Японская осень. Время момидзи

Кто хоть однажды умывался в кристальном горном потоке, кто дышал предрассветным туманом, кто пытался запомнить узор паутинок в траве и кто слышал, как падают листья, - тот поймет, что такое японская осень.

НЕКРАСИВЫЙ ГИНКАКУДЗИ

Осень. Эстетика распада и время созерцания багряных листьев кленов момидзи. Момидзи - не просто название вида растений, а камертон настроения времени года. Мимолетная яркость есть знак увядания, первый аккорд в новой гамме распада.

Японская осень приходит неслышно. Еще зелены листья бамбука и яркое солнце освещает пространство перед сезоном циклонов. Но уже не жарко, и воздух прозрачнее, и сумерки гуще... Японская осень приходит как воспоминание старинных мелодий, и мы им почтительно внемлем.

Павильон Гинкакудзи предстает из осенней листвы, как храм этих вечных гармоний. Он некрасив, особенно для японского глаза, привыкшего к полутонам, и в своем золоте выглядит странно. Но своим блеском он утверждает традиционную японскую эстетику тени от обратного. Так камни находят свое отражение в пруду, чья поверхность хранит отражения великих сегунов.

Дорожка к павильону огибает старый пруд, в котором искусственно устроенные островки и каскады выложены в соответствии с главным каноном всех древних восточных искусств - наиболее искусно то, что наиболее естественно. Здесь так естественно себя чувствовать мышью, заблудившейся в бонсае, в саду на подносе.

Там, где дорожка идет по кромке пруда, можно встретить карпов. Вернее, карпы здесь тоже созерцают момидзи, а заодно подстерегают туристов, чтобы на них поглазеть.

Здесь, в саду Гинкакудзи, хорошо размышлять в это время. О движении вод и отражениях деревьев, о сложении камней в острова, о слиянии потоков в озера, о значениях цвета осенних цветов и об их увядании. Это время момидзи, философия грусти, оттенок былых впечатлений.

...На автобусной стоянке у входа в парк легкое, тревожное и торжественное оживление. Из туристического автобуса несколько мужчин выносят мобильный реанимационный комплекс, конструкцию (условно назовем ее "кровать"), объединяющую какие-то агрегаты экстремального жизнеобеспечения и подключенное к ним тело японского мальчика. Он не сразу и заметен на фоне этих трубок и проводков. Больной недвижим, но в глубине застывшего взгляда бьется жизнь. Процессия удаляется в глубину парка. Человек живет до тех пор, пока приходит созерцать момидзи и слушать звуки опадающих листьев. Национальная эстетика сливается с этикой человеческих отношений. Желая запечатлеть этот торжественный и драматический момент, механически тянусь к фотоаппарату, но на руку ложится ладонь друга: "Не все нужно снимать". Японская эстетика требует недосказанности, и поэтому фигуры процессии растворяются в светотенях осеннего парка...

ПЛАТА ЗА ВОЛШЕБСТВО

В Киото много храмов. Дорога к храму Мисканта идет все время в гору и становится улицей, оживленной бойкой торговлей. По ней проходят толпы туристов, что не мешает прихожанам обращать свои мысли к Будде. Храм посвящен одному из тысяч бодхисаттв, достигшему нирваны, но вернувшемуся в мир для его просветления. Начало учебного года. Школьники и студенты приходят сюда с просьбой о своем просветлении, хотя бы на время зачетов.

В храме и на его террасах разуваются. Приятно ступать босиком по влажным, отполированным руками строителей и ногами верующих, чуть влажным от вечернего тумана доскам старого храма. Монахи поют гимны Будде, туристы прочих конфессий им сдержанно внемлют, наблюдая за действом через окуляры своих камер не без почтения. Незатейливость службы приглашает любого составить записку к богам с просьбой или молитвой. Можно просить обо всем - о хороших отметках, о здоровье родных, о повышении по службе, о продлении японской визы. Можно скромно молчать, адресуя богам благодарность.

Храм как бы вписан в рельефы горы. Каскад деревянных ступенек ведет вниз, вдоль по склону. Внизу три волшебных ручья бьют из недр горы, и в каждой из струй скрыта тайная сила. Один родник приносит богатство, второй - разум, третий - здоровье. Хочется всего и сразу, но можно испить лишь из одного. Это храм твоего собственного благополучия. Потому здесь многолюдно. Обычно сюда приходят два раза: первый раз испить из источника, второй - поблагодарить богов за исполненное желание. Вот какая-то пожилая японка в нарядной одежде в благодарность за исполнение чего-то очень важного в ее жизни разбросала в ручьях целый мешочек монет. Чеканные лики каких только монархов не смотрят на нас из ручьев! Под волшебной водой вся история мира в гербах и портретах. Очередь страждущих быстро продвигается.

