Черное солнце Маракайбо

Со времен "Одиссеи капитана Блада" -- любимой книги моего детства -- я мечтал увидеть озеро Маракайбо, которое узким проливом соединено с морем. Именно там пираты громили испанские галеоны. Мечта сбылась, когда судьба забросила меня в Венесуэлу. Наш самолет заходил на посадку как раз с моря, и я с трепетом ждал свидания с "пиратским берегом".

Но прильнув к иллюминатору, я тщетно пытался разглядеть развалины форта, так ярко описанного Рафаэлем Сабатини. Ныне на Маракайбо иные достопримечательности. Не успел я сойти с трапа, как оказался в окружении бойких торговок, наперебой предлагавших круглые вязаные салфетки. Оказалось, что Маракайбо, кроме всего прочего, знаменит и местными мастерицами. Из белых ниток и невидимых нитей своей фантазии они создают необыкновенно красивые узоры, которые именуют "солнцем Маракайбо".

Каждое такое "белое солнце" отлично от другого, и каждое является произведением искусства. Но даже в комплекте с пиратскими легендами они не в силах соперничать с "черным солнцем" -- символом современного Маракайбо, крупного нефтепромыслового центра. Так что и само "пиратское" озеро, и город на его берегу -- это прежде всего царство "черного золота", которое и прославило здешние места на весь мир. Знакомился я с ними вместе с представителями российской государственной компании "Транснефть", которые решили установить контакты с местными нефтяниками.

С перекинутого через озеро гигантского красавца-моста мы любуемся многокилометровой панорамой водной глади, окольцованной широким поясом растительности. Словно гигантские букеты, возвышаются купола необычных деревьев, украшенных крупными цветами алых, голубых и желтых тонов. А рядом, будто соперничая с ними, взметнулись в небо прямо из озера более 8 тысяч нефтяных вышек. У индустриального пейзажа своя красота -- матовый блеск металла дробится в голубовато-зеленом зеркале Маракайбо.

От моста до причала, где нас ждет катер, -- несколько километров пути. Проезжаем аккуратные поселки нефтяников. То и дело встречаются отгороженные железной решеткой небольшие скважины, над которыми вверх-вниз раскачиваются четырехметровые коромысла. "Так качали нефть в XIX веке, -- говорит наш гид -- инженер Томас Эрнандес. -- Эти установки мы сохранили не только в качестве реликвии: они помогают нам более полно выбирать нефть в тех зонах, где не рентабельно устанавливать современные буровые вышки".

На причале нам выдают спасательные желтые жилеты, и мы спускаемся в нижнюю каюту катера, оснащенную кондиционером. Это отнюдь не излишество -- термометр на берегу показывает выше 45 градусов по Цельсию.

Через пять минут мы уже мчимся среди густого леса нефтяных вышек. Порой они так близко расположены друг от друга, что наша поездка напоминает зигзагообразный маршрут слаломиста, огибающего препятствия. Непостижимо, как удавалось капитану, стоявшему у штурвала, лавировать на скорости 60 километров не только между огромными металлическими конструкциям, но и еле заметными заглушками отключенных скважин, которые выглядывали из-под воды всего на несколько сантиметров.

Перед нами простиралось не просто озеро, а огромный нефтяной комплекс. На насыпных островах возвышались целые заводы по сжижению газа и первичной переработке нефти, белой краской поблескивали на солнце огромные цилиндры нефтехранилищ. Справа по борту остался длинный терминал, который с двух сторон обложили огромные танкеры, закачивающие нефть в свои бездонные чрева. И все это гудело, урчало и грохотало так, что трудно было понять, чего здесь больше -- воды или металла.

Заметив, что я потрясен увиденным, сидевший рядом первый вице-президент "Транснефти" Владимир Калинин заметил, что Нефтяные камни близ Баку представляют собой не менее грандиозное зрелище, но там все загажено, а вода в Маракайбо удивительно чистая.

