Пряный бриз Занзибара

Ларец сразу бросился в глаза. Надраенные до солнечного блеска медные пластины скрепляли гладкие, вощеные бока из потемневшего от времени дерева - почти черного, лишь местами сохранившего благородный ореховый оттенок. Каждую сторону испещрял орнамент. Замка не было, но открыть ларец мог только посвященный. Сначала, если слегка сместить скобу, неприметную посреди узорчатого буйства, отодвигалась и вздымалась правая сторона крышки. Затем, столь же затейливым образом приводилась в движение сторона левая. И только в конце, тоже с помощью потайной скобы, освобождалась и откидывалась широкая, средняя часть.

Внутри ларец состоял из крошечных ящичков. Посередине дно было равномерно размечено мелкими, одинаковыми клеточками низеньких перегородок, по бокам ячеистые лотки крепились в несколько рядов, снизу доверху. Пользоваться лотками можно было, выдвигая их к центру - единственному месту, где над днищем оставалось пространство, незаполненное деревянными сотами.

Убедившись, что все углубления пусты, я склонился над ларцом. От него струился щекочущий, многослойный аромат. Застоявшийся дух старого дерева был не в силах скрыть букет слабых, но дразнящих и терпких запахов, навевавших грезы о дальних странствиях, неведомых землях и необычайных приключениях.

"Когда-то, во времена султана, здесь хранили пряности. Каждый ящичек предназначался для определенного сорта и вида", - послышался за спиной голос привратника. Только что этот добродушный, рослый африканец в ливрее с блеском удовлетворил любопытство белого постояльца, показав, как отпирается и раскладывается хитроумный ларец, украшающий гостиничную залу для отдыха, и теперь не мог удержаться от пояснений: "Да, когда-то у нас, на Занзибаре, росло много пряностей. Не то что сейчас. Но ничего, зато теперь к нам едут туристы".

Я обернулся, чтобы поблагодарить добровольного гида - вежливого, доброжелательного и оптимистичного, как почти все встретившиеся мне занзибарцы. В раскрытое окно врывался освежающий бриз, ленивое море, еще недавно пепельно-свинцовое, под лучами восходящего солнца окрасилось в обычные изумрудно-бирюзовые тона. Туристы еще спали, но пляж перед гостиницей не пустовал. У самого берега, на мелководье плескались мускулистые шоколадные парни в длинных трусах. На песке сидели и в упор наблюдали за ними укутанные в буй-буй женщины неопределенного возраста и цвета кожи. Черные, традиционные для мусульманского Занзибара одеяния оставляли неприкрытыми только их глаза.

Наступало последнее утро на острове. Пора отправляться в аэропорт, и было радостно и тепло на душе оттого, что Занзибар провожал гостя лучшим: добрыми улыбками, ласковым морем, белым пляжем, бездонным небом, искусной резьбой, дурманящим запахом пряностей и живописными видами старых кварталов, которые местные жители называют "Каменным городом".

Казалось бы, что удивительного? Само слово Занзибар немедленно вызывает в воображении романтические образы тропического рая, в котором щедро перемешаны роскошные пейзажи, непривычная архитектура, древняя история, богатые культурные традиции, колоритные жители, экзотические растения и животные. По большому счету, так оно и оказалось, но поначалу было не очевидно, потому что встретил остров совсем по-другому, чем мечталось.

Для вящего увеселения пассажиров авиарейс Найроби-Занзибар проложен прямо над Килиманджаро. Сверху в иллюминатор превосходно видно жерло вулкана и знаменитую искрящуюся снеговую шапку, покрывающую высочайшую вершину Африки. После впечатляющей картины приземление в более чем скромном занзибарском аэропорту, гордо именуемым международным, не может не разочаровать. При посадке под крылом проносятся ржавые металлические крыши ободранных домишек, не менее убогая панорама разворачивается и по пути в город.

