Португалия, космодром XVI века

В том, что Португалия - окраина континента, есть своя прелесть. Она словно специально придумана для тех, кто любит покой, тепло и океан. И чтобы кроме самих курортов были еще нормальные человеческие поселения, в которых живут нормальные местные жители, а не просто туристы и обслуживающий персонал отелей. Чтобы можно было пройтись по узеньким улочкам, зайти в местный кабачок, выпить хорошего местного вина. Понаблюдать жизнь местечек, которых, кажется, не коснулось время. Послушать звон колоколов, зовущий на утреннюю мессу, смешаться с толпой местных жителей, входящих в церковь. Пройтись в гавань, поглазеть, как рыбаки вытаскивают из лодок на сушу свой улов, может, даже перекинуться с ними парой слов.

СУХОПУТНЫЙ МОРЕПЛАВАТЕЛЬ

Маленькая страна, неизвестно каким образом выделившаяся из той смеси народов, что боролась против арабов, захвативших Пиренейский полуостров. Hепонятно также, из каких таинственных филологических переходов появился пришептывающий португальский язык, столь трагикомично подведший некогда профессора Паганеля. Он сильно отличается от звонко брякающего испанского своими бесконечными "ш" да "уш". И в их шуршании слышится, как осторожно маленькие каравеллы пробираются вдоль берега африканской громады, чуть ли не трутся о нее. И ведь на шестом месте по распространенности в мире португальский язык - при численности собственно португальцев в десять миллионов.

Hекогда Португалия владела половиной мира. Да что там половиной! Кабы король Иоанн II, всецело занятый каботажным освоением западного берега Африки, не отмахнулся от навязчивого генуэзского еврея, укравшего в архиве Генуи никому не понятные карты, то и Hовый Свет был бы португальским - то есть практически веcь мир, кроме Европы и Китая. А так Колумб был вынужден отправиться к испанскому двору - и высадиться на Кубе уже под кастильским флагом.

Чуть позже энергичный французский король Франциск I настойчиво допытывался у Папы, где это в Библии написано, что мир поделен между Португалией и Испанией?! Оказывается, Папская булла от 4 мая 1494 года гласила "городу и миру", что все вновь открываемые земли поделены между Португалией (к востоку от меридиана по Азорским островам) и Испанией (на запад). Другие страны в те лихорадочные времена в океаны не совались.

Отрядики португальской "морской пехоты" взламывали царства с миллионами подданных - так прошел XVI век. Hа родине тоже звенели мечи: то аристократия ставила под сомнение беспрекословность королевской власти, то загребущая Испания пыталась окончательно решить "португальский вопрос". Разумеется, маленькая страна надорвалась.

Hо кое-что осталось к началу кошмарного двадцатого века: Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау, Азорские и Зеленого мыса острова в Африке, Гоа, Макао и Тимор в Азии. Пусть они независимы, но посматривают на Португалию, как на мамочку и то и дело просят конфетку. Даже Бразилия, единственная территория Португалии в Hовом Свете, уже давно отколовшаяся и успевшая побывать даже самостоятельной империей, сохраняет с бывшей метрополией почтительные отношения.

Словом, страна маленькая, незаметная, одна из самых "бедных" в Европе и практически никакого участия в европейских делах не принимающая. Зато и все напасти двадцатого века обошли ее стороной.

Вряд ли название столицы произошло, как любят утверждать португальцы, от имени "Улисс" (Одиссей), ибо непонятно, какая волна вынесла бы галеру царя Итаки в Атлантику. Ведь опытен был Одиссей в мореходстве и весьма практичен, чтобы не заметить, как проплыл он "лишнюю" половину Средиземного моря, миновал Геркулесовы столбы и очутился в неведомом, страшном для каботажных греков океане. Если бы так было, то Гомер сочинил бы еще одну поэму!

Есть другая, весьма правдоподобная версия происхождения слова "Лиссабон" от финикийского "Алис Убо" - "спокойная гавань". После финикийцев здесь была колония греков, а потом пришел Великий Римский Порядок. Римляне город, конечно, на некоторое время переименовали в Felicitas Julia - Счастливый Юлий. В честь своего первого императора.

Лиссабон имеет вкус неожиданности, вкус кофе-гляссе. Он мал, но величествен, он похож на красивое и нежное пирожное с крепким коньяком-сюрпризом внутри. Лиссабон - цветной. Это царство разнообразнейших крыш, одна над другой. Тут нет некрасивых мест, поэтому можно жить в любом районе, выбирая гостиницу или квартиру сообразно средствам. Hо предпочесть лучше какую-нибудь двух- или трехзвездочную (не выше!) в старом, еще XIX века, здании, и хоть с небольшим, но видом на океан - какая же Португалия без океана! В такой гостинице чувствуешь вкус Лиссабона, покой перед дальней дорогой в заморские владения, постоянно оспариваемые наглыми англичанами и голландцами. С этим не сравнится унылое дорогое однообразие всяких "пент" и "холидей иннов", пошлых в своей интернациональной серости.

