Правда о контактерах

Как голландец с русским братался...

К людям, которые по своей собственной инициативе едут посмотреть на Россию, на Западе относятся амбивалентно. "Зачем?" - спрашивают одни, не понимая природу той силы, которая влечет человека к краю пропасти.

"Coooоl!" - тянут другие, восторженно оглядывая храбреца, словно желают запечатлеть в памяти мужественные черты этого любителя экстремального спорта. Мало ли, что может случиться с ним завтра?..

И герой намеренно обходит все пабы в городе, каждый вечер вокруг него собирается толпа знакомцев-раз-видамцев, у каждого - любопытство в глазах и, как водится, по стеклянной бочке пива в руке. Слушают, не дыша, подавляя икоту, как их земляк, обычный вроде парень, ломает язык: "Пэпэльнитса-поджалоста-прыятна-познакомыста..." Выдает все, что подвернулось ему вчера в разговорнике, сваленное в кучу. Так он за месяц набирает себе целый стадион болельщиков, общение с которыми - обычно самые приятные, хотя и не самые интересные впечатления от "путешествия в Россию".

Один из моих старых друзей - голландец Людвиг. Любопытный, активный, слегка нервный тип. Пианист, джаз и рок-н-ролл играет так, что клавиши дымятся. Однажды осенью он появился в аэропорту Пулково-2 с огромным черным чемоданом и романтическим настроением. Россия была для него чем-то вроде Дикого Запада для золотоискателя, хотя мечтал он, конечно, не о золоте. Исключительно о приключениях. В Роттердаме он слышал что-то про сильно пьющих богатырей, населяющих русскую провинцию, о произволе "полиции", которая не должна заподозрить в тебе иностранца, иначе плакали твои доллары, о дешевизне водки и красоте Василис. Достоверность всех этих толков он решил проверить самолично. Забронировал гостиничный номер по Интернету, дождался визу, и вот он здесь... Моментально идентифицирован таксистами как иностранец - по светлым кудрям, подбородку викинга и ненашенскому пиджаку в чуждую коричневую клеточку. Торговаться не способен, потому как языка не знает...

Содрали сто баксов. Нельзя сказать, что Людвиг не заметил или остался к этому равнодушен. О прижимистости многих голландцев в Европе ходят шутки. Как-то в Бельгии я натолкнулась на забавную и познавательную открытку - "Идеальный европеец должен быть..." Маленькая галерея карикатур развивала мысль: "сдержанным... как итальянец", "трезвым... как ирландец", "скромным... как испанец", "щедрым... как голландец." Людвига в России ожидали сплошные финансовые разочарования. Гостиница, которую, как ему казалось, он уже осмотрел на фотографиях в Интернет, выделила ему номер с "совковым" раздолбанным телефоном, телевизором "Горизонт" и погрызенной мебелью. Людвиг сжал волю в кулак и сказал себе: "Останусь. Если эти номера столько стоят, не хочу знать, сколько стоят приличные". Невский проспект поразил его воображение. Позже он спрашивал у меня: "Скажи, для кого там построено так много магазинов высочайшего парижского класса? Они огромны! Они великолепны! Кто-то делает в них покупки?.. Русская мафия?" Верно, он не мог этого понять. Улицы Петербурга кишели "маленькими людьми", "старыми русскими". Он то и дело натыкался на увечных: одноногий мужчина, парень со шрамом через все лицо, грязная бездомная женщина с подбитым глазом... их было так много, что он потерял им счет и начал думать, что рубцы и культи - неизбежное следствие ущербной русской жизни. С приходом темноты он стал искать подходящий бар, чтобы, согласно священной европейской традиции, слегка промочить горло. "Я напоролся на такой притон, - рассказал он мне, - что содрогнулся бы даже свободный город Амстердам. Я бы не осмелился переступить тот порог, но меня привлек глубокий, сочный голос певицы. Она пела на английском. Джаз. Очень мило. И пианист был чертовски хорош! Просто ураган! Во мне заговорило тщеславие. Я убеждал себя, что захожу пропустить кружечку "Heineken". И оказался в салуне, где дамам задирают юбки, а джентльменам бьют морды. Мои попытки заговорить на английском с чудо-певицей потерпели крах. Она меня просто не понимала. К тому же, она совершенно точно имела связь с местным охранником, который смотрел на нее бычьими глазами и пил текилу. Только пианист - сухощавый, в приспущенной на глаза черной шляпе, очень стильный и артистичный, прямо герой мюзикла - разговаривал со мной. На языке музыки. Сперва я немного подыграл ему. Самовольно, конечно. А кончилось все нашим полуторачасовым джазовым концертом. Играли в четыре руки. И я еще успел осмотреться. Если в бар заходила приличная пара и заказ делала девушка, ее просто игнорировали. В том заведении за все платили мужчины... Проститутки прибывали каждые полчаса, в два ночи они начали расходиться, многие под руку с иностранцами. До утра досидели только две - одна из них была совсем юная. Она прижималась к стойке бара и смотрела все время в одну точку - в середину стоявшей перед ней пустой пепельницы. Другая - старая, некрасивая, даже смешная, с бессмысленными рыбьими глазами и железными зубами... Этих двоих было безумно жаль".