Первое, что обращает на себя внимание, - почти полное отсутствие легковых автомобилей. Личный транспорт на острове, за редчайшим исключением, представлен велосипедами и отчасти мопедами, мотоциклами и мотороллерами. На двух колесах передвигаются целыми семьями. Особенно умиляют облаченные в буй-буй островитянки, которые, непринужденно свесив ножки на одну сторону, уютно восседают на багажнике. Инстинктивно и привычно поддерживая равновесие, они чувствуют себя так уверенно и спокойно, что не только вертят головой и оглядываются, но и оживленно болтают с водителем или с приятельницей, едущей по соседству в таком же неустойчивом положении, а то и сосредоточенно читают книжку или журнал.

Несколько больше на улицах далла-далла - маршрутных такси. Но и здесь островитяне отличились. Если в других восточноафриканских странах пассажиров перевозят исключительно в специально предназначенных для этого микроавтобусах, то на Занзибаре в ход идут любые подходящие средства. Нередко можно встретить пикап или грузовичок, кузов которого обшит цветастой тканью или клеенкой, изначально явно предназначавшейся для совсем иных целей, а сидят люди на деревянных скамьях или на обычных стульях, намертво привинченных к днищу.

Бедность сквозит и в облике жилых домов, и в ассортименте придорожных магазинов. В основном продаются самые необходимые и дешевые вещи: мука, соль, спички, сахар, растительное масло, канга - отрезы ткани, которые женщины оборачивают вокруг себя, создавая разнообразные, изобретательные композиции. Контраст особенно очевиден в сравнении с соседней Кенией, где в час пик автомобильные пробки вытягиваются на километры, а торговые точки не предлагают разве что оружия.

Причина кроется в недавней истории Занзибара. В 1964 году занзибарский архипелаг объединился с материковой Танганьикой, образовав Объединенную Республику Танзания. Союзу предшествовала кровавая революция, которая вынудила бежать в ссылку султана и прервала династию. Переворот оказался весьма кстати, потому что Танганьика избрала социалистическую ориентацию с китайским уклоном, и объединение с султанатом вряд ли бы оказалось возможным.

Национализировались предприятия и земля, создавались коллективные деревни уджамаа, разрешенной осталась одна партия. Преобразования сопровождались повсеместным дефицитом товаров и очередями. Атмосферу того времени удачно передает популярный анекдот, сочиненный танзанийцами про основателя и лидера объединенной республики президента Джулиуса Ньерере. Когда глава государства почил и вознесся на небеса, повествует сатирическая миниатюра, оказалось, что рай переполнен и, пока не освободится место, придется недельку-другую перекантоваться в аду. Учитывая высокопоставленное положение, ему предложили выбор между геенной социалистической и капиталистической. Ньерере без колебаний выбрал социалистический вариант. "А вы, я вижу, и впрямь романтик", - удивился апостол Петр. "При чем здесь это, - отмахнулся президент. - Всего лишь вопрос выживания. В капиталистическом аду всегда в достатке дров и спичек, а персонал получает жалованье в соответствии с объемом выполненной работы. Там не то что неделю, и дня не продержишься. Спалят дотла. Ад социалистический - совсем другое дело: то дров не завезли, то спички отсырели. Да и в любом случае кострового не доищешься - вечно на партсобрании".

Настоящий Джулиус Ньерере был, к счастью, далеко не во всем похож на персонажа из анекдота. Не искавший личной выгоды, превыше всего ставивший единство государства и нации, умевший признавать ошибки, он в конце 80-х годов по собственной инициативе покинул высшие государственные и партийные посты, ввел многопартийность, разрешил частную собственность. Но черты социалистического прошлого остались в стране до сих пор, причем не всегда отрицательные.

В любом занзибарском селении среди домов можно сразу выделить два самых просторных, хорошо отремонтированных строения. Это школа и больница. В капиталистической Кении, всегда кичившейся перед бедным соседом своим превосходством, начальное образование и медицинское обслуживание поставлены куда хуже. Но в туристическом бизнесе, без сомнения, социалистический курс долгое время мешал. Гостиницы не соответствовали минимальным международным стандартам, набор и качество услуг удручали, а всевозможные административные и бюрократические барьеры не допускали до Занзибара даже тех, кто ради знакомства с уникальным островом готов был поступиться удобствами.

