Шотландия без чертополоха

ГЛЕНДЕЙЛЬСКИЕ ФУНТЫ

Шотландцы ходят в юбках. Играют на волынках. Пьют виски. Едят хагис, фарш из потрохов, овсянки и специй, запеченный в бараньем желудке. Любят чертополох. Это растение символ Шотландии. The Thistle of Scotland способен расти на тощей каменистой почве, он противится бурям, снегу и ливням. Англичане глумливо называют чертополох шотландской розой.

Вспомним, кстати, чертополох из повести Толстого Хаджи-Мурат. При всей разнице между жителями Северного Кавказа и шотландцами в этих людях есть чтото общее. Ни одного чертополоха в Highlands, Высокоземье, самой северной и самой шотландской части Шотландии, мне обнаружить не удалось. Ни одного шотландца в юбке, играющего на волынке, не видел. Возможно, хагис едят во всяком случае, в ресторанных меню это блюдо значится. Виски, похоже, на самом деле пьют. Без него в этом климате можно окочуриться.

Как бы то ни было, я вернулся из Хайлендс ошеломленный. Час полета из Лондона и понимаешь, выходя из самолета в аэропорту городка Инвернесс, столицы Хайлендс, что ты в другой стране. Дело не в том, что висит другой флаг, не общебританский Union Jack, а сине-белый андреевский крест, знамя Шотландии. И не в том дело, что из щели банкомата вылезают не дензнаки, выпущенные Bank of England и украшенные портретом Елизаветы II, а какие-то другие фунты, напечатанные Bank of Scotland (а то и вовсе неведомым Bank of Glennsdale), на которых красуются изображения героев шотландской истории. Впрочем, пятифунтовую гленсдейльскую бумажку в Лондоне у меня приняли безропотно.

Дело в другом. Низкое и очень яркое северное небо, по которому несутся рваные облака. Чистейший воздух, пахнущий морем, Moray Fitrh, фьорд Морэй открывается сразу, как выезжаешь из аэропорта. Вдали горы.

Это край, где природа одновременно великолепна и скромна, она поражает немыслимым цветом и светом и притягивает молчаливым аскетизмом. Здесь в портовом городке Уллапул, приютившемся на берегу залива Брумлох (Веник-озеро) почему-то растут пальмы. А в десяти минутах езды на перевале бушует ветер, почти сбивающий машину с дороги, и валит снег. Весной солнце может печь как летом, но неуловимо все заволакивает туманом, стеной льет дождь; вдруг снова обрушиваются снопы солнечного света.

Хайлендс это бесконечные вересковые и заросшие дроком пустоши. Луга и холмы, на которых пасутся овцы и мохнатые горские коровы. Леса, где деревья облеплены пышными бородами вереска, хрустальная вода горных речек и озера, отражающая низкое, но бездонное небо. Аккуратные деревеньки и замшелые руины средневековых замков. Здесь под облаками парят орлы, дорогу медленно переходят олени, а на камне у обочины вдруг переливается на солнце радужно-черным оперением огромный глухарь. Или внезапно сверкнет своим петушиным великолепием фазан. И удивительно, страна-то крошечная можно час ехать, не встретив ни одного человека и ни одной машины.

Бессмысленно заниматься обобщениями по поводу национального характера. Но все же. Люди, поколениями жившие в этих краях, не могли не приобрести определенных черт. Тех, которыми отличается так и не найденный мной в Шотландии чертополох.

КАМЕНЬ СУДЬБЫ И МИЛЯГА ПРИНЦ ЧАРЛИ

Когда-то здесь жили загадочные пикты название придумали римские колонизаторы, которых занесло на эту далекую окраину Эйкумены. Pictus раскрашенный. Видимо, они любили татуировки. Или размалевывали себя подручной глиной. Потом из Ирландии пришли кельты, предки нынешних шотландцев, и смешались с пиктами. Жили патриархальной варварской жизнью. Рыбачили, охотились, разводили скот. Растили хлеб насколько это возможно в здешних суровых условиях. Занимались мелкой меновой торговлей. Воевали клан на клан. Одним из любимых занятий был грабеж. Чтобы отгородиться от буйных скоттов, римляне строили по границе своих владений в будущей Англии мощные валы. Это не очень помогало.

Потом Шотландию захлестывали волны нашествий. Приходили англы, саксы, датчане, норманны. Они оставляли следы, но шотландцы хранили привычный горский уклад жизни. И продолжали грабить южных соседей.

Христианство пришло в Шотландию рано. Его в четвертом веке принесли ирландские миссионеры. Сперва Св. Ниниан, потом Св. Колумба, которого шотландские горцы до сих пор очень чтут. Но под покровом веры в Христа жили древние верования. Еще недавно никто из хайлендеров не сомневался в существовании озерных, горных и лесных духов, колдунов и ведьм. Жители Высокоземья боялись сглаза и дурных примет. Они почитали провидцев по-кельтски taibsearachd (интересно, как это произнести?), способных предсказывать будущее.

