Жизнь, ведущая к храму

Собор Святого Семейства, Sagrada Familia – самое неохватное во всех смыслах сооружение на земле – строится уже более века. Когда-то архитектор Антони Гауди задумал подарить его родной Барселоне.

Три четверти века прошло с того дня, когда злополучный трамвай пресек земную жизнь зодчего, а он с того света словно продолжает руководить строительством, конца которому не видно. И это понятно, если вспомнить, что Гауди замыслил построить храм искупления всех грехов человеческих. Он и тогда, в конце XIX века, замахнулся на недостижимое, – а кто мог предвидеть, сколько их еще, этих грехов, прибавится за следующее столетие. Но город, который в разные времена относился к Гауди то как к величайшему гению, то как к опасному безумцу (и, скорее всего, был прав и в первом, и во втором), словно устыдившись былой неблагодарности, продолжает строить его храм. Достаточно один раз побывать в Барселоне, чтобы навсегда убедиться: это – город Гауди.

Хватает в Барселоне и прочих aрхитектурных достопримечательностей: римские развалины, памятники готики, статуя Колумба в порту, дворец каталонской музыки, Волшебный фонтан на площади Испания, музей Пикассо и музей Хуана Миро на горе Монжуик, храм Святого Сердца Христова на горе Тибидабо... Любое из этих сокровищ могло бы стать "лицом" Барселоны – если бы в нем не жил и не творил Гауди.

Никогда архитекторы не заносились так высоко, как он. В своей непомерной гордыне упрямый каталонец вознамерился создать поистине вселенский музыкальный орган, в котором небесную музыку в отверстиях ажурных башен-труб будет наигрывать ветер с Пиренеев. Скептикам собор Гауди напоминает песочный замок, какие дети лепят на морском берегу, плод потаенной детской фантазии, но вымахавший на 170 метров! Толпы остолбеневших туристов, глядящих вслед уносящимся ввысь узорчатым шпилям, для барселонцев давно не в новинку. Водители, въезжающие на соборную площадь, инстинктивно снижают скорость – иначе жертв не миновать.

Но главное потрясение испытывают даже не те, кто ограничился внешним осмотром Sagrada Familia. Захватывает дух, когда обнаруживаешь внутри макет законченного сооружения – каким оно виделось Гауди. Только после этого осознаешь, что нынешняя постройка, из-за которой миллионы людей со всего мира едут в Барселону, – лишь одна десятая будущего грандиозного сооружения! Один из боковых приделов – не более того...

Антони Пласидо Гильермо Гауди-и-Корнет родился 25 июня 1852 года в городке Реусе в приморской провинции Таррагона. Его родители – потомственные котельщики – делали медные котлы для производства вина. Рыжеволосый и голубоглазый Антони, пятый ребенок в семье, никогда не отличался крепким здоровьем – с детства страдал ревматизмом и по совету врачей на всю жизнь остался убежденным вегетарианцем и заядлым пешеходом.

В школе он всегда держался особняком, – постоянная боль в суставах мешала принимать участие в активных игрищах сверстников. Зато у мальчика было много времени на чтение и наблюдения за окружающим. Заметив у сына тягу к книжной премудрости, родители отдали 11-летнего Антони в церковную школу, где он весьма преуспел, и не только в дисциплинах духовных, но и в предметах самых что ни на есть материальных. Впрочем, было бы странно, если бы создатель "парящего" храма оказался не в ладах с геометрией!

После окончания церковной школы Гауди отправился в Барселону поступать в университет. Уже тогда он понял, что непременно станет архитектором. Барселона бурлила идеями и художественными стилями, в нее, как в античные Афины, стекались все молодые дарования, стремившиеся заявить о себе. Муниципальное начальство, надо отдать ему должное, всячески приветствовало любые новации, включая самые экстравагантные. Даже если потом приходилось отправляться "на ковер" во дворец – королевский или кардинальский.

Чтобы сын мог получить достойное образование, отец продал семейное дело, – сельский котельщик уже смекнул, что его отпрыск предназначен для чего-то большего, чем продолжение отцовского "котельного бизнеса". В университете Гауди увлекался философией, историей, экономикой и эстетикой, заявляя удивленным профессорам и сокурсникам, что различие архитектурных стилей в большей мере зависит не от эстетических идей, а от социальной и политической атмосферы, в которой творит художник. И еще он поражал наставников своими рисунками и проектами.

Во время учебы в Провинциальной школе архитектуры в Реусе один из преподавателей, представляя дипломный проект Гауди на суд экзаменационной комиссии, сказал: "Господа! Перед вами работа либо гения, либо безумца".

Уникальный стиль Гауди – это следование всем великим образцам и никакому в отдельности. Он жадно брал все, что ему нравилось, и у готики, и у Возрождения, и у классицизма, и у модерна, после чего сплавлял все это в каком-то невообразимом котле собственной личности.

Личность, кстати сказать, была еще та, – как все гении, он не был подарком для окружающих. За внешней сдержанностью и аскетизмом религиозного фанатика кипел бешеный каталонский нрав. Гауди был нетерпим, раздражителен, рассеян, за- носчив, а потому бесконечно одинок. Он не женился, не обзавелся друзьями (если не считать верных заказчиков и меценатов) и всего несколько раз за всю свою жизнь покидал Барселону.