-- Действительно, -- подхватил эту тему Томас Эрнандес, -- вода в озере, несмотря на увеличение объемов нефтедобычи, продолжает оставаться чистой. У нас даже имеется своя рыболовная флотилия, которая не только обеспечивает рыбой нефтяников, но и поставляет ее в другие штаты страны. С каждым годом масштабы рыбного промысла в озере возрастают. А ведь на его дне уложено более 18 тысяч километров трубопроводов! Все это звенья безотходной и, по существу, герметичной технологии добычи и транспортировки нефти.

Однако совершенствовать этот процесс можно до бесконечности, чем специалисты государственной компании "Петролеос де Венесуэла" и стараются заниматься, внимательно приглядываясь к мировому опыту. Так, их заинтересовали новейшие трубопроводные технологии "Транснефти". Приятно было узнать, что венесуэльские нефтяники считают диагностический центр российской компании одним из лучших в мире, особенно в плане экологической безопасности.

Как выяснилось, у города Маракайбо -- не одна дата рождения. Наиболее достоверной считается 24 июля 1499 года: в этот день через неширокий пролив из Карибского моря в озеро Маракайбо проплыли несколько судов, которыми командовали Алонсо де Охеда и Америго Веспуччи. Де Охеда был участником второго похода Христофора Колумба. Но на этот раз он прибыл в район Карибского моря с самостоятельной миссией, имея при себе грамоту от испанского короля на присоединение к короне всех открытых земель.

В экспедиционном корпусе Алонсо де Охеда был и обретший позже громкую, хотя и неоднозначную славу Франсиско Писарро, завоевавший земли нынешней Перу. Мог ли отважный и жестокий конкистадор предполагать, что все золото инков, большую часть которого ему удалось похитить, окажется не столь уж большим достоянием в сравнении с запасами "черного золота", упрятанного в недрах земли вокруг озера и под его дном?

В XVI и XVII веках озеро Маракайбо (я никак не мог забыть капитана Блада) было излюбленным местом стоянки морских пиратов. Здесь они ремонтировали свои суда, используя для этого найденную возле острова залежь асфальта. Еще и сегодня можно увидеть на берегу дома, которые построены на сваях, вбитых в воду. Именно благодаря им Америго Веспуччи назвал здешние места "Маленькой Венецией" (отсюда и название Венесуэла).

Крепости, построенной на берегу пролива, соединяющего озеро с Карибским морем, испанцы дали имя "Гибралтар" (не путать с пиринейской Скалой). Индейцы, не выдержав грабительства пришельцев, в 1600 году напали на крепость и сожгли ее. Быть может, именно потому, что озеро Маракайбо облюбовали пираты, город рос очень медленно. Просуществовав 350 лет, он насчитывал всего 35 тысяч жителей и разросся только в конце XIX века, когда здесь была пробурена первая нефтяная скважина.

-- Венесуэлу часто называют страной нефти, -- сказал мне один из ответственных сотрудников филиала государственной компании "Петролеос де Венесуэла" Гильермо Минарес, с которым мы беседовали в Маракайбо. -- И это естественно: "черное золото" нас кормит, поит, дает твердую валюту, средства на строительство домов, мостов, дорог, словом, -- на жизнь.

О том, что значит нефть для страны, убедительно говорит пример самого Маракайбо, центра главного нефтедобывающего штата Сулия. С высоты птичьего полета старая часть города обозначена черепичными крышами особняков, утопающих в тропической зелени, и лабиринтом узких улочек. А за ними, в дали, словно стая лебедей в небе, вытянулись в линию белые высотные здания. Там новостройки Маракайбо -- проспекты, многоэтажные отели, торговые центры. Еще недавно, два десятка лет назад, говорит Гильермо Минарес, Маракайбо был заурядным провинциальным городом. Сегодня его население превысило миллион человек. По словам моего собеседника, резервы нефти в озере Маракайбо и его окрестностях составляют около 18 миллиардов баррелей.

В целом же Венесуэла располагает крупнейшими запасами нефти в западном полушарии (10,3 миллиарда тонн) и наряду с Мексикой является главным производителем углеводородного сырья в Латинской Америке. Первое упоминание о венесуэльской нефти относится еще к 1535 году. Историк Гонсало де Овьедо писал, что индейцы использовали маслянистую жидкость, именуемую ими "мене", в медицинских целях. Конкистадоры и карибские пираты нашли для этой тяжелой жидкости, выступавшей на поверхность озера Маракайбо, другое применение -- смолили ею суда.