Прошлое не стоит на месте. Южные соседи поглядывали на север. В XIII веке английский король Эдуард I захватил на некоторое время Шотландию. И увез Камень судьбы (якобы тот самый, на котором праотец Иаков уснул и увидел ангелов, поднимающихся и опускающихся по лестнице). На протяжении веков шотландские короли восседали на нем при коронации. Утратить Камень судьбы значило потерять мистическую силу. Священную реликвию англичане вмуровали в стену Вестминстерского аббатства. Но... В 1950 году шотландские националисты его похитили. Через три месяца Камень судьбы был возвращен в Лондон. Впрочем, мало кто в Шотландии сомневается, что англичанам всучили подделку.

Окончательный конец хайлендерской вольнице пришел 17 января 1746 года в битве при Драммози Мор, возле деревеньки Куллоден. Англичане вдребезги разнесли армию шотландцев, которую возглавлял соискатель британского трона принц Карл Эдуард Людовик Иоанн Казимир Сильвестр Северино Мария Стюарт, Младший претендент, родившийся в Риме сын Старшего и столь же неудачливого претендента Якова Стюарта. Англичане одетых в юбки шотландских дикарей загнали в глухие горные леса, а Карл Мария Стюарт etc., более известный под кличкой Bonnie Prince Charlie, Миляга Принц Чарли, благополучно сбежал обратно на Континент. Умер в 1788 году в Италии от апоплексии, вызванной неумеренным потреблением алкоголя. Конечно, национальные герои Шотландии это великий король Роберт Брюс, живший в XIV веке. Это Роберт Бернс и Вальтер Скотт. Но почему-то шотландцы страшно уважают этого Милягу. Странно: благодаря его деятельности Шотландия оказалась бесправной частью Британии. Гордые чифтэны, лорды и лэрды быстренько англизировались: горной волынкой с лондонской вертикалью не поборешься. И начались Highland Clearings Вырубки. Есть, впрочем, другое подходящее и очень знакомое нам слово. Зачистки. От этой трагедии Высокоземье до сих пор избавляется с трудом. Лес рубили и ради того, чтобы разводить овец (шерсть была одной из самых доходных статей английской торговли), и для устройства охотничьих угодий: конная охота стала любимейшим развлечением шотландской знати. Главной целью было уничтожить традиционный уклад жизни горцев, и она была достигнута. Родная земля больше не могла прокормить. Начался затяжной голод. К началу ХХ века горная Шотландия почти обезлюдела: ее обитатели тысячами эмигрировали в поисках куска хлеба.

Зато теперь и в Канаде, и в США, и в Южной Африке, и в Новой Зеландии адресные книги пестрят именами Макдональд, Макгрегор, Макдугал, Маклеод, Маккензи, Макферсон, прочими Маками, а также Линдси, Россами, Камеронами, Монтгомери и Кемпбеллами.

Носители этих гордых имен считают долгом хоть раз в жизни посетить землю предков. И там идут в Clan Offices, чтобы за определенную мзду выяснить свою генеалогию, узнать, к каким именно Макдональдам они принадлежат: из Гленко, Гленгарри или с острова Скай? Откуда происходил Брюс Монтгомери, при президенте Вильсоне вкалывавший на железной дороге в Оклахоме, из Кинтайра или из Ардроссана? И заодно узнают, какого цвета тартан им положено носить, а также выучивают девизы своих кланов. Обычно это кичливые фразы вроде Слава награда за доблесть либо Победа или смерть. Но иногда, как у клана Макинтош, случается позабавнее: Не трогай кошку без перчаток.

Во второй половине ХХ века Шотландия начала приобретать автономию. Сейчас страна, оставаясь частью Соединенного Королевства, пользуется правами, близкими к полному суверенитету. Здесь собственный парламент (причем шотландские депутаты имеют право заседать в общебританском парламенте, а вот англичанам, валлийцам и северным ирландцам в шотландский парламент путь заказан). Здесь собственное законодательство, сильно отличающееся от английского, и собственная система образования. А экономически Шотландия постепенно становится одним из самых процветающих регионов Великобритании.

И, конечно, в Шотландии свой язык. Разумеется, в школе шотландцы учат нормативный английский, но говорят на нем обычно с сильным акцентом. Между собой же нередко общаются на Scottish, уже почти и не диалекте английского, а отдельном языке. Поди сразу пойми, что Wi tippenny we fear nae evil, wi usquabae well face the devil это With ale we dont fear any evil, with whisky well face the devil. То есть С пивом мы зла не боимся, с виски нам черт не страшен.

А вот Gaelic, древний кельтский язык шотландцев, почти вышел из употребления. В университетах его преподают, но говорят на нем с грехом пополам только на нескольких самых изолированных северозападных островах. Впрочем, коегде (например, в упомянутом Уллапуле, где растут пальмы) можно увидеть уличные таблички на двух языках. Наподобие West Argyle Street / Sraid Earraghaidhel An Iar. Знать бы, как положено произносить это эаррагхайдхел?