Впрочем, мизантропом он стал не сразу: на первых порах Гауди любил прифрантиться, вращался в высшем свете, а одно время даже увлекся политикой, примкнув к набиравшему силу националистическому движению каталонцев. Говорят, что он даже ухаживал за красивой учительницей, но получил отказ – она уже была помолвлена. Был еще краткосрочный роман с заезжей американкой... Но затем все радости жизни отошли для него на второй план, оттесненные единственной страстью, – он желал строить здания, которые по всем канонам, преподаваемым на факультете архитектуры, возводить было попросту невозможно!

Слава пришла к архитектору в 1878 году, когда один из его проектов вызвал фурор на Всемирной парижской выставке. На ней Гауди познакомился с одним из своих покровителей – промышленником Эйсебио Гюэлем. Благодаря ему Барселона сегодня может похвастать еще несколькими работами Гауди: фантастическим во всех смыслах парком Гюэль и двумя дворцами самого мецената – городским на улице Ноу де ла Рамбла и загородным на проспекте Педралбес.

В 1883 году в судьбе архитектора произошло событие, определившее всю его оставшуюся жизнь. Когда один из университетских профессоров Франсиско де Паула дель Виллар, возглавлявший проект строительства нового барселонского собора, рассорился с коллегами (спор вышел по пустякам – какой строительный материал использовать!) и отказался продолжить работу, занять его место предложили Гауди. Тот, не раздумывая, согласился.

За годы строительства собора Гауди успел возвести еще несколько знаменитых барселонских зданий. Хотя все эти шедевры были заказаны частными лицами, – после того, как в начале своей карьеры молодой архитектор заломил у муниципалитета неслыханный гонорар за свои фонари (они, кстати, и сегодня украшают Королевскую площадь – Пласа Рейял), городские власти навсегда отказались от его услуг.

Дома Гауди застают путешественника врасплох: особняк Casa Mila с целым лесом замысловатых печных труб на крыше напоминает коралл (или баобаб, или остов потерпевшего кораблекрушение судна, или кости ископаемого динозавра – все, что подскажет ваша фантазия!). Черепица другого дома, Casa Batllo, – вылитый глазированный торт, покрытые перламутром стены которого напоминают рыбью чешую... А есть еще строгий мозаичный загородный дом Casa Vicens, особняк Casa Calvet, усадьба Bellesguard...

И, конечно, парк Гюэль: трудно понять, где в нем заканчивается живая природа и начинается архитектура. Кажется, что в этом чудо-парке камень оживает, а трава, деревья и клумбы, напротив, застывают причудливыми каменными изваяниями. Как и знаменитый собор, парк Гюэль не имеет аналогов. Единственная ассоциация – это, пожалуй, "Сад радостей земных" Иеронима Босха. Отметился Гауди и на Майорке (всего на его счету – 18 зданий, все в Испании, 12 из них – в Барселоне), где под его руководством прошла реставрация местного кафедрального собора XIII века. Однако она чуть было не привела к радикальной перестройке всего сооружения. Кто знает, во что превратился бы этот памятник культуры, если бы Гауди вовремя не отстранили от работы и он снова не занялся бы своим барселонским собором.

К 1910 году прижизненная слава Гауди достигла апогея: после персональной выставки его работ, устроенной при поддержке Гюэля в парижском дворце Гран-Пале, о барселонском зодчем заговорила вся Европа. Заволновались даже самодостаточные американцы: прослышав о новой звезде европейской архитектуры, они поспешили заказать Гауди невиданный 300-метровый отель-небоскреб в Нью-Йорке. Неизвестно, чем бы закончился этот грандиозный проект – и прочие, посыпавшиеся на голову Гауди, как из рога изобилия, – если бы не подхваченная им лихорадка. Склонный к мнительности мастер решил, что настал его смертный час. Он написал завещание и дал обет: если выживет, то до конца дней будет работать только над своим собором.

И обет был принят, – после этого архитектор прожил еще 16 лет. Все эти годы самым важным его делом оставался храм, ставший еще и домом, – в 1925-м Гауди окончательно переселился в одно из помещений строившегося собора и жил там в полном одиночестве. Собор же постепенно обрастал все более фантастическими фигурами и деталями, – поразительно, но все они были нарисованы и изваяны Гауди с натуры! Как истинно религиозный человек, он не считал себя вправе даже в мыслях уподобляться Творцу. Гауди полагал, что Страшный Суд в его исполнении должен быть вполне реалистичным, и потому зачастил в больницы и морги, где хватало живых и мертвых "натурщиков".

Лицо самого знаменитого барселонца мало кому было известно, – Гауди избегал фотографов и интервьюеров. Когда 7 июня 1926 года барселонский трамвай сбил замешкавшегося на рельсах старика в бедной поношенной одежде, без денег и документов, пострадавшего никто не узнал, а таксисты отказывались везти его в близлежащую больницу (позже муниципальная полиция даже оштрафовала их за неоказание помощи раненому). Умирающего все же доставили в больницу, где записали под чужим именем. Когда же барселонцы узнали, кто умирает на больничной койке, Гауди успел исповедаться.

12 июня он умер. Тело архитектора, на прощание с которым вышло полгорода, навеки осталось в крипте – подземной часовне все того же недостроенного собора. Наверное, есть в этом какая-то высшая справедливость: кто же лучше присмотрит за стройкой, как не сам архитектор.