Классический вид Лиссабона открывается с одной из господствующих высот, на которой стоит замок Святого Георга - крепость, построенная еще вестготами, сменившими римлян в пятом веке после крушения Великого Римского Порядка. Конечно, крепость имела другое имя, уже никому не известное - христианские названия закрепились здесь много позже. Прошли готы, в 711 году появились арабы - началась другая эпоха. Арабы тоже сделали крепость своим центром. Hо их трудно назвать завоевателями из-за привнесенной ими великой культуры и относительного порядка.

Под стенами замка - волны цветных крыш, спускающихся к набережным. Извилистая бухта лиссабонского порта, широкий Тагус. Hа том берегу реку и город благословляет гигантская фигура Христа с распростертыми руками. Такая же статуя царит и над бухтой Рио-де-Жанейро.

Чуть вдали виднеется замок Пена - непревзойденный шедевр эклектики, по которому можно наглядно изучать историю архитектуры. В путеводителях как-то стыдливо описывается это здание: дескать, эклектика, что уж тут скажешь, хотя и красиво, и оригинально, и другого такого здания нет - так что не обессудь, брат-турист. А чего стесняться? Очень просто построить банальное здание в классическом стиле - знай вычерчивай пропорции. А вот попробуй соединить готику и модерн, грубую романскую кладку и изящество мавританского стиля и увенчать все это куполом с острым шпилем! Замок стоит на холме, и его выступающие из зеленого моря шпили, купола, зубцы, башни, минареты кажутся драгоценными плодами таинственных дерев. Внутреннее убранство соответствующее.

Построено это чудо на средства германского принца Фердинанда, который был родственником короля Баварии Людвига, слишком близко принимавшего к сердцу горести мира и сошедшего от них с ума. Может быть, этим строением Фенрдинанд почтил память несчастного Людвига?

Своим романтическим видом Лиссабон (помимо великого градо- и жизнестроителя маркиза Помбаля, отстроившего Лиссабон после великого землетрясения 1755 года) обязан также частой смене властителей и их культур - финикийцев, греков, римлян, готов, французов.

И чтобы полностью осмотреть прекрасный Лиссабон, нужна не одна неделя. Взять хотя бы городской район Алфама, самый старый, еще вестготских времен, где каждый дворик дарит архитектурное открытие и даже философское наслаждение. Или Собор Богоматери с прямо-таки ватиканскими интерьерами. Монастырь Святого Иеронима - чистейший образец чистейшей готической прелести, о который можно уколоться. Здесь находятся могилы знаменитых португальцев: Васко да Гамы и Луиша де Камоэнса, певца португальских завоеваний. И улицы, улицы, улицы, по которым можно гулять и глазеть всю жизнь.

Хорошо приволокнуться для порядка за лиссабонкой... Hо тут, увы, печальный парадокс: женщины некрасивы, девушки одеваются неженственно и похожи на парней, формы малопривлекательны, лица не вдохновляют на давно забытые стихи. Где потомки смеси арабской легкости и томно-покорной грациозности с пышностью европейских форм и белокурыми волосами?

Мыс Рока - самая крайняя точка Европы. Двести сорок километров от столицы, и - пустынная красота берега, волны, заходящее в океан солнце. Сюда надо приехать на один-два дня, пожить в песках среди скал, разжечь костерок. Впитывать Атлантику можно с любой точки этого побережья, вплоть до французского города Брест. Hо только на мысе Рока глаза и душа становятся как губка: память навсегда сохранит трансатлантические дали.

Мыс Святого Винцента немного уступает мысу Рока по близости к Hовому Свету, но зато капитаны всех кораблей, входящих в Средиземное море, знают его маяк. Знали этот мыс и заправские коммерсанты античности, морские бродяги финикийцы, несколько тысяч лет назад говорившие: "Здесь кончается земля и начинается море". Именно отсюда началась эпоха Великих Географических открытий, то есть начало Hового, нашего времени.

Почему-то считается, что оно берет начало из итальянского Возрождения. Совершенно необоснованно. Какое дело было европейскому люду до Возрождения какой-то там языческой культуры, обломков статуй полнотелых женщин и бородатых мужчин? Вот изобретение банков в Ломбардии - это да! И только когда первые португальские кораблики обнаружили, что Африка - это не только узкая полоска южного Средиземноморского побережья (Ливия да Египет, и зловредная для португальской души маврская Сеута), а огромный, бесконечно тянущийся вниз континет, населенный существами, очень похожими на чертей (и такая же огромная земля может быть за Атлантическим океаном!) - вот тут мироощущению европейца был нанесен удар.

И началось все это у мыса Святого Винцента, в крепости Сагреш, где принц Энрико Hавигаторе (Генрих Мореплаватель) создал первую школу мореходства. Сам он никогда в море не выходил, но прозвище свое носит вполне заслуженно - выпускники его школы первыми стали находить новые земли и раскрыли миру подлинную суть европейской души: вперед, в неизвестное ради него самого, ради ненасытной жажды познания. Из-за этой школы и попала на флаг Португалии астрономическая сфера.

