Пальмира: корни и крона

Пальмира... Нам с детства знакомо это слово. В основном по привычному сочетанию "Петербург – Северная Пальмира". Но почему великолепную северную столицу России сравнивали с далеким мертвым сирийским городом? Только потому, что южная Пальмира тоже была городом прямых проспектов, величественных колоннад и гордых арок? На самом деле ответ на вопрос не столь прост.

Откуда в сердце Сирийской пустыни взялись величественные руины? Какой чудесный ветер навеял древним строителям эти восхитительные формы?

Построенная джиннами

Так сказал о Пальмире арабский поэт VII века Набига ад-Дубьяни. Впрочем, он лишь повторил красивую легенду, которую рассказывали бедуины. Даже сегодня нет-нет да и встретится простодушный кочевник, который попытается убедить вас, что все эти грандиозные здания посреди пустыни действительно возведены джиннами по приказу пророка Сулеймана (он же – библейский царь Соломон). Он, как известно, понимал язык зверей и птиц, умел повелевать тайными силами. Кому, кроме него, было под силу создать эти каменные шедевры?

В торговом контракте, записанном на ассирийской табличке начала II тысячелетия до н. э., одним из свидетелей сделки упоминается некий Пузур Иштар из города Тадмор. Значит, в то далекое время город уже существовал и назывался так же, как и сегодня его имя звучит по-арабски: Тадмор, то есть "Город фиников". Следующее упоминание ближе к нам на целых 800 лет. В глиняных документах ассирийского царя Тиглатпаласара I (1114–1076 гг. до н. э.) мы тоже встречаем упоминание "Тадмора в стране Амурру" (так ассирийцы называли Сирию). Оазис, где стоит Пальмира, издревле населяли семитские племена – сначала амореи, потом арамеи. Последние вместе с арабами составляли основное население средней Сирии. За сотни лет до прихода Александра Македонского и римлян они осели в этих местах и построили великие города.

В трех сотнях километров от Пальмиры, в приморских горах спрятался от туристов младший брат величественных строений Пальмиры – Хосн Сулейман, финикийский храм, уникальный памятник начала нашей эры. Когда-то все сирийское побережье было усеяно финикийскими городами. Финикийская культура, появившаяся намного раньше эллинской и римской, подпитывала своими достижениями античный мир в эпоху его становления. Достаточно вспомнить, что именно финикийцы подарили миру алфавит и стекло, в том числе цветное – хотя теперь мы и называем его венецианским.

Главный финикийский бог Ваал успешно конкурировал при дворе израильских царей даже с всемогущим Яхве. Финикийцы умели строить самые совершенные для своего времени корабли и возводить неприступные города. У древних греков не было более опасных соперников в Средиземноморье, чем эти отважные купцы-мореходы. А единственный не сдавшийся финикийский город Тир победоносному Александру Македонскому пришлось осаждать много месяцев. Великому полководцу удалось завоевать Тир, лишь использовав флот других, лояльных ему финикийских городов. Если бы все финикийцы отказались подчиниться Александру, вряд ли бы его поход сложился столь удачно…

На такие мысли наводят остатки циклопических стен, когда-то окружавших по периметру остров Арвад у сирийского побережья. Раньше здесь стоял финикийский город с таким же названием. История не пощадила другие поселения финикийцев, но здесь, на лежащем на отшибе острове Арваде, маленький кусочек Финикии все же уцелел. Его камни, да еще древние блоки в стенах домов старого Дамаска, напоминают нам сегодня о том, как искусно умели строить в этих краях задолго до прихода греков и римлян.

Восток или Запад?

При Александре Македонском и его преемниках стоявшая на пути караванов Пальмира-Тадмор процветала. Это была столица местных эллинизированных арабских князьков. Когда же раскинувшаяся на полмира великая империя Александра начала разваливаться и торговые пути стали ненадежны, пальмирцы перехватили прибыльное дело.

Бесчисленные караваны везли с востока на запад и с запада на восток жемчуг из Персидского залива, шелк из Китая, ковры из Персии, украшения из Финикии, вино и пшеницу из Сирии. Стоявший посреди пустыни город давал караванщикам воду, пищу и кров. Здесь нанимали проводников и конных лучников для охраны. Здесь, за надежными городскими стенами, купцы совершали сделки и наслаждались утонченными развлечениями – в богатую и знаменитую Пальмиру стекались художники, архитекторы, артисты и философы.

