А на прощанье я скажу

Уезжая, Гита сказала: "Будешь в Голландии, заезжай к нам в гости".

Теперь следует объяснить, кто такая Гита. История, описанная ниже, немного напоминает первую страницу известной книги - такое же обилие имен и несложные родственные отношения. Произошло это несколько лет назад. У меня был однокурсник, по имени Гриша. У Гриши был брат Тима, который сейчас уже не является нашим соотечественником и живет в Нью-Йорке. У Тимы были соседи, которые однажды уехали в Анапу и оставили ему ключи от своей квартиры, чтобы он поливал цветы и проверял электроприборы. Что Тима и делал.

Однажды во время тиминого визита в квартире зазвонил телефон. Звонившего звали Эмиль, был он бельгиец и имел каких-то знакомых в Союзе. Но ошибся номером. Тима, надо отметить, очень хорошо говорил по-английски, что решительно потрясло Эмиля и, по правде говоря, было редкостью для простого советского абонента. Как тогда, так и сейчас. Беседа завязалась. Затем несколько раз возобновлялась. Затем Тима поехал в Антверпен, в гости к Эмилю, и там познакомился с Йокой, девушкой эмилева брата, которая училась в местном Инязе на отделении русского языка.

Далее события разворачивались со скоростью кино, в котором герои-миллионеры перемещаются на личном "Боинге" из города в город, а для того, чтобы облегчить понимание сюжета, Париж обозначается Эйфелевой башней, а Нью-Йорк - Бруклинским мостом.

В Антверпене появился Гриша, путешествовавший автостопом по Европе с девушкой Юлей и кинокамерой. За неделю он успел познакомиться со всем городом, обаять всех антверпенчанок и оставить о себе хорошую память. Еще через год Йока с Гитой приехали в Москву на практику. На четыре долгих осенне-зимних месяца. Здесь, наконец, мы пересеклись - нас познакомила Юля.

Бельгийки жили в захламленной квартире на Юго-Западе, одевались, как элегантные бомжи, удивлялись тому, что все сразу просекают их иностранные корни, и заметно прогрессировали в русском языке. Время от времени мы встречались и, как говорится, совместно культурно развлекались - ходили на "Маленького принца" в "Сферу", на каток в парк Горького или в "Кризис жанра". Иногда просто приглашали друг друга в гости. Наши, отечественные, всегда спрашивали нас: "А бельгийки будут?" - зная, что эта субстанция придает нашим вечеринкам особый привкус - забавно-ломанного русского языка с книжными оборотами и неделикатными вопросами. У них же всегда можно было встретить самых экстравагантных иностранцев Москвы. Самое любопытное, что говорили у них только по-русски.

Такой, в общем, построился лабиринт, что на прощанье Гита мне сказала: "Будешь в Голландии, заезжай к нам в гости".

И вот я в Голландии - катаюсь на велосипеде по мощеным дорогам города Зволле, обиваю пороги голландских радиостанций, сижу в открытых кафе, пишу дневник в бесконечных поездах, нюхаю тюльпаны, лежа на газонах. Перечисления - как фотографии из альбома. В один прекрасный день собираюсь, наконец, в Бельгию. "В гости".

В поезде напротив меня сидела голландская девица, у которой были такие же часы и такой же рюкзак, как у меня. Рюкзак я купила в Париже в прошлом году, а часы - на ВДНХ за пятьдесят тысяч рублей. Когда подобные конфузы случаются на Родине, настроение обычно портится на целый день. Когда за границей, это просто изумляет. В общем, трое моих молчаливых голландских спутников безоговорочно приняли меня за свою и не проявили ни малейшего интереса. Когда пришел контролер и я, протягивая билет, с улыбкой выговорила долго не дававшееся мне слово "алстумблифт", они искоса с любопытством посмотрели на меня. Когда я достала книгу Зюскинда, они спросили, откуда я. Но тут поезд приехал в Розендал, и братания народов не состоялось.

Из Розендала два раза в час уходят поезда в Бельгию. Внутренняя линия: Розендал - Антверпен - Брюссель - Остенде. До Антверпена отсюда полчаса езды. Поезда бельгийские, старые, добротные - внешне похожи на наши электрички, только бордовые. На фоне голландских ультражелтых мастодонтов вообще невыгодно смотрятся. У меня есть фотография: я и голландский поезд. Один приятель в Москве спросил меня: "Это что, самолет?" "Да нет, - говорю, - поезд".

