Деревня Бонгу

...Все ближе пальмы, подступавшие к узкой полосе пляжа. За ними скрыта деревня Бонгу. Слышен шорох кораллового песка под днищем лодки. Мы выпрыгиваем на берег и оказываемся посреди толпы темнокожих людей. Они извещены о нашем приезде, но держатся настороженно. Мы чувствуем на себе изучающие, даже хмурые порой взгляды.

- Тамо Бонгу, кайе! (Люди Бонгу, здравствуйте!) - восклицает член нашей экспедиции Н. А. Бутинов. Сколько раз он произносил в каюте корабля эти слова, записанные Миклухо-Маклаем сто лет назад. Лица папуасов выражают явное недоумение. По-прежнему стоит тишина. Неужели здесь сменился язык? Однако Бутинова не так легко смутить.

- О, тамо, кайе! Га абатера симум! (О люди, здравствуйте! Мы с вами братья!) - продолжает он.

Внезапно папуасы преображаются: они заулыбались, закричали: <Кайе! Кайе!> Вместе с юношей по имени Кокал мы подходим к небольшой хижине. Кокал местный. Ему лет двадцать. Он окончил начальную школу в Бонгу и поступил было в колледж в городке Маданг, но через год вернулся домой: отец не смог платить за обучение. С первого дня этот смышленый парень стал энергичным помощником этнографического отряда. Вот и сейчас он знакомит меня с папуасом Дагауном.

Дагауну лет сорок пять. Он одет, как и многие мужчины Бонгу, в шорты и рубашку. На лице татуировка - обозначенная сизым пунктиром дуга под левым глазом и над бровью. Пышная прическа с гребнями, за ухом пылает рубином красный цветок. До сих пор мужчины всех возрастов любят носить в волосах цветы, листья растений, перья птиц. Руку Дагауна над бицепсом обвивает сплетенный из травы браслет.

Это старинное украшение, зарисованное Маклаем, по-прежнему носят и мужчины и женщины. Здесь, в Бонгу, наш отряд должен был проследить изменения в культуре папуасов за сто лет, протекших со времен Н. Н. Миклухо-Маклая. Короче говоря, нам предстояло выяснить, насколько отличаются от описанных им приемы земледелия и охоты, орудия труда, язык, песни и танца, домашняя утварь, быт, привычки и так далее.

К Дагауну я пришел с весьма прозаической целью - подробно описать его хижину.

Н. Н. Миклухо-Маклай, взглянув на современные дома, не узнал бы Бонгу. В его время в хижинах были земляные полы, а сейчас они деревянные и стоят на сваях. Пол из расщепленных бамбуковых стволов возвышается метра на полтора над землей. Стала несколько иной форма крыш. Из хижин исчезла важная деталь старого быта папуасов - нары для еды и сна.

Кокал ушел, и роль переводчиков охотно взяли на себя два мальчика лет по десяти, одетые в чистые шорты и ковбойки. В школах обучение ведется на английском, и многие молодые люди Бонгу неплохо владеют этим языком. Насколько нам легче работать, чем Н. Н. Миклухо-Маклаю, которому пришлось самостоятельно познавать местный диалект, порой месяцами пытаясь понять значение слова! Кроме того, в Бонгу, как и во многих районах Новой Гвинеи, вторым родным языком папуасов стал пиджин-инглиш - приспособленный к меланезийской грамматике английский язык.

<Это наш большой язык>, - пояснил мне роль пиджин-инглиш один из папуасов. Почему большой? Потому что местный диалект этой деревни действительно очень <маленький> язык: на нем говорят только в Бонгу; в каждой из окрестных деревень свои наречия, непохожие друг на друга.

... Папуасский дом надежно защищает внутреннюю жизнь семьи от постороннего взора: перегородки, пристроенные к глухой стене из расщепленных стволов бамбука, образуют комнаты. В хижине Дагауна две небольшие комнатушки. <В одной живу я, в другой женщины>, - пояснил Дагаун. Ничего экзотического не было и в женской комнате. Ни черепов, мрачно глядящих пустыми глазницами, ни ярко раскрашенных масок. Все выглядело буднично, no-деловому. И тем не менее, исследуя обстановку небогатого папуасского дома, я увлекся: вещи помогали узнать кое что новое о папуасской старине.

