Новый год в Корее

Новогодних праздников в Корее два -- старый и новый, каждый из этих праздников имеет свои черты и особенности.

Новый год начинается в Южной Корее с Рождества. Привычные с детства украшенные елки, Деды Морозы, они же Санта-Клаусы, суета вокруг прилавков с новогодними открытками и подарками. даже снежные сугробы у обочин тротуаров. Все приглашают друг друга к себе и готовятся к встрече. Хозяева радуют гостей изысканными блюдами корейской национальной кухни, а гости хозяев -- красивой открыткой, где иероглифами написано традиционное поздравление с пожеланиями здоровья и успехов в учебе, преподавании или просто в бизнесе, который с древних времен в Корее считался не слишком достойным занятием для человека.

Рождественские праздники проходят в Корее значительно ярче календарного Нового года, который как праздник и не воспринимается: люди стремятся лишь использовать редкие нерабочие дни, чтобы попасть в родной город, встретиться с друзьями. Повсюду в Сеуле вместо лозунгов типа "Мы все должны упорно работать" вывешиваются поздравительные надписи и плакаты, желающие прохожим в наступающем году побольше счастья.

В эти дни можно вдоволь наесться любимого в Корее ттока -- сладкого пирожного, сделанного из рисовой муки (приторного и вязкого на европейский вкус), или приготовленного из него супа тток-кук (острый суп с клецками), который обычно готовят в первый день нового года.

Можно встретиться с друзьями и устроить вечеринку в одном из ресторанов на молодежной улице Чонно, напиться пива, потом перейти в другой ресторан, добавить двадцатипятиградусной картофельной водки сочжу, затем перебраться в какой-нибудь третий, тайно работающий после двенадцати часов ночи, где, смешав эти два напитка вместе, предаться веселью, например -- пению песен в микрофон с усилителем, наблюдая на мониторе при этом видеозапись выступления какой-нибудь знаменитости, поющей вашим голосом (такой агрегат пришел в Корею из Японии и называется "караоке").

А можно встретиться с любимой девушкой и погулять по той же Чонно. Полакомившись жареными бататовыми соломками когума, сходить вместе в кино -- удовольствие не дешевое, особенно в центре, да еще когда билет куплен у спекулянта. Если не обращать внимание на пропагандистский киножурнал, возвещающий о промышленных успехах прошедшего года и грандиозных планах на будущий, а сосредоточиться на самой киноленте, то после праздничных дней будет что обсудить с сокурсниками или сотрудниками.

Некоторые уходят в горы. Гор вокруг Сеула очень много -- выбирай на любой вкус: скалы, покрытые инеем или сугробами по пояс, лесистые хребты. А сели отправиться на горы Сораксан, то, пройдя специальным маршрутом, можно встретить первый восход нового года прямо на вершине.

Кто-то едет домой к родителям. Посетить родной городок или деревню в такие дни -- самое заветное желание каждого корейцы. Приезд из столицы родного человека -- всегда праздник, увидеть родителей в Новый год -- это праздник вдвойне. Проблема будет лишь одна: вернуться в Сеул до начала следующего рабочего дня. Дороги заполнены автомобилями, автобусами и грузовиками до такой степени, что стокилометровый отрезок пути будет преодолен только за пять-шесть часов.

Но пройдет месяц -- и станет приближаться празднование традиционного Нового года по лунному календарю. В тот момент я жил в семье моего корейского друга -- студента сеульского университета иностранных языков "Хангук", третий год (не считая трехлетнего перерыва на время службы в армии) изучавшего русский язык. Будучи по возрасту страшим, Ю Сан позвал меня к себя в комнату и поведал, что по корейским традициям в первый день нового года необходимо исполнять один необычный обряд, называемый "сэбе". Обряд заключается в торжественном поклонении родителям и всем страшим. Церемония начинается с раннего утра Соллаль (первый день нового года), и весь день молодежь навещает старших, отбивая поклоны три раза подряд, падая на колени и прикладываясь лбом ко сложенным перед собой определенным образом рукам, лежащим на земле.

Опишу свои впечатления о том, что я увидел, встав утром дня Соллаль в доме Ю Сана. Уже в восемь часов утра был накрыт праздничный стол, поражавший обилием блюд и без того разнообразной корейской кухни. Мама Ю Сана, уроженка провинции Чолла, на родном диалекте и тоном, соответствующим нашей разнице в возрасте, приказала садиться за стол:

-- Ппалли паб могура!

Сразу же появились отец, старший брат с женой и маленький У Сон -- племянник Ю Сана: все были одеты в национальную одежду ханбок, и даже девятимесячный У Сон был наряжен в сектон-от, специально шьюшийся для детей вид одежды с рукавами, сделанными из полосок разноцветной парчи, сшитых одна к одной. Посреди комнаты стояла роскошная, вышитая шелком в традиционном корейском стиле пятиколенная ширма пен-пхун. Каждая плоскость ширмы была как бы отдельным произведением, имеющим свой сюжет, и в то же время полностью раздвинутая ширма была единой по замыслу и исполнению картиной со всеми атрибутами дальневосточной традиционной живописи.

По телевизору с самого утра показывали, как нужно правильно выполнять сэбе. Одетые по-праздничному мальчик и девочка усиленно кланялись родителям, получали что-то, потом все вместе кланялись дедушке с бабушкой и опять получали какой-нибудь подарок в награду. Об этой стороне обряда почему-то никто ранее не упоминал. Оказалось, вручение каких-либо подарков или, что обычно в современной Корее, денег -- сэбе-тон -- есть обязательный атрибут ритуала. Раньше дети в Корее в день Соллаль бегали по деревне, отвешивали поклоны всем родственникам и незнакомым, собирая сладкий тток и мелкую монетку чон. До сих пор в народе ходит поговорка: "Сначала сделай сэбе, а потом получишь чон".

