Осторожно, двери открываются!

"Когда пробило семь часов, разноликая путешествующая публика Нью-Йорка, скопившаяся в нескольких точках от Сити-холла до пересечения Бродвея и 145-й улицы, как по мановению волшебной палочки исчезла с лица земли!" - так газета "Нью-Йорк Таймс" описывала событие, произошедшее 27 октября 1904 года.

В тот вечер, навсегда изменивший жизнь города на Гудзоне, с нью-йоркских улиц пропали 150 тысяч человек. Но, по законам физики, если где-то что-то убыло, то в другом месте столько же и прибыло. Прибыли эти 150 тысяч кто куда, но непременно на одну из 28 новеньких станций нью-йоркской подземки, которой недавно исполнилось сто лет. Все станции были разноцветными: одна отделана зеленым кафелем, другая – голубым, третья – желтым, четвертая – бело-голубым и так далее. Расцветили их, однако, не столько для красоты, сколько из соображений сугубо практических: чтобы пассажир, проглядев название станции или пропустив мимо ушей объявление кондуктора, мог легко узнать ее по цвету. Ныне станций 468 – по их числу нью-йоркская подземка держит первое место в мире – и на все цветовой гаммы не хватает. А если и хватило бы, при таком ко ли честве все равно не запомнишь, какой цвет какой станции соответствует.

В тот самый первый день подземки (кстати, это ее совершенно официальное название – subway) произошли три события, которые с тех пор регулярно повторяются. "Нью-Йорк Таймс" сразу поняла их значимость и утром 28 октября сообщила, что накануне некий Ф.Б. Шипли стал первым мужчиной, который уступил место женщине. Судя по тому, что газета обратила внимание на этот благородный жест и донесла до своих чита телей имя джентльмена из Филадельфии, его поступок не но сил массового характера даже в те более романтические времена. Не носит и сейчас, но у филадельфийца Шипли, надо признать, есть последователи.

Второе событие связано с Генри Барретом, проживавшим в далеком 1904 году в доме 348 по 48-й западной улице Манхэттена. Через три минуты после того, как означенный житель главного района Нью-Йорка вошел на станцию, он, к своему удивлению, обнаружил, что из его галстука вытащили бриллиантовую булавку в виде подковки. Из-за пропажи Баррет, конечно, расстроился, но следует признать, что не стань он первой жертвой ограбления в нью-йоркском метро, вряд ли история сохранила бы его имя, да еще и с адресом впридачу. В нынешние времена писать о тех, у кого на станции или в поезде что-то стянули, не принято: места в газетах не хватит. Ну, а третьим событием, о котором поведала "Нью-Йорк Таймс" сто один год назад, стало опоздание на одну из 28 станций экспресс-поезда из-за неис правности тормоза. Увы, поезда опаздывают и по сей день и, что еще хуже, застревают, хотя и редко, прямо в туннеле по причинам, пассажирам неведомым, а потому особенно неприятным.

Как-то под Бруклином (еще один из пяти районов Нью-Йорка) поезд, в котором я ехал, простоял почти час, а в московских туннелях поезд дольше, чем на 15 минут (только бы не сглазить!) пока ни разу не застревал...

"Нью-Йорк Таймс" привела и провидческие слова пассажира, имя которого репортер не удосужился узнать: "Помяните мое слово, подземка обернется бумом для газетного бизнеса. Когда едешь в поезде, смотреть совершенно не на что, кроме как на пассажиров, а это быстро надоедает". В туннеле под Бруклином газеты у меня, к сожалению, с собой не было.

Но вернемся на один абзац назад, где упомянут экспресс-поезд, какие неведомы пассажирам нашего метрополитена. Создатели нью-йоркской подземки сделали ее не о двух путях, как наши линии (одни поезда – туда, другие – обратно), а о четырех. Два пути – для составов, которые делают остановки на каждой станции, два – для экспрессов с минимальным числом остановок и, соответственно, со средней скоростью почти вдвое большей, чем у "медленных" поездов. Это удивительно удобно, хотя по незнанию можно, конечно, перепутать поезда и проехать мимо нужной станции. Но для этого нужно сильно постараться – у экспрессов свои собственные платформы. "Вне всяких сомнений, у Нью-Йорка теперь самая совершенная и самая современная система быстрого транспорта, какой нет больше нигде в мире. И это благодаря тому, что планировалась она с размахом, а инженеры не были связаны какими-то соображениями экономии и обладали тем преимуществом, что могли учесть опыт Лондона, Будапешта, Парижа и Берлина", – писал в своем номере от 29 октября 1904 года журнал "Сайентифик Америкэн".

