А слон на саксе...

Первые же бумажки на перроне и обшарпанные стены вокзального тоннеля внушали оптимистические надежды - в правильной Швейцарии такого не бывает. Взглянув на часы и обнаружив, что поезд прибыл с пятиминутным опозданием, я окончательно успокоилась - мы достигли Монтре.

Жизнерадостный курортный городок, столица многих фестивалей, место, так любимое художниками, музыкантами, писателями. Байроновский Шильонский замок на Женевском озере. Grand rue, 100, Отель Montreux-Palace, классическое здание, украшенное праздничными желтыми "маркизами" - последнее прибежище Владимира Владимировича Набокова. Соседнее местечко Веве, расположенное вплотную к Монтре, где жил Чаплин, и маршрут Веве - Монтре, во всех подробностях описанный Хемингуэем. Достоевский, посетивший берега lac LОman в 1868-м. Курзал Казино, где в 18-м дирижировал Игорь Федорович Стравинский, а в 71-м выступал Френк Заппа. А еще Гюстав Курбе, Жан-Жак Руссо, Гюго, Генри Джеймс...

Итак, Женевское озеро, горы, праздничная набережная, пальмы, отели, гольф-клубы, праздношатающаяся публика всех цветов и возрастов. И обязательно музыка: в концертных залах, многочисленных джазовых кафе и барах, на открытых эстрадах, просто на улице, на теплоходах, в воздухе...

Джазовый фестиваль в Монтре, тот самый, знаменитый, обрывки которого долетали до меня в детстве в виде привезенных кем-то случайно роликов или кассет. Дюк Эллингтон, Майлз Девис...

И я действительно была в Монтре, в числе нескольких московских журналистов, приехавших сюда по приглашению Switzerland Tourism. И это мне предстояло смотреть, слушать и наслаждаться. Было чем: фестиваль оказался юбилейный, тридцатый и потому блистал набором знаменитостей, и не только джазовых. Маэстро Квинси Джонс с Филом Коллинзом; звездное гитарное трио - блистательный исполнитель фламенко Пако де Лусия, ставший уже классиком джаз-рока английский гитарист Джон Мак-Лафлин и великий американец Эл Ди Меола, уже выпустившие пятнадцать лет назад отличный диск и собравшиеся вновь - публику порадовать и друг с другом пообщаться; квартет Херби Хенкока, пожаловавший сюда непосредственно с Ньюпортского фестиваля; ни на кого не похожий французский пианист Мишель Петруччиани с квартетом Чарльза Ллойда; живая легенда джаза Оскар Питерсон.

И, пожалуй, единственные во всей программе абсолютно белые, чисто хард-роковые музыканты, прибывшие сюда прямо из Москвы, - Deep Purple. К джазу они действительно отношения не имеют, зато к Монтре - прямое. Концерт, на котором в 71-м выступал Заппа, окончился страшным пожаром, уничтожившим роскошный старинный зал Казино. Фестивали и концерты переместились в современный Конгресс-центр. А в память о трагедии был написан "Smoke on the water", давший название альбому, чей 25-летний юбилей отмечался в этом году.

По престижности и именитости исполнителей с фестивалем в Монтре в состоянии соперничать только Ньюпортский - в Нью-Йорке, но тот, второй - чисто джазовый, не допускающий ни малейшего отклонения от выбранного раз и навсегда жанра. И потому в программе его непременно много авангарда, что не всегда интересно даже горячим поклонникам джаза.

В Монтре же найти можно что угодно - джаз и джаз-рок, фолк, ритм-энд-блюз, соул, латиноамериканскую музыку. Главный критерий - высочайший уровень музыкантов и отличный вкус директора фестиваля - Клода Нобса, седоватого симпатичного человека в очках, неизменно выходящего на сцену со своей не слишком юной собакой, вдохновителя и автора всего этого праздника. Мне повезло, и в числе нескольких журналистов из Москвы я попала на прием для прессы, который устраивал Нобс в своем шале, в горах, рядом с городом, в деревушке со славным названием Ко.

В скромном с виду доме - коллекция инструментов, старинных, экзотических и чисто джазовых, на стенах - замечательные несерьезные картинки и выставка крохотных стареньких паровозиков, полумрак, африканские светильники и многочисленные портреты Майлза Девиса, героя многих фестивалей в Монтре... А на лужайке перед входом - розовый слон с саксом, символ фестиваля, журналисты со всего мира, и тут же - музыканты, играющие в свое удовольствие, именитые и совсем молоденькие, вроде студентов Гаванской консерватории, игравших в тот день на Terrasse Stravinsky и любезно согласившихся подвезти нас обратно в город. Похоже, мы были единственными гостями из России, и господин Нобс рассказал нам историю о никому не известном молодом пианисте, добравшемся год назад из Москвы до Монтре автостопом и получившем возможность выступить на фестивале. Жаль, что он не вспомнил его имени. Клод очень приглашал на фестиваль российских музыкантов, среди которых знает немало замечательных. Как выяснилось, для того, чтобы туда попасть, нашим джазменам просто надо проявить некоторую инициативу: послать записи в офис фестиваля на имя Клода Нобса, и если исполнитель окажется на высоте - все oХkey. Люди знающие подтвердили, что заявление это соответствует действительности, и многие нынешние звезды появились и прославились именно в Монтре.