Все взрослые в этот день меняют крупные купюры на разменные тысячевоновые, кладут их в конверты и раздают малышам и младшим родственникам, усердно выполняющим себэ. Дедушки и бабушки могут себе позволить подарить и пятьдесят тысяч, и даже сто тысяч вон (около ста двадцати американских долларов), но такие суммы характерны лишь для весьма состоятельных семей.

А в семье Ю Сана продолжался праздник. Отведав традиционного тток-куку, мы раздвинули прекрасную ширму и принялись фотографироваться. Основным объектом съемок в этот день был маленький У Сон. Его наряд был продуман до таких мелочей, как позолоченные детские колечки с висящими на них крошечными медальками. На Востоке такие украшения больше характерны для кочевых народов Монголии, Сибири и Алтая.

Праздничное застолье в день Соллаль -- вещь особая, и собираются к столу для того, чтобы поздравить друг друга, обсудить текущие дела, отведать домашнего вина.

Случилось так, что в этот же день я посетил и другой дом, находящийся километров на четыреста южнее Сеула. Скоростной автобус преодолевает это расстояние за два с половиной часа, и мне не составило большого труда отправиться в город Кванчжу по приглашению семьи своих старых друзей, с которыми познакомился еще в Ленинграде.

От автовокзала Кванчжу я взял такси и направился в квартал построенных в начале восьмидесятых годов многоэтажных домов. Время близилось к вечеру, но поздно еще не было. Меня поразила пустынность улиц города. А на предложение прогуляться в тихий зимний вечер встретившая меня Кви Чжон ответила, что Соллаль -- день не для прогулок, наоборот, все стремятся побыть дома с родственниками. Кстати, в тот момент Кви Чжон была дома лишь с младшей сестрой Ын Чжон. Родители и брат еще с утра уехали на машине в деревню, где живут дедушка с бабушкой, на традиционное поклонение. И хотя они должны были уже давно приехать, до сих пор еще отсутствовали. Настроение было не самое лучшее. Действительно, в зимний день Соллаль бывает хорошо, если ты проводишь его с семьей или близкими друзьями.

И как бы в подтверждение моих мыслей раздался звонок в дверь. На пороге появились возвратившиеся родственники. Сестры дружно набросились на брата, затащили его в кухню, смеясь, стали добиваться от него признания, какова сумма полученных им сэбе-тон. Отшучиваясь, он все-таки вырвался, не поделившись деньгами, зато угостил сестер деревенским ттоком.

Чуть позже пришли гости -- семья сестры мамы Кви Чжон с детьми. Вот тут веселью не было предела. Попробовали привезенные из деревни пам, ют, ттан-ккон и прочие традиционные новогодние сладости. Принесли электросинтезатор с запрограммированными популярными мелодиями. Сами мелодии достаточно однообразны, но корейцы чень их любят и используют при пении любых нетрадиционных песен. Такой аккомпанемент был заимствован корейцами в тридцатые годы у японцев, насаждавшись свои порядки и привычки повсеместно в Корее: очень похожи и ритм, и звучание. Отсюда же, наверное, и любовь к "караоке", пришедшему из той же Японии в начале восьмидесятых.

Вместе со всей семьей Кви Чжон я отправился к ее дедушке и бабушке по материнской линии. Дом находился в пяти минутах езды от современного квартала, но напоминал настоящую традиционную постройку: за глиняной оградой, с высоким обогреваемым полом ондоль и чисто корейским (хотя и современным) внутренним оформлением.

У порога нас встретила бабушка. Дедушка ждал прихода гостей у себя в комнате. Лет ему было под восемьдесят. Измученный болезнями, плохо видящий и слышащий, но гордо сидящий на своих одеялах, разостланных на полу, он курил длинную корейскую трубку с узеньким жерлом. Вместе с родителями Кви Чжон, ее брат, сестра и я уселись на пол в комнате дедушки. Мне, иностранцу, предложили мягкий половичок, остальные чувствовали себя комфортно и так. После взаимных приветствий дедушка обратился ко всем присутствующим. В речи старика говорилось о том, что теперь, когда все родные его дочери собрались, он хочет пожелать каждому здоровья, успехов и счастья в новом году. Говорил он и о том, что жизнь была у них с супругой тяжелая, а у детей и внуков все, как будто, должно быть хорошо, правда, если дети будут упорно работать, внучки -- хорошо учиться, а внук -- честно служить в армии, куда его должны были призвать месяц спустя. Затем мы вшестером дважды поклонились, осуществив себэ на практике. А получив заготовленные конверты из бабушкиных рук, стали переходить в комнату для гостей, где был накрыт стол.

Мне же сразу уйти не удалось: дедушка захотел поговорить со мной как с самым необычным гостем. На вполне понятном английском языке он расспросил меня о семье, об учебе, достал припасенную бутылочку корейского вина манжуанг, и мы, пригласив еще брата Кви Чжон, втроем провели с ним несколько минут. Дедушка пожаловался на свою старческую жизнь, полную болезней, порекомендовал упорно учиться и отправил нас в комнату, где хлопотала бабушка, а сам остался наедине с вином и воспоминаниями.