней, хотя и украшался в течении ряда веков многочисленными произведениями искусства. На нескольких из них мы остановимся особо.

Поскольку суть Возрождения была в том, чтобы научиться управлять реальностью, важную роль играло учение о перспективе. Перспективу в живопись ввел Мазаччо, что стало одним из главных событий в истории живописи. Его "Троица" написана на стене Дуомо, но скелет Адама, первого человека, как будто лежит в выемке под каменным выступом. Там же - надпись: "Я был тем, чем вы являетесь, и есть то, чем вы станете". А над выступом - распятый Христос висит на кресте в реальном пространстве, как будто в боковом пределе. Трудно поверить, что это не объемные формы, а лишь живопись.

Учение Мазаччо о перспективе получило развитие в работах другого гения Возрождения - Паоло Учелло. Новое занятие поглощало Учелло полностью, дни и ночи напролет он что-то вычерчивал, придумывал формулы... Когда его молодая жена напоминала ему, что пора спать, он, с трудом оторвавшись от своей работы, восклицал: "Какая сладостная вещь - перспектива". Жена, говорят, сильно обижалась.

Трудно сказать, пожадничали флорентийцы или у них действительно не было тогда денег, но конную статую знаменитому кондотьеру Джону Хоквуду, защищавшему город рекордно долгое время, они решили заменить на соответствующую фреску в Дуомо. Фреску поручили выполнить Учелло. Он и выполнил: огромная монохромная (одноцветная) фреска изображает не живого человека, а его конную статую, да не простую. На нижний постамент зритель смотрит снизу вверх, а на Хоквуда с лошадью, что на этом самом постаменте обитает, сверху вниз. Такое вот объемное изображение. Кто говорите кубизм придумал? В каком веке?

Авангард редко встречает понимание современников - и в этом случае не встретил. Был скандал. Чудом фреску не замазали. Повезло.

Об Учелло, этом самом загадочном гении кватроченто, опередившем свое время, мы еще поговорим особо, если все же рискнем зайти в галерею Уфицци (а туда ведь как зайдешь - не выйдешь!), а пока обратим внимание на часы с 24-часовым циферблатом, идущие не в ту сторону, работы того же Учелло, кто бы сомневался. Они, кстати, все еще идут...

Когда старый флорентийский собор стал горожанам мал, а случилось это в 13 веке, было решено строить новый, но так, чтобы не остаться совсем без собора. И новую церковь стали возводить вокруг старой. Еще сотню лет люди ходили к мессе в старый храм, украшали его, хоронили в нем. Многое от него сохранилось и до наших дней. А в 1972 году в его недрах была найдена гробница. А на ней надпись на латыни: "Corpus magni ingenii viri Philippi Brunelleschi Florentini", "здесь покоится Филиппо Брунеллески, флорентинец большого таланта"...

Duomo строился невероятно долго. Оно и понятно: у соседей-пизанцев уже 200 лет как была Piazza dei Miracoli, и чтоб не лопнуть от зависти к ним, необходимо было создать нечто такое, чтобы лопнула от зависти уже ненавистная Пиза. Вопрос престижа, так сказать. Архитектора пригласили самого лучшего своего времени - Арнольфо де Камбио. Архитектор неожиданно взялся за работу с необычной стороны, со стороны фасада. Он был, кроме всего прочего, великим скульптуром, и за компанию создал для фасада несколько скульптур, но закончить его не успел. До 16 века все отстояло "как есть", пока честолюбивый архитектор по имени Бернардо Буонталенти не решил "закончить стройку". Для начала он решил разобрать фасад де Камбио "до основания" вместе с мрамором, мозаиками и скульптурами, чтобы "затем"... Только с "затем" возникли проблемы: покровитель Бернардо Франческо Медичи в скорости скончался от отравления, и речи об обновлении фасада больше не шло. Впрочем, правильнее было бы сказать, что только о нем и шла речь. Чиновники, строители и прочие интеллектуалы судили и рядили, принимали и отвергали проекты. Точка была поставлена лишь в XIX веке, и об этом я уже писал. Но до сих пор флорентийцы, когда хотят указать на что-то, тянущееся на их взгляд невыносимо долго, говорят: "оно длится так долго, как строительство собора".

Но что фасад! С ним, по крайней мере, не возникало технических сложностей. Вот купол - это было другое дело! Ди Камбио к его постройке даже близко не подходил, последователи его соображали в сем вопросе еще меньше, поэтому делали все возможное, только чтоб ничего не делать. К началу 15 века остальная церковь была готова - купола не было даже в проекте. Построил его человек большого таланта...

Был проведен архитектурный конкурс - его и выиграл Филиппо Брунеллески. Существовала только одна проблема: отборочная комиссия сама не верила, что купол вообще можно построить. Теоретически такую махину можно было соорудить с использованием лесов, но кто оплатит подобную расточительность?! Брунеллески обещал построить без лесов. Сумасшедший, что возьмешь, решила комиссия и приставила к нему в начальники своего "проверенного человека", Лоренцо Гиберти. С Гиберти Брунеллески уже сталкивался, именно Гиберти увел у нашего героя заказ на изготовление ворот во флорентийском Баптистерии, ворот, впоследствии названных Райскими вратами. Как показывает работа, выполненная Брунеллески на конкурс, у него вышло бы как минимум не хуже.

Впрочем, это уже альтернативная история, а в истории реальной два назначенных архитектора ругались сутками напролет, а работа не двигалась. Брунеллески, кроме всего прочего, не любил делиться своими знаниями с другими. Свои эксперименты он проводил скрытно, вырезая кирпичики из свеклы. По окончании тестов свекольные сооружения безжалостно съедались.

Как будто Гиберти было мало, чиновники продолжали трепать нервы Филиппо:
- То, чего не может быть, быть не может!
- Если бы собор был посвящен кому-нибудь другому, не святой деве Марии... - отвечал Брунеллески - но дева Мария не даст возводимому куполу упасть.
Комиссия не нашла, что возразить.

С Гиберти Брунеллески боролся старым способом, известным любому школьнику: он объявлял себя больным и ждал, когда без него работа станет. В его отсутствие работа действительно замирала быстро и с завидной регулярностью.

Леса действительно не понадобились. В начале 15 века Филиппо вместе со своим другом Донателло ездил в Рим учиться на работах великих зодчих античности. Именно в Риме он подсмотрел метод располагать кирпичи таким образом, чтобы они под нагрузкой не рассыпались, а поддерживали друг друга. Идеи римлян были дополнены и развиты, количество строительных машин и инструментов, специально придуманных Брунеллески, исчислялось десятками. Брунеллески создал даже не один купол, а целых два: один в другом, а между ними лестница, 463 ступени. Так и строить было легче. Самое чудесное архитектурное чудо 15 века было сотворено всего за 15 лет. А над куполом Филиппо расположил световой беломраморный фонарь, который окончательно стабилизировал всю постройку. Так краеугольный камень держит арку.

Вся Флоренция сверху видна как на ладони, ладони гения большого таланта...