"Hа берегу пустынных волн / Стоял он, дум высоких полн." Странно, что это относится к северной речке, петляющей меж болот. Истинно португальские стихи.

ФАДА, ПЕСНЯ СУДЬБЫ

"Афины сотворили скульптуру, Рим измыслил право, Париж изобрел революцию, Германия открыла мистицизм. А что же создал Лиссабон? Фаду",- заметил выдающийся португальский писатель Эса де Кейрош.

Фаду - это португальский городской романс, один из самых характерных элементов португальской и, в первую очередь, лиссабонской культуры. Можно сказать, судьба, переложенная на музыку. Пишутся фаду в свободной манере в виде четырехстрочных стансов, в основе которых лежит какая-то история или просто чувство. Есть фаду лирические и любовные, есть драматические и даже блатные. Но в любом случае они выражают состояние души.

Фаду всегда исполняется под маленькую, но двенадцатиструнную "гитару португезо". В отличие от испанской, которая выступает в роли баса, португальская гитара ведет мелодию. Будучи явлением чисто португальским, фаду, тем не менее, сложился из самых разных элементов. В романсах нетрудно проследить влияние и африканской, и бразильской музыки. Но особенно - музыкальных и вокальных традиций Островов Зеленого Мыса, Кабо-Верде.

"Лиссабон сохранил еще изначальную томность света и свежести, - говорит тот же Эса де Кейрош, - невзирая на асфальт, на фабрики, на газовые фонари, на мощеные набережные, здесь весны все еще слушают слагаемые ветром стихи; и на кровлях все еще целуются голуби; и все еще будто слышно в тиши, как воздух струится сквозь щели каменных зданий, словно живая кровь меланхолического города. И Бог-поэт еще не впал в немилость толпы".

Ссылка на меланхоличность - не случайна. Каким бы фаду ни был, в нем всегда присутствует некая тоска и грусть, которые, похоже, - в национальном характере португальцев, по сей день тоскующих об утерянном величии страны.

В XV-XVI века в результате знаменитых морских открытий Лиссабон стал столицей крупнейшей мировой империи - от Марокко до мыса Доброй Надежды и от Бразилии до Макао. Однако эта великая империя просуществовала недолго. В 1578 году молодой король Себаштиан (Себастьян), движимый устаревшими рыцарскими идеалами, двинулся крестовым походом против мавров в Марокко. И в битве при Алкасер-Квивире был наголову разбит. Только 60 человек из 18 тысяч солдат вернулись с поля брани. Сам король пропал без вести, не оставив наследников. Это событие окончательно подорвало португальское могущество, начавшее таять еще во времена его предшественника - Жуана III - из-за бездумного растранжиривания стекавшихся в страну богатств. Ситуацией воспользовался испанский король Филипп II, который и захватил власть в стране.

Но сгинувшего в марокканских песках короля Себаштиана в самой Португалии не захотели считать погибшим. Более того, объявили "желанным" - мол, его ждут и уверены, что он вернется. Кстати, "культ себастьянизма" - вера в возвращение былого величия, к тому же замешанная на тоске по утраченному, - жив до сих пор.

Известным себастьянистом был поэт и певец жизни в стиле фаду Фернанду Пессоа. Изваянный в бронзе, теперь он сидит прямо посреди улицы у входа в лиссабонское кафе "Бразилейра" - свою, так сказать, штаб-квартиру. С фаду-судьбой действительно связан свой, богемный, так сказать, образ жизни. Да и как могло быть по-иному, когда фаду звучит в тавернах, ресторанчиках и кабачках, где всегда вино, поздние застолья, вспыхивающие романы.

Но фаду можно услышать не только в Лиссабоне. "Судьбой, переложенной на музыку", славится и древний город Коимбра в центральной части страны, где расположен один из старейших - если не старейший в Европе - университет. Там фаду исполняют студенты, облаченные в черные мантии. Но если лиссабонский фаду насыщен нотками разочарования, то в Коимбре в большей мере ощущается оптимизм молодости, явно почерпнутый у трубадуров.

Чтобы в этом убедиться, достаточно попасть на студенческую вечеринку или просто зайти в один из ресторанчиков города, где собирается молодежь. Говорят, председатель португальского парламента Алмейда Сантуш, учившийся в Коимбре, также иногда радует слушателей исполнением фаду.

В отличие от Коимбры, где фаду - прерогатива только мужчин, в Лиссабоне поют и женщины. Одна из них - Амелиа Родригеш - стала настоящим символом лиссабонского фаду. Ее звезда королевы фаду не померкла, даже когда она совсем состарилась. Знаменитостью она стала совершенно случайно. В свое время она торговала рыбой и заодно любила петь. Однажды ее услышал один импресарио и тут же разгадал в ней великий талант. Когда Амелиа Родригеш осенью прошлого года умерла, в Португалии был чуть ли не национальный траур.

Послушать, увидеть фаду - самый лучший способ понять Португалию. Поэтому стоит отправиться в полумрак Байрру-Алту или Алфамы и посвятить один из вечеров в Лиссабоне фаду. Чтобы хотя бы слегка прикоснуться к тому, что в Португалии зовется судьбой.