Греки, римляне, арабы чувствовали себя одинаково свободно и привычно в этом городе, где перемешались все культуры. Его жители говорили по-арамейски и по-гречески, одевались как парфяне, поклонялись богам, которых почитали в Финикии и Месопотамии, на римский манер строили улицы, театры и водопровод. К III веку Пальмира была одним из крупнейших городов Востока. На первый взгляд, это такой же античный город, как, например, Помпеи: ряды колонн с безукоризненными пропорциями, привычные коринфские капители, театр и термы…

– Смотри, главная улица только кажется прямой,– показывает знакомый архитектор. – На самом деле это несколько прямых участков, соединенных между собой под разными углами. При всей пышности оформления – никаких следов мостовой… Поперечные улицы пересекаются с главной по-разному: одна так, другая эдак. Взгляни на ворота храмового комплекса бога Ваала-Бела – ничего не напоминает? Разве они не похожи на монументальные ворота египетских храмов? А вход в сам храм! Ты где-нибудь видел, чтобы в храме, построенном по античному ордеру, вход располагался в продольной стене? Да чтобы еще был такой громадный, снабженный длинным пологим пандусом, будто въезд в гараж?

Все так. Влияние греко-римской традиции здесь сильно. Но в то же время Пальмира – это причудливая смесь Запада с Востоком. И улица здесь идет зигзагом, потому что появилась на месте старого караванного пути. И песок вместо мостовой, потому что верблюдам по нему ступать удобнее, чем по камням. Греко-римские храмы, безусловно, красивы, но в них, к сожалению, не предусмотрены двери... для верблюдов. Почему для верблюдов? Потому что по праздникам пальмирские жрецы торжественно выносили гигантскую статую божества и водружали ее на спину кораблю пустыни. И какие бы классические коринфские колонны не украшали храм, в этот момент здесь царил беспримесный дух Востока… Все-таки строили Пальмиру местные жители. Для себя.

Затерянный в песках город ощущал себя довольно независимым, хотя со II века нашей эры Рим присылал сюда своего прокуратора. В 258 году правителем Пальмиры стал Оденат, внук римского сенатора арабского происхождения. Оденат, союзник римлян, помогал им в борьбе с их врагом на Востоке – Парфянским царством. Это был выдающийся военачальник – со своими солдатами Оденат дошел до Ктесифона, резиденции парфянских царей, лежащей в 35 км к северу от Багдада.

Но могущественному правителю Пальмиры следовало опасаться не врагов на поле боя, а собственных домочадцев. У Одената было два сына: Иродиан от первого брака и Вахбаллат от второго. Разумеется, новая жена, которую звали Зенобия, хотела, чтобы трон достался ее сыну. И на девятом году правления Оденат и Иродиан стали жертвами заговора. Власть перешла к Вахбаллату. А когда в Риме, почувствов неладное, не признали за младенцем титулов отца, Зенобия объявила, что берет власть в свои руки и провозгласила себя регентшей.

Взлет и падение

При образованной, волевой и очень честолюбивой Зенобии политика Пальмиры изменилась. Царица и ее главный советник, греческий философ Дионисий Кассий Лонгин, не побоялись открыто пойти на конфликт с самим Римом. Правда, в этот период империя римлян переживала кризис, с трудом отражая набеги готов. Зенобия решила, что момент благоприятен, и вторглась в Египет. Победив римские войска, она завоевала богатую долину Нила с ее запасами хлеба. А затем, окрыленная успехами, прошла всю Малую Азию вплоть до Босфора!

Увы... Это был лишь краткий миг славы. "Судьба ничего не дает навечно", – утверждает римская поговорка. К Зенобии судьба была благосклонна совсем недолго. Народы, жаждавшие освободиться от римского владычества, скоро разочаровались в новых правителях из пустыни: при римлянах все же был какой-то порядок. Новый римский император Аврелиан прекрасно понимал, насколько непрочно положение царицы из пустыни. Выгадывая время, он вступил с Зенобией в переговоры, а сам между тем готовил военную экспедицию.