Уикэнд, на который попала наша группа, в полном смысле джазовым не назовешь. Поначалу я расстроилась, выяснив программу фестиваля и сопоставив ее с расписанием нашей поездки - приехать в Монтре и не услышать Питерсона и Ди Меолу! Увиденное и услышанное в Auditorium Stravinsky было так великолепно, что опасения тут же забылись - вместе со всем виденным и слышанным за неделю в Швейцарии. Это была настоящая черная музыка, заводная, вкусная.

Блюзовый гитарист КебХМо; Кларенс Gatemouth Браун с отличной командой, поднявший на ноги весь зал; изумительный гитарист Мелвин Тейлор, выступавший в трио с неизвестными мне, но столь же превосходными ударником и басистом, и с ними - маленький беленький мальчик, заслуживающий, чтобы о нем рассказали отдельно.

Броди Бастер, 11 лет, родом из Канзаса. Играет на губной гармошке. Позже, узнав, что в свои одиннадцать он успел поиграть, судя по всему, успешно, с Би Би Кингом, ничуть не удивилась. В такие-то годы - настоящий профессионал, равноправно чувствующий себя на сцене рядом со знаменитостями, виртуоз, и при этом - удивительное чувство меры, часто отсутствующее у звезд. В чем я убедилась, слушая прославленного блюзмена Бо Диддли. Возможно, сказался его возраст, а скорее всего, за полвека звезда слегка почила на лаврах. Несколько разочаровавшись в признанном авторитете, я решила поберечь силы на следующий вечер, обещавший стать действительно событием. Ожидания мои оправдались.

"Sounds of blackness" - "Звуки черности", именно черности, а не черноты, потому что так ни одному белому никогда в жизни не сыграть. Может быть, это и ближе к эстраде и поп-музыке, чем собственно джаз, но как же здорово! За ними - чудесная певица, очень красивая мулатка, Олета Адамс. Это имя нам почти ничего не говорит, но по реакции зала я поняла, что в Европе она знаменита и любима, и явно не впервые в Монтре. В фестивальном пресс-релизе об Олете Адамс сказано, что выросла она на ньюйоркской помойке и питалась выброшенными сырыми яйцами. Отсюда, дескать, и голос. Не знаю, откуда голос - должно быть, просто от Бога, но только пела она замечательно, ловя кайф от собственного исполнения ничуть ни меньше, чем ее зрители, и человек пятнадцать музыкантов и вокалистов, находившихся на сцене, вполне ей соответствовали. И наконец, последнее, и, может быть, лучшее из всего, услышанного за два дня на фестивале. Айзек Хайс, 54-летний черный певец и пианист, любимый не одним поколением. Бас и back-vocal, о которых только мечтать можно, и классная, колоссальных размеров, негритянка на ударных. Жанр определить невозможно, тут и соул, и блюз, и рок-н-ролл. И наконец-то я услышала джаз. Любимую "My funny Valentine", спетую почти без сопровождения, совсем по-джазовому. А дальше - джем-сейшн, в котором участвовало человек пятьдесят - все выступавшие в тот вечер, вместе с юным дарованием из Канзаса. И тут уж оттягивался каждый кто как мог - зрители, музыканты, телевизионщики и фотографы...

В том же Конгресс-центре был еще один зал - Miles Davis Hall. Выступали там в большинстве своем авангардные группы и музыканты, среди которых, впрочем, попадались и известные, а прямо на полу сидели мальчики и девочки лет семнадцати - двадцати, в плотной дымовой завесе, где витали загадочные, манящие запахи.

Билеты при входе обменивали на разноцветные пластиковые браслеты, с которыми зрители спокойно перемещались из зала в зал, не забывая время от времени потусоваться в бесконечном фойе - выпить, купить очередной диск, поглазеть на роскошные инструменты, в большом количестве продающиеся на фестивале. Или посмотреть графику Майлза Девиса, выставленную там же.

Спустившись ночью после концерта на набережную, я увидела продолжение праздника. Народ с детьми - на фестивале было некое подобие детского сада, функционировавшего до часу ночи; кошки на поводках. Бесконечные палатки с едой: вьетнамские креветки, арабская шаурма, моллюски, пицца, что-то безумно острое из Марокко; мексиканские фенечки и африканские бусы диких расцветок, шарфы из батика... Продавалось все не за франки, а за "джазы", монетки с дырочками, очередное изобретение Клода Нобса (джазовые деньги эквивалентны франкам, но 20% выручки идет в фонд фестиваля). Люди, ночующие где-то неподалеку - в собственной машине, на пляже в палатке или в спальнике, или просто на травке. Приехавшие сюда ради музыки, ради того, чтобы все это услышать и увидеть, и подышать хоть немного удивительным воздухом Монтре. Фестиваль продолжался.