В 90-е годы положение начало меняться. Гостиницы, переданные в частные руки, отремонтировали, появились эффективные турфирмы, популярные виды отдыха и маршруты, упростились визовые формальности. Стал проводиться кинофестиваль, переросший в многообразный форум культур стран бассейна Индийского океана. В результате к началу нового века каждый год архипелаг посещали до 100 тысяч туристов. Казалось, вот оно, счастье. После продолжительного и неуклонного падения доходов от специй, главными поставщиками которых на мировой рынок стали азиатские страны, становление туризма в качестве основного источника доходов было подобно явлению ангела-спасителя.

Но не все так просто. В кошельки многих занзибарцев приезд богатых иностранцев ничего не добавил. Скорее наоборот. Большинство занятых в турбизнесе - пришельцы с материка, а то и вовсе европейцы или арабы. Местным жителям, как правило, удается устроиться лишь прислугой. Конечно, некоторые рыбаки и крестьяне, поставляющие продукцию в гостиницы, выиграли, зато проиграли остальные. Цены подскочили, а когда средняя зарплата составляет пару десятков долларов, любое повышение превращается в трагедию.

Не радуют занзибарцев, привыкших к диктуемым исламом скромным нормам поведения, и нравы, которые привносят с собой не обремененные комплексами западные туристы. Мини-юбки и мини-топики, обтягивающие майки и джинсы, солнечные ванны топлес воспринимаются как пощечина общественному вкусу. Что уж говорить о спиртных напитках, наркотиках и проституции. Не то чтобы на Занзибаре ничего такого раньше не было. Напротив, островное общество всегда славилось образцовой терпимостью к тем, кто не вписывался в общепринятые нормы. Но при одном условии: поведение, не одобряемое большинством, не следовало выставлять напоказ. С ростом туризма незыблемое правило кануло в Лету.

В начале года международный резонанс получило одобрение парламентом Занзибара законопроекта о введении уголовных наказаний за гомосексуализм. Теперь мужчинам, активно практикующим нетрадиционные отношения, грозит 25 лет тюрьмы, а женщинам - 7 лет. Правозащитники подняли шум, но причиной принятия закона стали публичные однополые свадьбы, которые устраивали на острове иностранные туристы. Особенно большой резонанс получил случай, когда один из итальянских гостей взял в жены местного офицера полиции.

В пышной церемонии бракосочетания участвовали десятки приглашенных, и терпение властей лопнуло. Дальше испытывать истощающееся терпение глубоко религиозного общества автономное правительство Занзибара не решилось. Нищета на фоне бесцеремонного поведения некоторых западных туристов и политики западных стран в мусульманском мире играют на руку исламским экстремистам. На домах "Каменного города" намалеваны лозунги в поддержку Фронта освобождения Занзибара, объявившего средством достижения независимости острова вооруженную борьбу. А после того, как в марте полиция дубинками и слезоточивым газом разогнала демонстрацию приверженцев еще одного радикального движения, Общества за исламское сознание, Занзибар потрясла серия взрывов и актов саботажа.

Обошлось без жертв, но объекты нападения наглядно показали, против кого бунтует молодежь. Бомбы сработали у домов министров, сгорела католическая церковь. Под знаменем ислама действует на острове и солидная оппозиция. Объединенный гражданский фронт едва не победил на последних выборах. В столкновениях, последовавших после голосования, поражение в котором оппозиционеры не признали, погибли больше трех десятков человек. И все же, как ни парадоксально, Занзибар остается одним из самых безопасных в мире туристических маршрутов. И в периоды затишья, и в ходе жесточайших политических баталий делается все возможное, чтобы никто из иностранных гостей не пострадал. До сих пор на острове не погиб ни один турист.

В отличие от Кении, где для белого прогулка по городу в ночное время равносильна игре в "русскую рулетку", даже по узким, кривым, неосвещенным улочкам "Каменного города" можно бродить в любое время суток. Старожилы лишь предупреждают: по возможности не заходить далеко в одиночку и следить за кошельками и сумочками. А погулять по ночному Занзибару стоит. Когда заходит солнце и на город опускается тьма, на набережной открывается единственный в своем роде ресторан. Под яркими южными звездами горят десятки костров, на которых шипят и сочатся шашлыки из лангустов, рыбы, цыплят, мяса. Тут же на примитивных станках вручную давят освежающий напиток из сахарного тростника.