К примеру, скамейка с железной полоской на одном конце - новшество в папуасском быту. Она сменила заостренную раковину - старинный примитивный инструмент для извлечения мякоти кокосового ореха. Я уже не раз видел, как пользуются этой скамейкой. Женщина, сидя на ней, держит обеими руками половинку расколотого ореха и трет его мякотью о зазубренный край неподвижного железного скребка; внизу подставлена посудина.

В условиях контакта с современной цивилизацией местная материальная культура в целом мало изменилась. Перемены сводились не столько к прямым заимствованиям, сколько к приспосабливанию папуасами новых материалов или сделанных совсем для других нужд вещей к их образу жизни. Значит, при соприкосновении с европейской цивилизацией самостоятельное развитие традиционной культуры не прекратилось.

Кое-какие культурные навыки папуасы перенимали, видимо, и не от европейцев: свайные дома, которых прежде не было в Бонгу, в прошлом веке уже встречались на островке Били Били. А мужская набедренная повязка папуасов наподобие юбки явно копирует полинезийскую лава-лава.

Предметы фабричного производства, появившиеся в домах жителей Бонгу, сами по себе для этнографа не интересны, но за ними стоит более важное новшество в жизни папуасов - деньги - ведь теперь приходится платить деньгами и за глиняные горшки, которые по-прежнему привозят из деревни Бил-Бил (сейчас она на побережье, а не на островке Били-Били).

Приобретают папуасы, как правило, вещи первой необходимости - металлические орудия, ткани, одежду, керосиновые лампы и карманные электрические фонари. Предметов, которые в местных условиях выглядят роскошью (наручные часы, транзисторы), очень немного. Тем не менее среди хижин Бонгу уже стоят три лавочки, которые содержат сами папуасы. Откуда же берут папуасы деньги и для уплаты налога, и для платы за обучение, и чтобы купить нужные вещи в местных лавочках?

- ... За деревней, на самом краю леса, у дороги, ведущей в соседнее селение, мы останавливаемся у плотного высокого плетня.

- Вот наш огород. Здесь растут таро и ямс, - говорит Кокал.

- У нас нет амбаров, - объясняет Кокал. - Все здесь, в огороде. Каждый день женщины выкапывают столько клубней, сколько нужно, и приносят домой.

Я вспоминаю, что в женской комнате дома Дагауна устроены полати - для хранения провизии, как мне объяснили, - но они были совершенно пусты.

- Мы не сажаем все время на одном и том же участке, - продолжает Кокал. - Через три года огород разбивают в другом месте. Мы тоже собираемся в августе расчистить новый участок. Два месяца работы - и огород готов.

Совсем как сто лет назад... Но по ту сторону дороги, будто за границей, разделяющей два мира, на обширном лугу, обнесенном изгородью из жердей, набирается сил новая отрасль деревенского хозяйства: среди сочной травы у подножия холма пасутся коровы. Эта привычная для русского глаза картина чужда древним традициям Берега Маклая. Впервые сюда привез корову и бычка Миклухо-Маклай.

Папуасы помнят рассказы о появлении в деревне первых животных, которых их деды приняли за <больших свиней с зубами на голове> и хотели сразу же убить и съесть; когда же бычок разъярился, все бросились наутек.

Но попытка Миклухо-Маклая не удалась, и коровы были завезены сюда вновь недавно по инициативе австралийской администрации, заинтересованной в поставках мяса в центр округи, порт Маданг. Хотя стадо принадлежит папуасам, все мясо они продают в Маданг и даже молока коровьего не пьют - нет привычки.

Другой источник денег - мякоть кокосового ореха. Ее сушат и продают скупщикам в Маданге. Ради сохранности кокосовых пальм жители Бонгу добровольно отказались от домашних свиней: ведь прожорливые свиньи портят молодые всходы кокосов. Прежде свиней было много (по описаниям Миклухо-Маклая, они бегали за женщинами по деревне, как собаки).