Из трех источников я выбрал источник здоровья, решив, что из-за ума и богатства, дел земных, не стоит богов беспокоить. Волшебную воду следовало поймать в ковш на длинной ручке, который потом обязательно положить на место - на решетку, из-под которой голубоватым светом бьют ультрафиолетовые лучи. Через считанные секунды ковш будет стерильным.

НАШ О-МИКОСИ ВЕСИТ БОЛЬШЕ ТОННЫ

Дальше мой путь лежал к префектуре Нара. Деревня Есино, где я оказался, расположена в древнейшем районе Японии и имеет свою историю. Есино упомянута в мифах. Мифологический свод "Кодзики", ведущий историю Японии от космогонии до императоров VIII века - современников составителей, доносит до нас, что здесь обитал народ кудзу, что люди эти были любители полакомиться орехами и лягушками и что они пели красивые песни, подыгрывая на "губных барабанчиках".

Принцы крови Есино в средние века составляли оппозицию двору. Потом здесь скрывался опальный император и даже хотел перенести сюда столицу. Но у него не получилось, и эти места нынче - деревушки, вписанные в неширокие тенистые долины и горные распадки, по которым стремит свои воды к океану река Таками-гава, - остаются провинцией с проблемами, которые переживает любая провинция. Молодежь уезжает в большие города. Нет, жизнь от этого не замирает, только ее поддерживают все больше старики. Они продолжают хранить древние обряды, чтить бога горы Яма-но Ками, просить его, чтобы род не прервался, чтобы дом был полной чашей, чтобы здоровы были все, кто остался в Есино, и все, кто из нее уехал. Мой друг Тэцу Мацумото сейчас живет в пригороде Осака, но не забывает и старую жизнь в Есино, его родной деревне. В доме своей девяностолетней бабушки он частый гость.

- Сейчас мало кто почитает Яма-но Ками, а вот раньше редкий день к нему не обращались с молитвами и просьбами. Самый главный праздник в его честь приходился на 17 октября. В этот день мужчины носили о-микоси по всем окрестностям, а на него сажали детей, чтобы их больше рождалось и все были здоровыми.

- А что, сейчас уже больше не носите?

- Носим обязательно. Только в деревне остались одни старики. Молодежь уезжает в большие города, в Токио, Осака.

- А что, только молодые мужчины должны носить о-микоси?

- Любые. Но молодым это делать легче. Наш о-микоси весит больше тонны, а носить его нужно по всем окрестностям. У нас очень гористая местность. Плюс к этому детей надо сажать, чтоб счастье было. Старикам это очень тяжело. На следующий год приезжай, поможешь нам его носить.

- А что, гайдзин (иностранец) тоже может участвовать в обряде?

- Гайдзин, не гайдзин - какая разница, был бы мужик здоровый...

- И мне можно носить о-микоси?

- Можно, если не боишься.

- Чего бояться?

- Того, что домой не уедешь. Яма-но Ками не отпускает тех, кто носит о-микоси в его честь. Вот один русский из Осака раз носил о-микоси, так уже шесть лет в Японии живет...

Путь в святилище горного духа, тем не менее, травой не зарос. Оно расположено у дороги, которая, сворачивая с трассы в горы, здесь описывает плавный поворот вокруг естественного скального выхода. В нише скалы и устроено святилище Яма-но Ками, очень чистое и ухоженное. Нет никаких построек, только два одинаковых небольших алтаря, но это Храм. Вход в него отделяет от суетного мира веревка симэнава, натянутая поперек дорожки: чтобы подойти к святилищу, нужно пройти под ней. Священный шнур здесь - древний вариант ритуальных ворот тории, которые строятся перед каждым японским храмом и обозначают вход в священное пространство. На веревке висят деревянные макеты плотничьих и лесорубных инструментов, деревянный карп - символ жизненной стойкости, чего у жителей Есино нам с вами позаимствовать бы, и лук с вложенной в тетиву стрелой, направленной в сторону дороги. Он отпугивает не путников, но злых духов, которые пользуются теми же земными тропами, что и люди. У меня было несколько мин! ут, чтобы пообщаться с Яма-но Ками. О чем я с ним говорил в его храме? Это не секрет. Я его благодарил за то, что мы все есть, за чистую воду в Таками-гава, за теплое октябрьское солнце, за то, что так красивы в эту пору бывают момидзи, за то, что листья опадают и появляются снова. А еще я желал Яма-но Ками, чтобы не прекращался род лесорубов Есино и чтобы каждую осень было кому носить в его честь тяжелый священный паланкин... Прощаясь, я оставил в святилище свой амулет, в знак почтения, а может быть, с тайной надеждой когда-нибудь вернуться?

...Японская осень приходит в оттенках. И красные клены момидзи лишь сгусток оттенков сезона заката. Так боги Ямато, большие эстеты, предпочитают полутона обычным подаркам. И шуршат в кронах души старинных поэтов:

Я разорвал на полоски для нуса

Платья ветхий рукав,

Да боюсь, вернут его боги,

Предпочтя багряные листья...