Рядом, утопая по колено в низкой воде отлива, бродят ловцы лангустов. Попавшиеся ракообразные незамедлительно доставляются поварам. Издали доносятся звуки оркестра. Всхлипы скрипок и флейт сплетаются с нежным перезвоном цитры и с непривычными тембрами неведомых арабских и африканских инструментов, отбивает ритм барабан, и к бархатному небу возносится томный женский голос. Это таараб - занзибарский музыкальный стиль, популярный на всем восточном побережье континента. Звуки приходят из глубины "Каменного города", из какого-то клуба, но найти заведение ночью в лабиринте улочек можно только с провожатым.

Новичку нелегко ориентироваться в этих хитросплетениях и днем. Можно призвать на помощь карту, но она помогает слабо. Изгибов, поворотов и тупиков так много, что запутаться ничего не стоит. Беды большой нет. Прохожие, как правило, с охотой показывают дорогу, и если не с первой, то с пятой или десятой подсказки, в конце концов, к цели непременно выйдешь. Попутно можно полюбоваться на неожиданно возникающие незапланированные архитектурные красоты или понаблюдать за оживленными уличными сценками. Как и для всех прибрежных суахилийских городов, раскиданных вдоль восточного побережья Африки, для Занзибара понятие древности относительно.

Считается, что поселение возникло еще в IX веке, с развитием торговли, но в условиях влажного морского климата постройки, возводимые из извести, главного здесь строительного материала, долго не выдерживали. Так, уже в наши дни, всего за десятилетие, с 1982 по 1992 год в "Каменном городе", состоящем из 1700 зданий, обрушились 85 домов. Неудивительно, что городские постройки сравнительно молоды, но для знакомства со стариной это не имеет большого значения. Феномен суахилийских городов состоит в том, что на месте разрушенного дома, на старом фундаменте, вырастает новый, в том же стиле.

Еще поразительнее то, что узнаваемый, оригинальный, целостный стиль возник как хаотичное нагромождение разных и на первый взгляд слабо сочетающихся элементов, позаимствованных из далеко отстоящих друг от друга культур. Часть суахилийских архитектурных черт взята из арабских построек, часть - из индийских, что-то из португальских, а кое-что - из африканских.

Даже знаменитые занзибарские двери не избежали разнородных влияний. Массивные, резные, со сложным кодированным орнаментом, они кажутся бессмертным памятником искусству местных резчиков и исключительным порождением их гения. И все же это не совсем так. Некоторые элементы заимствованы из арабской традиции, например, изречения из Корана, а некоторые - из индийской. К последней относится дугообразная форма верхней части двери и покрывающие ее ряды острых медных зубчиков. В Индии они защищали вход от нападений слонов, а на Занзибаре превратились в стилизованное украшение, но смотрятся так органично, как будто были всегда.

То же можно сказать и о других типичных явлениях, традициях, сторонах жизни Занзибара, без которых ныне его нельзя представить. Исламскую веру архипелаг получил из Аравии, с арабскими купцами, торговавшими вдоль всего восточного побережья Африки. Первая мечеть на острове появилась в ХII веке, а теперь только в "Каменном городе" их 51. Если сравнить с шестью индуистскими храмами и двумя христианскими церквями, религиозный расклад сразу становится ясен.

Гвоздику, без которой немыслим Остров пряностей, Занзибар получил из Индонезии. Кукуруза, ставшая одним из самых важных продуктов питания бедноты, и вовсе появилась недавно, из Америки. Художественная роспись хной женских рук и ног, не уступающая многофигурным татуировкам-картинам, пришла из Индии и Аравии. Смелое смешение стилей стало неотъемлемой частью жизни. Как должное, как старинную занзибарскую забаву начинаешь воспринимать привившуюся на острове португальскую корриду, где в отличие от испанской быка не убивают.