Но основные занятия остались теми же, что и прежде, - земледелие, охота, рыболовство. Рыбу ловят привычными дедовскими способами: сетью, острогой, вершами. Охотятся до сих пор с копьями и стрелами, с помощью собак. Правда, старина начинает отступать, куплены уже несколько ружей. Но как недавно это произошло - всего три-четыре года назад! А в земледелии почти без перемен. Разве что появилась железная мотыга.

- А в любом месте можно разбить огород? - спрашиваем мы Кокала. Для нас, этнографов, этот вопрос очень важен.

И тут мы слышим то, чего не знал Миклухо-Маклай. Вся земля вокруг деревни поделена между кланами, из которых состоит население Бонгу. На земле клана в свою очередь выделены участки для семей, и хозяева могут устроить огород только на своем участке.

- За семьей навсегда закреплен один и тот же кусок земли?

- Да. От дедушки я слышал, что в его время были какие-то переделы участков внутри клана, но это было давно. И когда клан Гумбу переселился в Бонгу, он совсем не получил земли на новом месте, его огороды остались на прежних местах.

Возвращаясь в деревню, мы натолкнулись в зарослях на двух девушек в ярких платьях, которые железными тесаками рубили сухие деревца на дрова (тут все по Миклухо-Маклаю: этой работой мужчины не утруждали себя и в его времена).

- Заготовлять дрова можно только на своем участке или далеко в лесу, - заметил Кокал.

Вокруг деревни нет ни одного дерева, которое никому бы не принадлежало, и, поднимая с земли упавший кокосовый орех, вы посягаете на чужую собственность

Казалось бы, с появлением денег древняя коллективная форма собственности должна исчезнуть. Но в жизни не всегда случается то, что должно быть в теории. Вот вам пример: стадо коров, приносящее доллары, принадлежит всей деревне! Деревня сообща владеет и большим участком, засаженным кокосовыми пальмами. Деревенский сход решает, как распорядиться вырученными за мясо или копру деньгами. Однако человек, который нанимается работать на плантации к австралийцам, остается полноправным хозяином своего заработка...

Перед празднеством...

...Приход <Дмитрия Менделеева> послужил поводом для генеральной репетиции перед большим празднеством.

Через десять дней в Бонгу должны были сойтись на многолюдное торжество гости из всех деревень округи. И хотя праздник собирались провести в общем так, как принято в этих местах, по замыслу он был необычен.

Папуасы готовились отметить юбилей Миклухо-Маклая! (Как нам сказали, идею подал учитель, а население Берега Маклая горячо поддержало ее.) К сожалению, мы не могли остаться на праздник: корабль принадлежит океанологам, а их работа требовала продолжать рейс. И тогда папуасы согласились показать нам те выступления, которые они приберегли для юбилейных дней.

...Сначала была исполнена пантомима - первое появление Маклая в деревне. Три папуаса целились из луков в человека, который поднимался по тропке от берега к деревне. Воины одеты были в старинные набедренные повязки из луба, над замысловатыми головными уборами колыхались яркие перья птиц. Маклай, напротив, был сугубо современен: шорты, серая рубашка. Что поделать, наш капитан М. В. Соболевский не мог предположить заранее, что его попросят участвовать в папуасской пантомиме... Воины не желали допускать Маклая в деревню. Стрелы угрожающе дрожали на туго натянутых тетивах. Мгновение - и чужестранец умрет. Но зрители улыбаются. Было видно, что вооруженные воины сами боятся человека, спокойно идущего навстречу. Они пятятся, спотыкаются, падают, увлекая на землю друг друга... А сто лет назад это была совсем не игра.

Показали нам и старинные танцы. Старинные? И да и нет: кроме них, в Бонгу пока ничего другого не танцуют. Убранство танцоров не изменилось - та же темно-оранжевая лубяная повязка на бедрах, те же украшения. Прошлое еще очень близко и дорого жителям Бонгу. Папуасы не только помнят танцевальные наряды дедов и прадедов (это было нетрудно проверить по рисункам Миклухо-Маклая), но и любуются ими.

Наиболее оригинальное среди папуасских украшений формой напоминает гантель. Гантель из раковин висит на груди, но во время танца ее обычно держат зубами - так требуют древние каноны красоты. Над головами танцоров развеваются птичьи перья и стебли какой-то травы. Целые букеты из растений и цветов засунуты за набедренную повязку у спины, благодаря чему танцор приятен для обзора со всех сторон. Танцоры сами поют и стучат в барабаны-окамы, выполняя, так сказать, обязанности и хора, и оркестра.