Уже месяц спустя Людвиг задал мне любопытный вопрос и дал на него хороший ответ: "Ведь это не было типично русское заведение, да? Я уверен! Парадоксальность - вот то действительно и единственно русское, что там было!"

Однако Питер стал лишь перевалочным пунктом на пути к сибирской провинции. Здесь Людвигу полегчало - он обрел переводчика в моем лице. И первое, что он выкрикнул в это лицо, когда мы встретились, было душераздирающее: "Я видел летучую мышь в аэропорту! Можешь себе представить? Там под потолком живет целая семейка!" Он был в шоке. Я смеялась до колик. В Сибири Людвига понесло: он начал задавать сотни вопросов, на которые ответить было довольно трудно. Как ребенок, недавно появившийся на свет и подмечающий все те странности, к которым привыкли взрослые. "Почему в миллионном городе только одна красивая улица? Почему так много маленьких магазинов, в которых продается абсолютно одно и то же: все - и ничего? "Почему в центре города семь банкоматов, и ни один не работает? Почему так много девушек с крашеными волосами? Почему на дверях каждого магазина и ресторана значится, что к оплате принимают кредитные карты, а на самом деле их нигде не принимают? Почему коровы ходят по улицам? Вчера я наступил в дерьмо!"

Его по-настоящему тронула женщина в зеленом чепчике, которая холодным поздним вечером торговала семечками на улице. Он дал ей сто рублей со словами: "Go home!" Она тут же схватила свое ведерко, сложила стульчик и засеменила прочь. Неверно было бы думать, что Людвигу ничто не пришлось по душе. Двухэтажные деревянные дома, построенные сразу после войны (в простонародье нареченные клопятниками), вызывали у него умиление, напоминая о провинциальной Франции с ее неприхотливыми пейзажами. И еще: магазины, продающие пиратские лазерные диски, были здорово им общипаны. Он все же нашел свою золотую жилу...

Кульминацией Людвигиады стало происшествие в одном из задымленных провинциальных кафе. Мы ужинали и вели увлекательный спор на тему российской внешней политики. Людвиг выкуривал свою третью за этот вечер сигару, когда в облаке ароматного дыма перед ним неожиданно возникла пьяная до одури луна - круглое веснушчатое лицо парня, которого двое почти трезвых друзей приволокли в кафе за шкирку. Все трое присели за наш столик. Слово за слово, они выяснили национальность моего собеседника и тут же вызвались угостить его русской водочкой. Людвиг принял угощение с благодарностью, но много пить не стал. В ответ он угостил одного из них - тихого, почти бессловесного мужика - голландской сигарой... Тот вежливо затянулся два раза и оставил сигару догорать на краю пепельницы. "Скажи ему, что она стоит восемь долларов," - попросил Людвиг. "Ему до этого нет дела," - ответила я. Тем временем пьяный парень заметно активизировался. "Слушай, ты, че у тя за свитер такой беспонтовый? Я б такой свитер и на дачу, б..., в земле ковыряться не одел!" - выдохнул он в лицо голландцу. "Что ему нужно?" - спросил меня Людвиг, насторожившись. "Ему нравится твой свитер," - сказала я. Тут Людвиг начал рассказывать мне, что этот замечательный красный свитер он купил во Франции, что он очень дорог ему как память о счастливых днях и т.д. и т.п.. Парню не понравилось, что его слова не произвели должного эффекта. Он начал медленно подниматься со стула.