Едешь по дороге мелькают указатели со страннейшими сочетаниями букв. Иногда они отзываются чемто родным. Струй, Гленачерти, Брикачи... ОНИ ТАМ ЕСТЬ

Шотландцев в юбках в Шотландии я не видел. Но повстречал очень странных и очень милых людей. Один из них, правда, не шотландец, а выходец из Южной Англии, из Суссекса.

Нейл Орам в середине 60-х был многообещающим авангардным поэтом и писателем. Времена-то какие были! The Beatles и Rolling Stones, Безумный Лондон, трансцедентальная медитация, ЛСД, гашиш и восточные курения... Стал бы, возможно, Нейл Орам со временем уважаемым английским литератором, но вдруг ему был голос: Поезжай в Хайлендс, поднимись на гору над Лох-Несс, там ты обретешь истинную жизнь. И Орам поехал в Хайлендс, добрался до деревни Драмнадрохит, взошел на гору и нашел над озером и развалинами замка Уркард несколько пустых старых домов. Он спустился в Драмнадрохит, пошел в местный полицейский участок и спросил: А можно я там буду жить?

Драмнадрохитские власти почесали в затылке, посмотрели на волосатого поэта из Лондона и ответили: Да ради бога. Эти дома пустуют уже лет пятьдесят, и вообще неизвестно, кому они принадлежат.

Так Нейл Орам стал владельцем заброшенных домов и участка земли в несколько гектаров. И живет там уже больше тридцати лет. Пишет стихи и рисует картины. Сперва с ним на горе над Драмнадрохитом жила подружка, эксцентричная девушка из богатой семьи. Она наполнила отремонтированный огромный дом персидскими коврами, марокканскими светильниками, индонезийской плетеной мебелью и прочей экзотикой. Но случился пожар. Дом выгорел дотла, остались одни стены. Подружка спустилась вниз, на Юг.

Нейл своими руками восстановил дом и привел в порядок прочие постройки. Постепенно вокруг Орама начали собираться люди. Сложилась не то коммуна, не то большая семья, не то неформальный монастырь без определенных религиозных канонов. Сейчас над Лох-Нессом с Нейлом обитает его новая подруга Джемма, художница, и их дочка Руби. В другом доме Джесси и ее сын Джейсон. В третьем живут и делают очень красивую керамику Дженни и Ребекка. К ним учиться этому искусству поднимаются дети из Драмнадрохита. А летом из Лондона приезжает старый приятель Нейла, профессор Лондонской консерватории, и проводит месяца два в шалаше на дереве.

Жизнь странная будто время здесь остановилось. Тяжелая, трудовая, по сути натуральное хозяйство. Денег почти нет иногда Джемма или Нейл продаст картину. Приезжают туристы, покупают понемногу керамику. А так огород да куры. Внушительный автопарк штук десять старых машин. Landrover выпуска 1952 года, какой-то немыслимый черный рыдван 40-х и почему-то даже дряхлые Жигули. Все эти автотранспортные средства на ходу.

Быт суровый. Сквозняки, сырость, каменный пол, застеленный ковриками. Электрокамин не способен разогреть просторное помещение. Готовка на газовой плите с баллонами или на почти антикварной чугунной угольной печке. Ванна с угольным же нагревателем. Все как капуста, в трех свитерах, в двух парах шерстяных носков.

Цивилизация? Телефон. Дети ходят в школу в Драмнадрохит. За той едой, которую сам не вырастишь, раз в неделю поездка в Инвернесс, в супермаркет, там подешевле, чем в деревенском магазинчике.

Есть старый транзисторный приемник, чтобы знать новости Нейл за ними следит очень пристально. А также имеется когда-то роскошный проигрыватель Hi-Fi и гора пластинок второй трети ХХ столетия: The Cream, Колтрейн, Нина Симон, Чарли Паркер, Боб Дилан. И куча книг.

Местные к коммуне Орама относятся по-разному. Одни их считают паразитами, сумасшедшими и колдунами, другие очень любят и стараются помогать. В один из трех дней, когда мы заезжали к Нейлу, пришел с удачной охоты фермер из Драмнадрохита, подарил оленью ногу. Как же она вкусна была под брусничным соусом!

Люди, живущие на горе, удивительно радушны. Они рады встретить кого-то нового. Им интересно услышать, что творится в мире. Орам вообще живо озабочен происходящим в такой далекой России. Но в конечном счете ты остаешься чужим. Приятным но чужим. Никакого панибратства. Пришел очень хорошо. Принес пару бутылок вина к ужину или сладости для детей большое спасибо. Ушел нормально. Можно будет вспомнить, что такой-то как бишь его зовут? приходил. Наверно, жизнь на горе не располагает к излишней эмоциональности. Мог ли бы я жить такой жизнью? Не знаю. Наверно, нет. Да и голоса мне пока не было.

Мы стоим на горе над замершим под прозрачным небом озером Лох-Несс. Я спрашиваю: Нейл, а в озере ктото живет? Конечно. Ты видел? Нет. Но они там есть. Их там много.