Предстоит еще немало работы...

В Бонгу курят и мужчины, и женщины. Советские сигареты имели у папуасов большой успех. И вдруг начальник нашего отряда Д. Д. Тумаркин обнаружил, что наш запас сигарет иссяк. Катер только что отошел, увозя приглашенных на прием к начальнику экспедиции танцоров и уважаемых людей деревни. Значит, в ближайшие часы связи с <Дмитрием Менделеевым> не будет...

- Сплаваем за сигаретами на папуасском каноэ? - предложил я, Мы пришвартовали каноэ к трапу <Дмитрия Менделеева>. Кокал ни разу не бывал на борту такого большого корабля. Но неожиданно оказалось, что он жаждет увидеть на советском судне прежде всего своих односельчан. Кокал, однако, вовсе не мечтал присоединиться к элите Бонгу. Нет, он желал лишь быть замеченным. Он удобно расселся на кожаном диванчике напротив распахнутой двери конференц-зала. Он рассчитал безошибочно. Его увидели, и на лицах уважаемых людей выразилось изумление. Глава деревенского совета, Каму, даже вышел в коридор и что-то спросил: видимо, как очутился Кокал на корабле. Кокал небрежно показал на нас и вновь развалился на диванчике.

Этот незначительный эпизод указал нам на первые трещины в былой социальной структуре деревни. Сто лет назад юноша не осмелился бы без разрешения появиться среди старших. Ах эти новые времена!.. Люди начинают находить опору для утверждения собственной личности вне привычных норм деревенской жизни. Для одних эта опора - деньги, заработанные на стороне. Другим же, как, например, Кокалу, смелость уравнять себя со старейшинами дает образование.

Традиционная социальная организация Бонгу примитивна - у папуасов раньше не было ни четко оформленных органов коллективной власти, ни вождя.

Теперь к прежнему общественному устройству добавились некоторые новые черты. Бонгу, например, управляется деревенским советом. Его члены - старейшины кланов. По-видимому, создание совета лишь оформило древнюю традицию. А вот наш знакомый Каму не принадлежит к числу старейшин. Просто австралийские власти увидели в нем энергичного и сообразительного человека, с которым можно найти общий язык. Каму представляет свою деревню в районном <Совете местного управления>, созданном в начале 60-х годов, и, таким образом, осуществляет контакт администрации с общиной.

За короткий срок нашему отряду - восьмерым этнографам - удалось много узнать о жизни и традициях папуасов Бонгу. Сто лет назад на Береге Маклая царил каменный век. А что увидели мы теперь? Век железа, эпоху раннего клас-сообразования? Дать оценку современной культуры папуасов Бонгу нелегко. Облик этой деревни стал иным. Нововведения в Бонгу как бы наложились на привычный жизненный уклад деревни, не изменив его существенно. Реформы в хозяйстве допущены только ради сношений с внешним миром и мало затронули быт. Быт остался старым: тот же распорядок дня, то же распределение функций.

Среди вещей, окружающих папуаса, немало новых, но предметы эти поступают в деревню готовыми и не порождают новых занятий. К тому же жизнь в Бонгу не зависит от импорта. Деревня соприкасается с внешним миром, но еще не стала его придатком. Если бы вдруг по какой-либо причине связь Бонгу с современной цивилизацией прервалась, маленькая община не испытала бы потрясения и легко вернулась к образу жизни предков, ибо она и отошла от него недалеко. В этом нет ничего удивительного: колониальная администрация не торопилась сделать папуасов современными людьми. Да и обособленное положение Бонгу сильно ограждало деревню от внешних влияний. Хотя Бонгу всего километрах в двадцати пяти от Маданга, из-за топких болот дороги нет. Устойчивая связь возможна только по воде.

...Что же касается того, к какой стадии развития отнести сегодня папуасов Бонгу, нам, этнографам, предстоит еще немало работы, чтобы найти термин, который обозначил бы их своеобразную культуру, соединившую наследие первобытности и кое-какие подачки современной цивилизации.

1973 г.