Война началась в 272 году и вскоре закончилась победой римлян. Аврелиан возглавил войска в Малой Азии и легко дошел до Сирии. Ночью царица бежала из осажденной Пальмиры на верблюде, но на берегу Евфрата ее настигли римляне. Закованная в золотые цепи, в осенний день 274 года Зенобия проследовала по улицам Рима в триумфальной процессии за колесницей Аврелиана. Царицу пощадили – до конца жизни она жила на одной из вилл под Римом. Некоторые сенаторы с иронией отзывались о победе Аврелиана над женщиной. "Право, те, кто упрекает меня, не находили бы для меня достаточных похвал, если бы знали, что это за женщина..." – отвечал им император.

Разрушенная Аврелианом Пальмира понемногу превращалась в захолустный городок в пустыне. В Х веке на него обрушилось новое несчастье – сильное землетрясение. То, что уцелело от величественных построек, заносили пески. В святилище бога Ваала-Бела поселились бедуины...

Европейцы вспомнили о Пальмире лишь в 1678 году, когда ее вновь открыли английские купцы. Рассказы и рисунки путешественников возродили интерес к древней столице и судьбе Зенобии. В XVIII веке придворные льстецы сравнивали Екатерину Великую с царицей-воительницей древности. Вот тогда-то за Санкт-Петербургом и закрепилось название Северная Пальмира. С тех пор построенный на северных болотах Град Петра и выросшая в песках Пальмира связаны одним именем.

Смена эпох

Минули века, изменились границы, сместились караванные тропы... Легендарный город пришел в запустение. У местных зодчих появились новые заказчики. Сначала христиане, затем – мусульмане. По всей Сирии строились величественные церкви, образцы высочайшего архитектурного мастерства.

Многим ли известно, что знаменитый храм святой Софии в Константинополе построен по подобию сирийских храмов? В VI веке, когда византийский император Юстиниан приказал возвести Софию, в Сирии уже существовало, по крайней мере, два похожих здания, правда, гораздо меньшего размера. После Айя Софии византийские церкви стали строить по новому образцу. И Русь, крестившаяся гораздо позже, усвоила уже сирийский вариант храма.

Но в VII веке из Аравийской пустыни появились военные отряды всадников, воодушевленных новой верой – исламом. Очень быстро они завоевали громадные области на Востоке, и первой на их пути была Сирия – земля с многовековыми традициями городской культуры. Глядя на быт сегодняшних бедуинов, мы легко можем представить, как жили эти завоеватели. Развитой каменной архитектуры у них еще не существовало – даже их святой город Мекка был глинобитным. Между тем арабам срочно пришлось перестраивать занятые сирийские города и возводить в них храмы, прославляющие новую веру.

Первый город, который захватили мусульмане, – расположенная на юге Сирии Босра. На античных руинах на скорую руку возвели мечеть, которая до сих пор носит имя Омара – одного из первых халифов. Ее строители были крепки в вере, но, похоже, не задумывались о таких понятиях, как гармония и красота. Мечеть украсили античными колоннами с разными капителями, на некоторых – надписи на греческом языке. На такие мелочи не обращали внимания – привыкшим к спартанской обстановке воинам пустыни срочно требовалось большое здание, в котором можно молиться. Победителям понадобилось время, чтобы перенять архитектурные традиции покоренных народов.

В начале VIII века церковь святого Захарии в центре Дамаска перестроили в грандиозную мечеть Омейядов. Потомки пальмирских зодчих приспосабливались к новым требованиям, но греческие приемы и образы все еще наполняют здание. В его декоре встречаются мотивы листьев аканта и рогов изобилия. Не говоря уже о шатрах, которые в эллинистическую эпоху ставили на праздники в честь бога Диониса. Они сохранились на стене одной из первых мечетей, пережив античность и христианскую эпоху.

Золотистый цвет и стеклянная смальта – наследство византийских мастеров мозаики. Среди этих колонн вспоминаешь храмы итальянской Равенны, тоже построенные по византийским канонам. А в просторном внутреннем дворе, окруженном портиком, кажется, будто мы перенеслись в пальмирский храм Ваала-Бела...

Мечети с таким разнообразием архитектурных форм и декоративных мотивов, как мечеть Омейядов в Дамаске или мечеть Купол Скалы в Иерусалиме, скоро строить перестанут. Наступит время выработки канонов и торжества стандартизации. А пока, в VIII веке, арабская культура еще не выбрала окончательно свой путь. Еще предстоит что-то отбросить, а что-то развить из наследия, полученного вместе с завоеванными землями и народами. Новой культуре, рожденной в Сирии арабским нашествием, предстоит долгая интересная жизнь. Но это уже другая история.