В Розендале было душно, и цвели каштаны. Я купила себе билет во второй класс (в Голландии люди моложе 60-ти в первом классе, похоже, не ездят вовсе) и отправилась к автомату с пирожными. Вот это я люблю за границей больше всего - эту умную самостоятельную технику, которая понимает, сколько ей денег даешь и чего вообще от нее хочешь. Обожаю сам процесс - опустил монетку, вдруг что-то загремело, затряслось, и у тебя в руках - шоколадка, или бутерброд, или банка воды, а вокруг - никого. (Кстати, недавно такое чудо появилось на Пушкинской: автомат с Кока-колой. Вокруг него - огромная толпа народа, рядом - человек, который продает жетончики и объясняет, как пользоваться, рядом с ним - милиционер.)

Автомат мне выдал миндальное пирожное, и в этот момент я увидела, как тронулся бордовый поезд - по все приметам, мой. В три прыжка я оказалась на подножке поезда, через секунду - в вагоне. Первое, что меня потрясло, - огромные велюровые кресла и столики с цветами, второе - исключительная малолюдность. В салоне сидела только чета пожилых то ли голландцев, то ли бельгийцев, с изумлением рассматривавших меня сквозь пенсне. По окружающей обстановке я поняла, что случилось худшее - я попала в первый класс. Дверь в соседний вагон оказалась закрытой. Вообще-то в Голландии вряд ли существуют безумцы, рискующие ездить без билета в первом классе. Если же случилось, что вы оказались с билетом второго класса в первом, то с вас либо взимают разницу, либо просто высаживают. В обоих случаях ужасно неприятно.

Так или иначе, прыгать с поезда мне не хотелось. Я села в кресло у окна и развернула пирожное, утешая себя тем, что "я иностранка, мне все можно". Езда была приятной, за окном сменяли друг друга милые сердцу голландские пейзажи: мельницы, коровы, гороховые поля. Вдруг поезд остановился. Граница, - весело подумала я, и в этот момент - поверите ли - волосы у меня на голове стали дыбом. Потому что я вспомнила, что не взяла паспорт.

Опыт общения с таможенниками у меня не очень большой, но - однозначно - негативный. Почему-то всегда именно меня обыскивают с ног до головы, именно мои вещи осматривают дольше других и именно мне говорят, что "вот эту вещь" нельзя брать с собой. Хотя, возможно, всем так кажется...

Руки мои дрожали, я пыталась успокоиться и сказала себе: "Так, трезво оценим ситуацию. В вагоне первого класса переезжает границу русская девочка. Билета у нее нет, паспорта нет, визы, соответственно, тоже, и в кармане у нее - о, Господи, что еще? - лежит марихуана". Это было последним ударом. Как я могла забыть про вчерашний кафе-шоп, куда затащили меня мои голландцы в целях "ознакомления с достижениями голландской демократии"! Все купили по закрутке, но мне вполне хватило запаха вокруг, и я сунула свою в карман. Вынуть, разумеется, забыла. Волосы мои поседели. Честное слово.

Но, как всегда, ничего не случилось. Поезд благополучно тронулся, за окнами замелькали уже бельгийские пейзажи: фонари-бантики, вишня в цвету и почему-то страусовая ферма. Пришел-ушел контролер, вопреки обычаям голландских контролеров закрывший на меня глаза. Впрочем, возможно, он был бельгиец, а все они, как известно, удивительно милые люди.

Так, наконец, я приехала в Антверпен. Сошла на Centroal Station (произносится в нос, скороговоркой, низким мужским голосом). Вокзал потрясающий, готический, как храм, с высоченными гулкими сводами, с лепниной, чуть ли не с ангелами, платочками машущими вслед уходящим поездам. Но я спешу мимо, мне хочется уюта и комнатной температуры, поэтому я направляюсь прямо к окошку, где продают телефонные карты. "Вы знаете, единственное, что мне сейчас нужно, - это позвонить. Но у меня нет бельгийских денег", - говорю. Юноша берет у меня семь долларов и еще несколько гульденов. У меня возникает подозрение, что карта стоит значительно дешевле и что меня обсчитали. Что-то мне это напоминает... Но - неважно, бегу звонить. Здесь, у телефонов, настоящие посиделки бельгийских стариков. Они собирают законченные карты. (Зачем?) У каждого выходящего они спрашивают, не закончена ли. Спрашивают и меня, а когда я не понимаю, переводят "Finished?"