В конце XIX -- начале XX века Венесуэла превратилась в одну из ведущих нефтяных держав мира. Концессия на разработку нефтяного месторождения в стране была выдана в 1865 году, а первый нефтеперегонный завод был основан в 1878 году. В самом начале прошлого века Венесуэла начала вывозить нефть за рубеж, а в 1928 году стала крупнейшим экспортером в мире. При этом по объемам нефтедобычи она тогда уступала только США. Гильермо Минарес напомнил мне, что до открытия нефтяного "Клондайка" Персидского залива, роль Венесуэлы в мировой энергетике была огромна. Правда, венесуэльцы, как и все латиноамериканцы, склонны к преувеличению. Минарес -- бог ему судья! -- к примеру, убежден, что Вторую мировую войну выиграла именно его страна, так как войска союзников, сражавшихся в Европе, на 60 процентов обеспечивались топливом, полученным из венесуэльской нефти.

Однако у процветания с нефтяным фундаментом, по обыкновению, нашлась своя оборотная сторона. "Нефть для нас, как слон в бассейне", -- так образно охарактеризовал на встрече с иностранными журналистами президент Венесуэлы Уго Чавес положение страны, почти целиком зависящей от основного национального богатства, не оставившего места для развития других отраслей. А несколькими десятилетиями ранее мудрый венесуэльский философ Артуро Услара Пиетри предложил стране свою формулу: "Надо сеять нефть с маисом". Нельзя относиться к нефти, как к бесконечной ренте, которую можно беззаботно проживать. Необходима настойчивая работа по развитию разных отраслей экономики. Это сегодня понимают вроде бы все, но положение не меняется.

Особенно драматичная ситуация сложилась в сельском хозяйстве. На его долю приходится лишь 6 процентов внутреннего валового продукта, а из всех пригодных для обработки земель эффективно используется только двадцатая часть. И виной тому -- "ее величество нефть". Именно она, начиная с 60-х годов прошлого столетия, вызывала массовое бегство крестьян в города в надежде на хорошие заработки.

Кроме того, как признал президент Чавес, принятые многие годы назад законы об импорте в расчете на нескончаемый поток "нефтедолларов", препятствуют развитию сельского хозяйств. В результате в магазинах Каракаса ограничен выбор местных сельхозпродуктов. "Импортное", "импортное" -- мелькает надпись на многих товарах в супермаркетах. Рис поставляется из Перу, молоко из Колумбии, яйца из Майами, бананы из Эквадора. А местные продукты -- пожухлые огурцы или не имеющие товарного вида помидоры -- спросом не пользуются.

Готовя этот репортаж, я обратился к официальной статистике и выяснил, что Венесуэла расходует ежегодно на импорт зерна 250 миллионов долларов. 100 миллионов идет на закупки риса. Огромные средства уходят в США, где закупается кукуруза для откорма скота. 35 миллионов долларов венесуэльцы тратят на импорт яблок. В целом на закупки сельхозпродуктов за рубежом расходуется свыше 2 миллиардов долларов в год.

Нефтяной бум, начавшийся много лет назад, пролился над Венесуэлой золотым дождем. Валютный поток пробудил у местной буржуазии неуемные потребительские инстинкты. С лихорадочной поспешностью строились роскошные виллы, в немыслимых количествах закупались заморские предметы роскоши. Даже представители средних слоев населения позволяли себе летать на уик-энды в Майами, обзаводились там собственными апартаментами -- на территории американского курорта имеется более 40 тысяч квартир, принадлежащих венесуэльцам.

Дождь "нефтедолларов" породил грандиозные проекты развития, в частности, в области нефтехимии, металлургии, гидроэнергетики. Однако "свои" доллары местная буржуазия тратить не хотела -- их стали вывозить в другие страны, прежде всего в США. А для осуществления амбициозных проектов брали займы и кредиты, видя в нефти надежного "гаранта". Но многие проекты так и не были осуществлены, а правительство Чавеса было вынуждено выплатить за последние три года по прежним долгам 15 миллиардов долларов.

В общем, и на солнце, даже "черном", бывают пятна...