Первая линия подземки вместе с поездами и всем оборудованием обошлась в 75 миллионов долларов. Чтобы пересчитать эту сумму на нынешние деньги, нужно умножить минимум на 20 – покупательная способность тогдашнего "Джорджа Вашингтона" была чуть больше, чем у теперешней двадцатки с портретом президента Эндрю Джексона. Начав отрабатывать вложенные в нее миллионы, подземка возила пассажиров за пять центов. При входе на станцию нужно было купить билетик и отдать его контролеру. В 1920-е годы в целях экономии установили автоматы, которые принимали "никели", как называют пятицентовые монеты. Та кая плата за вход продержалась до 1948 года, а затем увеличилась сразу вдвое – до одного "дайма" (де сяти центовика). А когда в 1953 году вход стал стоить 15 центов, придумали "токены", по-нашему – жето ны, так как автоматы не принимали больше одной монеты, а 15-центовых не существует.

Сейчас проезд в подземке стоит два доллара. Много это или мало? Если считать по официальному курсу, наше метро покажется куда более доступным. Но зарплаты в США и в России, как известно, немножко разные, и вести пересчет по курсу не стоит. Будем считать иначе. Наш МРОТ – 800 рублей в месяц, а вход в метро – больше десятки. Значит, человеку, который живет на этот самый МРОТ, нужно отработать три с лишним часа, чтобы войти в метро. В США минимальная заработная плата – 5,15 доллара в час (собираются поднять до 6,65). Значит, ньюйоркцу, который живет на такую зарплату, нужно поработать чуть больше 23 минут. И получается, что нью-йоркская подземка в несколько раз дешевле московского метро.

При этом она гораздо разветвленнее, удобнее, меньше забита в час пик, работает круглосуточно и вдобавок ко всему – честнее. Вернее, не она, а вся система городского общественного транспорта. В Москве, чтобы добраться с работы домой, вам нужно сначала ехать на метро, а потом еще сесть в автобус или троллейбус, – естественно, вы платите дважды: за метро и за наземный транспорт.

Естественно? Противоестественно, скажет житель Нью-Йорка. Он пересаживается из метро в автобус бесплатно. Два доллара – это плата за проезд из любой точки А в любую точку Б, а сколькими транспортными средствами вы будете пользоваться – неважно. По-моему, это честнее. От нашего метро нью-йоркское отличается еще и тем, что оно проходит совсем неглубоко. "При строительстве подземки было решено, что станции должны быть как можно ближе к поверхности, – рассказывал один из ее создателей Джон Хетрик читателям журнала "Индепендент" в октябрьском номере за 1904 год. – От старого типа глубоких туннелей, таких, как в Лондоне, отказались из-за неудобств, которые они доставляют жителям английской столицы. По большей части подземка Нью-Йорка находится под улицами на глубине всего четырех-пяти футов (1 фут – 30,48 сантиметра), и ясно, что спускаться на платформу не долго и не утомительно". А когда идешь по улицам, под которыми проходят линии метро, можно услышать его приглушенный грохот, который доносится сквозь вентиляционные решетки. Зимой оттуда идет тепло, поэтому на решетках любят спать бездомные. В подземке можно перекусить и безалкогольно выпить, купив в автоматах все, что настоятельно не рекомендуют врачи-диетологи. А можно приобщиться и к пище духовной. На многих станциях висят знаки "Музыка под Нью-Йорком" – а под ними играют музыканты, имеющие на то официальное разрешение властей. На остановке под Рокфеллеровским центром, например, струнное трио молодых женщин усладит ваш слух классической музыкой. Поездка на подземке – еще и неплохой способ осмотреть город, потому что многие линии, вопреки своему названию, выходят из-под земли и идут по поверхности улиц.

В подземке можно совершить путешествие во времени – правда, только в дни празднования юбилея. На одной из линий пустили поезд 1948 года с соломенными сиденьями, с вентиляторами вместо кондиционеров и рекламными объявлениями тех лет. Поезд 1904 года найти не смогли: таких, да еще чтобы на ходу были, попросту не осталось.

Подземка преобразила город. В первые годы ее девизом было "От Сити-холла до Гарлема за 15 минут". До этого от нью-йоркской мэрии до северной оконечности Манхэттена можно было добираться часами: и расстояние немалое, и уличные пробки появились в Нью-Йорке намного раньше автомобилей. Сами жители города утверждали, что за то время, что доедешь с юга на север острова, можно проделать полпути до Филадельфии. Население Нью-Йорка, в начале ХХ века второго по численности населения города мира, составляло без малого 3,5 миллиона человек, и большая часть ньюйоркцев сгрудилась на Манхэттене, который давал им работу. Добираться до работы из других районов было сложно и немыслимо долго. Там шла почти сельская жизнь. Развитие метро связало эти районы с центром и сделало возможным их быстрое заселение.

Кстати, за сто лет в Нью-Йорке "как по мановению волшебной палочки с лица земли исчезли" уже больше 135 миллиардов человек, чтобы не усталыми, но довольными (или совсем наоборот) выйти на одной из станций подземки.