- Слышь, мужик, я те грю, тупой у тя свитер, поял? Двое друзей силой усадили парня обратно... "Паха, не дури!" Ощутив на своих плечах превосходящую силу, тот обмяк и как-то сразу подобрел.

- Ты откуда, из Голландии гришь? Ну во, смотри, на мне русский свитер. Чисто... наш... понимашь? Дык... другое ж дело! Сотри! Во! Качество... понимашь? Дык... Я те грю... я те его... хоть щас отдам! Веришь? Хоть щас! Давай! Меняемся, короче! Я тя одену! Россия... вам поможет!

И он действительно стал стягивать с себя свитер...

- Что он хочет? - снова спросил Людвиг. "Он хочет отдать тебе свой свитер, - ответила я. - И, видимо, хочет твой взамен". - "Нееееет! Людвиг отказывался мне верить. - Нет, это исключено! Зачем мне его свитер?! Я такое... никогда бы не надел!" - "Че он грит?" - обратился ко мне Паха. "Он не может принять твой свитер," - был мой ответ. "Да, хорошая вещь... - Паха на секунду задумался, и снова - пяткой в грудь: "Да разве ж мне че жаль? Ты ж мне... как брат, понимашь?.. Брательник!" Тут он вцепился в Людвига и начал его целовать. Тот совсем ошалел: "Господи!! Скажи ему... Ну хорошо! Скажи ему: меняемся!" Через секунду Людвиг, превозмогая себя, напяливал отдававший перегаром свитер, улыбался и кивал, картаво бормоча: "Брат, брат, брат." Он еще раз обнялся с Пахой, после чего мы были отпущены с миром.

На улице Людвиг стал серьезен. Он оглядел себя, покачал головой и категорично заявил: "Не буду я это носить! Повешу на стену, как трофей... Бог ты мой!.. Как медвежью шкуру!" Уже из Голландии Людвиг написал мне о своих последних приключениях в России. Он дважды дал взятку работникам аэрофлота, чтобы не платить бешеные деньги за провоз дополнительных килограммов. "Мне хотелось кричать: "Я отдам все! все!! Только выпустите меня! ВЫПУСТИТЕ!" Еще позже он сделал признание: "Я услышал много голландских анекдотов о России от людей, которым рассказывал о своем намерении поехать туда. В них фигурировали медведи, снег, квас и шапки-ушанки. Иногда Путин. Но смешное таится совершенно в другом: то, что в Европе отнимет у тебя от силы 5 минут, в России обычно занимает часы, а то и дни... не исключено, что недели. Помнишь ту девушку на почте? Она целый час разбиралась с марками для семи писем, которые я должен был отправить: сначала отрывала их, потом складывала, а не умножала, чтобы узнать стоимость всех марок. Я взорвался, когда она начала было их наклеивать. "Я сам!"- заорал я на нее... Это просто чудовищно! И еще: человек, который сейчас тебе улыбается, через минуту может погрозить тебе кулаком, причем без видимой причины. Но главное, что я узнал о России уже в России - эту страну невозможно понять, в нее невозможно поверить, пока не увидишь все своими глазами и не испытаешь на себе. Здесь все возможно. Абсолютно все, что алогично". Так-то вот, братья россияне.

Примечания:

Контактерами я называю людей, приезжающих в Россию из стран с иным стандартом жизни и иной культурой. Нам то и дело говорят об интеграции геокультурных и техногенных про- цессов в современном мире, об ускореннии диалога цивилизаций, которое стало возможно благодаря Интернет, но сегод- ня, как и в до-сетевую эпоху, нужно приложить массу усилий: изучить язык, культуру, быт, чтобы до глубины понять человека из другой страны. У некоторых на это может уйти целая жизнь, так что, скажем прямо, большинство землян всегда будет по отношению друг к другу инопланетными существами, в лучшем случае - контактерами.