Кажется логичным и то, что только здесь, в этом многонациональном котле, в семье иранских огнепоклонников-зороастрийцев, мог появиться на свет солист рок-группы "Куин" Фредди Меркьюри. Он прожил на Занзибаре первые 9 лет жизни, потом уехал учиться в Индию, затем в Англию и никогда больше на родину не возвращался. Но не забыл ее. Иначе бы в "Богемской рапсодии" не появился возглас "Бисмилла!" ("Слово божье!"), непонятный фанатам группы, но хорошо знакомый каждому занзибарцу как клич сторонников независимости архипелага от Танганьики.

Смешение эпох и стилей на Занзибаре повсюду. Домик, часть которого занимала семья Меркьюри, находится по соседству с гораздо более внушительным зданием, где столетием раньше останавливался знаменитый путешественник и филантроп Давид Ливингстон, много сделавший для запрета работорговли - главного источника доходов занзибарских султанов в ХIХ веке. В ознаменование исторического события, происшедшего в 1873 году, на месте рынка возведен Англиканский собор. Храмом и торжищем живым товаром завершается "Каменный город".

Дальше идут парки и начинаются новые районы. А в начале исторической застройки, на побережье, стоят бок о бок еще два антипода: Старый форт и Дом чудес. Форт построен оманцами в начале ХVIII века для защиты города от португальцев, которые владели Занзибаром два века, и верно сослужил службу. Португальские каравеллы так и не смогли восстановить контроль над островом. А вот оманские султаны к середине ХIХ века окончательно переселились на Занзибар, подчинили африканское побережье и отправляли экспедиции работорговцев далеко в глубь континента, до территории современного Конго.

Известная поговорка гласила: "Стоит Занзибару заиграть на флейте, Африка пускается в пляс". Крошечный султанат оказался могучим карликом, державшим в повиновении обширные владения. Форт стал не нужен, и у его стен взметнулся Дом чудес. Громкое название это престранное здание получило потому, что было на острове первым, где появились электричество и лифт. Конец величию пришел в 1896 году. За 45 минут англичане корабельными орудиями нанесли поражение войскам султана, ведя огонь в том числе и по Дому чудес, и окончательно подчинили себе некогда грозный остров.

Инцидент вошел в историю как "самая короткая война". Лишившись работорговли, Занзибар выжил благодаря пряностям. Плантации гвоздики, мускатного ореха, имбиря, кориандра, корицы, кардамона, тамаринда и ныне непременно показывают всем гостям острова. Но, пожалуй, интереснее всего роща иланг-иланга, цветки которого идут на изготовление самых дорогих духов. Поверить в это просто. Даже листья деревца благоухают не хуже парижской парфюмерии.

Сегодня все эти чудесные посадки в основном служат музейным экспонатом под открытым небом, лакомой приманкой для туристов. Крупные промышленные плантации пряностей раскинулись на втором по величине острове архипелага Пембе, расположенном к северу. Когда-то моряки определяли скорое появление Занзибара на горизонте по пряному запаху. Теперь это лишь красивая легенда. Не более чем легенда и объяснение самого названия Занзибар. По одной версии, оно означает искаженное арабское "зинж эль-барр", то есть "остров чернокожих". По другой, более романтичной, - арабское же "зайн заль барр", или "прекрасен этот остров".

Для жителей обе легенды имеют мало смысла, так как сами они остров называют иначе. Официально Занзибар - это архипелаг, в который также входит Пемба, а главный остров архипелага носит неуклюжее и совсем не похожее на привычное нам имя Унгуджа. Узнать об этом почему-то было грустно. Грустным получилось и расставание с Занзибаром. По пути в аэропорт не раздражали ни облупившиеся дома, ни толпы велосипедистов, ни маленький, лишенный кондиционеров зал международного аэропорта. Глядя на убегавшие под крылом ржавые крыши и сочно-зеленые фонтанчики пальм, думалось, что неплохо было бы когда-нибудь увидеть это вновь в обратном порядке. Не нарушило светлой меланхолии и холодное величие Килиманджаро. Теперь, по пути назад, воспетый на все лады вулкан казался сверху не более чем огромной ледяной воронкой.