Работа верблюдом

Мое субботнее утро было занято тем, что я сидел в кабинете врача. Точнее так: утром я сидел в длинной очереди перед кабинетом.

А уже после полудня я тоже сидел в очереди, но уже внутри кабинета.

Как и большинству японских врачей, моему отоларингологу было примерно 100 лет от роду. Вдумчиво и неторопливо он осматривал ухо за ухом у больных, дотерпевших до первого выходного дня, чтобы наконец пойти к врачу. А пять молоденьких медсестер крутились вокруг, откровенно не находя себе места. Ужасная работа. Сесть за компьютер и поболтать с друзьями — неприлично. Стоя делать тоже нечего. Ну разве что координировать очередь. Сначала одна медсестра посадила меня снаружи кабинета и попросила ждать, когда меня вызовут. Потом другая медсестра произнесла мое имя, ввела в кабинет и посадила в следующую очередь уже внутри. Эта вторая очередь была не меньше и явно служила двум целям. Во-первых, меня поддерживали в мысли, что в очереди я не только стою, но и куда-то продвигаюсь. Во-вторых, видя страшные приборы и слыша крики других больных, я мог и передумать занимать место в очереди. Что я уже почти и намеревался сделать, когда третья медсестра попросила меня сесть в медицинское кресло. Это была последняя очередь: вокруг единственного врача стояли несколько кресел, сдвигавшихся по мере обслуживания пациентов.

— Что-то здесь, конечно, не так, — сказал доктор, когда очередь наконец доехала до меня. — Но, наверное, это нестрашно, потому что вы иностранец.

Судя по возрасту, он был из тех людей, которые могли учиться в школе еще до войны, когда детям рассказывали, что все ино-странцы — белые дьяволы, мечтающие поработить японцев.

— Я, конечно, иностранец, — ответил я, — но не слон же. Иначе я бы пошел к ветеринару. Но я все-таки человек, и у меня болит левое ухо.
— Что же, давайте тогда посмотрим ваше правое ухо, которое не болит, и попробуем найти разницу.

В мои школьные годы была шутка про “справку, что ты не верблюд”. Я и представить не мог, что когда-нибудь эта шутка станет ежедневной правдой жизни. На моей первой работе в Японии я работал именно по такой справке. Как некоторые компании в США в угоду политкорректности берут на работу инвалида, так в Японии нанимают иностранца. Считается, что это повышает международный престиж компании. Мой первый документ на японской земле так и назывался: Alien registration card — справка о регистрации чужака. В мэрии одновременно со справкой мне выдали английскую версию муниципальной ежемесячной газетки. На последней странице была приведена городская статистика: в нашем городе живут 166 330 мужчин, 170 694 женщин. И 10 031 “зарегистрированных чужаков”. Если бы, например, в вашем городе завелись инопланетяне, вы бы тоже не слишком задумывались об их поле.

Европейцам часто кажется, что все азиаты на одно лицо. Но и азиаты европейцев воспринимают так же. Мой первый начальник легко различал по внешности китайцев, корейцев и тайцев, но не мог отличить на фотографии коротко стриженную европейскую женщину от мужчины.

Признаться, я уже привык к тому, что чиновники в разных странах, пытаясь определить мой пол по документу, часто ошибаются: Никитой могут в принципе звать и женщину. Но в Японии мне пришлось отказаться не только от пола, но и от фамилии. Японская фамилия — это один-два иеро-глифа. Русская фамилия с большим числом согласных — лучше даже не стараться. Ее никто не сможет произнести; она не влезает в формы, таблички и бланки. Заходишь в интернет-магазин, пытаешься зарегистрироваться. “Имя, фамилия?” — спрашивает бездушная машина. И, когда я ввожу фамилию, отвечает: “Ошибка, недопустимая длина, недопустимый набор символов!” Тогда я стал представляться всюду только по имени. Тут мне повезло, оно звучит очень по-японски: Ни-ки-та.

Местные почтальоны раскладывают счета в почтовые ящики так, чтобы они чуть-чуть, уголками, торчали наружу (наверное, не хотят лишать людей последней надежды, что кто-то украдет счет и оплатит за них). На счетах, приходящих ко мне по почте, написано имя Ни и фамилия Кита. Как ни крути, а запихнуть иностранца в японский официальный бланк все равно не получается.

Тем не менее у врача мне в конце концов выдали рецепт, а в ближайшей аптеке — горку лекарств с иероглифическими инструкциями. Я посмотрел на них снизу вверх. Потом еще раз — сверху вниз. Результат был, как если бы я смотрел на обои: одинаковый. И с чувством глубокого удовлетворения я пришел домой, аккуратно разложил полученные снадобья по пакетам и выкинул их все. На следующее утро ухо как-то прошло само собой. Ничто не помогает иностранцу так хорошо, как азиатская медицина.