У Гиты дома к телефону подходит любезный молодой человек: "Ее нет дома... что передать... ах, из Москвы... я постараюсь ее разыскать, а вы... перезвоните через час". Ну что ж, в запасе целый час, идем знакомиться с городом.

Антверпен до неприличия напоминает Москву. Я брожу по околоцентральным улицам и удивляюсь, как все это знакомо: стандартные дома, грязный асфальт, куча афиш и объявлений на стенах, дети в темно-синих школьных формах, в высоких гольфах спешат домой с огромными ранцами. Но главное - люди, даже внешне похожие на русских (тогда как голландцы, скорее, по-американски большие и радостные). К тому же, бельгийцы хмуры, никогда не улыбаются и на улицах с незнакомыми не здороваются. Все в себе, все в проблемах. Не знаю, может, на самом деле все и не так, но после совершенно инородной Голландии здесь я почувствовала себя дома.

Прошел час. Я снова позвонила. На этот раз подошла неприветливая девушка. "Гита не вернулась... Роал ушел ее искать... перезвоните через час". Повесив трубку, я почувствовала себя сиротой. В своих прогулках по городу я обнаружила музей Рубенса, памятник гному и местный ботанический сад. Вдруг передо мной возникла афиша "Иегуди Менухин". Единственный концерт в Антверпене. Сегодня в 19.00". И адрес. Только что, в "Контрабасе" Зюскинда, я читала дифирамбы этому самому Иегуди Менухину - ах! какой он музыкант! ах! какой у него звук! Одиночество и отчаяние сковали мою силу воли, и у меня возникла шальная мысль (должна признать, что это была самая настоящая грань сумасшествия) - прийти к великому музыканту, пасть пред ним на колени и умолить не оставлять меня на улице умирать от голода и холода. Его я представляла себе невысоким седым человеком с артистической шевелюрой, мудрым и похожим на Эйнштейна. Я почти знала, что он меня не бросит.

В этот момент я взглянула на часы и поняла, что прошел еще час. Трубку взял юноша, но снова другой. Зовут его Берт, и я перед ним до гробовой доски в неоплатном долгу. Узнав, что я уже третий час рассекаю Антверпен в бесплодном ожидании Гиты, он сказал: "Да что за проблема? Ты где находишься?"

В городе я уже ориентировалась. "Стой там, через двадцать минут я за тобой приду". И все. У меня выросли крылья. И я решила пойти пообедать в близлежащий МакДональдс.

Когда через двадцать минут я вернулась на площадь, там не было почти никого. В восемь вечера Антверпен пустеет на глазах. В моем плеере томно пела об одиночестве Лайма Вайкуле, я села на лавку и подумала о том, что больше никогда не сойду с этого места. В этот момент кто-то по-мужски крепко хлопнул меня по плечу. Я обернулась. Передо мной стоял фантастически красивый молодой человек в черном, просто принц. Он спросил меня по-голландски, говорю ли я по-голландски. "Не он", - упало мое сердце. "Не говорю", - выдохнула я.

"Так, значит, это ты Кира?! - обрадованно закричал он на меня, - а я тебя уже два часа ищу по всем ресторанам. Спрашиваю, не видели ли здесь девушку, которая не говорит по-голландски".

И вот мы уже спешим домой, перебегаем улицы и обгоняем пешеходов, спорим о музыке Dead Can Dance и красных кварталах. Вот мы уже в студенческом доме, где все они живут, где уютно-общая кухня, гостиная с телевизором и плюшевым медведем на диване и ванная - просто как Palace hotel. Наконец, из бассейна возвращается Гита. Конец моим мытарствам.

И вот я думаю: как же это приятно, когда в определенной точке земного шара тебя встречают хорошие люди.